Сколько горя нужно для счастья? Книга 2

Ему не трудно держать пустую бутылку из-под подсолнечного масла сорок минут горлышком вниз, чтобы последние капельки упали. Из гигиены только твердый кусочек мыла, который даже не мылится, но мужчина по умолчанию выглядит шикарно. Голодание до вздувшегося живота, также не является проблемой. Если такому парню не давать кальций двадцать лет, у него всё равно не выпадет ни один зуб. Кожу мужчины не прокусит ни одна гадюка, а если прокусит, то сама же и отравится. Не важно сколько спирта покоится в желудке, он никогда не опьянеет.

Суровый профиль и черты лица остры, как будто из скалы высекли, а взгляд такой тяжелый и мужской, что если волк, вожак стаи, встретится с ним глазами, то тут же встанет на задние лапы и заскулит как собака.

Плечи широки и могучи настолько, что за ними безопаснее чем за пазухой Христа. Каждый волосок на щетине острее швейной иголки, но щечку такого кавалера мечтает поцеловать любая женщина. Мужчине по силам построить или разрушить любую цивилизацию, он землепашец, воин, отец семейства, завоеватель, он преобразует и изменяет мир!

Человека закаляют трудности, только они способны отвердить жиденький творог, из которого он слеплен.

Если юноша родился в мегаполисе в богатой семье, то у него никогда не выпадут молочные зубы, под «проблемой» он будет понимать слегка остывший кофе. Тестостерон в крови даже не появится, а волосы в паху будут нежнее чем женские на голове, мытые дорогими средствами. Выдуманные психологические расстройства заменят настоящие заболевания.

Консистенция такого юноши — кашицеобразный кисель. Узенькими плечиками и хрупкими костями он никого не защитит, не построит семью, не воспитает детей, не сможет взять ответственность даже за себя одного, гены умрут вместе с ним, эволюция на нём прервется.

Вот примерно так и вывели собак — скрещивали слабых со слабыми и в итоге получился столичный изнеженный ребенок.

Но! Если ты с рождения не слышал ни одного теплого слова в свой адрес, если осознавал насколько тяжела отцовская рука и что обед не по расписанию, ведь мать твоя суровее сатаны, что из всех лекарств от всех болезней у тебя только зеленка и марлечка пропитанная мочой, если с детства усвоил, что везет только тому, кто сам себя везет, если в словарном запасе нет таких слов как «дай» и «пожалуйста», если привык добиваться и стоять намертво на своём, то ты будешь нести свет, на свет этот будут лететь всякие крылатые москиты, но они испепеляться…

За твоими плечами стоят сотни таких же бедолаг и тружеников, что выжили в прошлом и передали тебе гены. Ты принял эстафету и будешь беречь факел от затухания, мчись с ним вперед и в дождь, и в морозный ветер.

Многие сломаются при такой стадии взросления и отбракуются, но нам ведь с вами в непростые времена нужны волки в стаю, а не чихуахуа.

Искариот вспомнил примерно такую риторику господина посвящённую воспитанию мужчин.

Я должен подобрать правильную методику взращивания солдат, сделать из мальчиков что в кулаке и женской сиськи не сминали, тех самых настоящих мужчин из былинных рассказов. Такой воспитательный процесс я бы сравнил со срыванием резьбы.

Посмотрим какой болтик окажется крепче…

* * *

Игнатий.

Не успели мы перевести дух по приезду, как от руководства сразу же поступило первое не боевое распоряжение — выкопать и обустроить большую землянку.

Коллектив немного не понимал зачем, ведь повсюду стояли шатровые палатки с печным отоплением, но поддавшись общему настроению, я тоже не стал задавать лишних вопросов, точнее будет сказать — вообще никаких вопросов, дар говорить покинул нас как минимум на неделю.

Копали мы долго, да так, что лопата чуть ли не вросла в руку и не стала её частью. В первый же день каждый обзавелся большим кровавым мозолем, затруднительно даже ложку держать, а самому себе задницу подтереть — почти что подвиг.

Забудьте, эта самая меньшая из трудностей, которую даже принимать во внимание стыдно.

Следующим пунктом шла военная подготовка…

Каждодневное пробуждение в то время суток, когда из-за густой темноты не видно вообще ничего.

— Какой наш девиз? Спросил младший командир.

— Мы в порядке — спасибо зарядке! Ответили мальчики хором.

— Замечательно! А теперь приступаем к упражнениям, заодно согреетесь.

Двигали конечностями мы до скрипа в суставах, казалось, что руки и ноги скручиваются в узел, но права и времени отдыхать никто не жаловал.

Далее пробежка… Холодный воздух обжигал горло, гланды скукоживались, хронический насморк не давал вдохнуть полной грудью, каждые десять метров мы схаркивали мокроту и немножко крови.

Бежали до тех пор, пока семь человек не рухнут в беспамятстве. Симулировать не получится, всякому потерявшему сознание устраивали проверку и били сапогом по голове.

Потом мы взваливали тела себе на спины и ползли до финиша по маленькому щебню. Животы стираются в кровь до кубиков пресса, кожи на локтях и коленках не остается совсем, от дикой усталости я подбородком вспахивал землю…

Чтобы хоть чем-то помочь себе, я проматывал в голове старые школьные мысли… У нас была тоненькая, но основополагающая книжка — руководство мужчины. Одно из главных правил в ней гласило — Мужчина не имеет права жаловаться на жизнь! Вторым было — Закрывай глаза, когда умываешься с мылом…

Я перестану себя уважать если не справлюсь, буду проклинать если дам слабину! Все же правильно орал командир… — Если трудно и жить не хочется от изнурения, то просто стисни десна до тех пор, пока кровь не пойдет, главное язык не прикуси и ползи! Ползи сука! Мозг дает понять телу, что больше нельзя, ты соглашаешься с ним и всё равно ползешь дальше… В этой жизни не только мозгу нельзя доверять, даже к своей жопе нужно относится скептично.

Я в теле главный и ты мне не указ!

Выдержу, стерплю… Только нервирует и раздражает, что место где пролегает финишная черта определяет главнокомандующий и она с каждым днем всё дальше и дальше, а мы напротив, при таком образе жизни к финишу все ближе и ближе, как не парадоксально…

Рукопашный бой…

Очень трудно и неохотно заставлять себя бороться всерьез с теми, кого ты считаешь близким другом. Юноши такие же сироты как ты, росли в одном приюте, кушали с общей посуды одинаковыми столовыми приборами, перечитывали одни и те же книги и возможно влюблялись в одну и ту же девушку…