Сколько стоит миллион

– Кто еще находился в этот момент в комнате?

– Все. Я, Костин, Всеволод Игнатьевич, Света Мухина. Хотя нет, как только они заявили, что останутся еще на день, Всеволод Игнатьевич сразу вышел из кабинета.

– Вы это точно помните?

– Да, точно.

– Скажите, Арсенов, вы ведь раньше находились на партийной работе. Это верно?

Дипломат осторожно посмотрел на своего министра и кивнул.

– Все находились, – меланхолично сказал он.

– Но вы работали в горкоме партии, – настаивал Дронго.

– Правильно, работал.

– Вы сохраняете связи с прежними товарищами?

Арсенов снова посмотрел на министра, потом перевел неприязненный взгляд на Дронго.

– Сохраняю.

– Можно узнать, за кого вы голосовали на прошлых выборах? – вдруг спросил Дронго.

Арсенов в третий раз посмотрел на министра и спросил уже у него:

– Я должен отвечать?

Министр кивнул головой.

– За коммунистов, – признался Арсенов. – Но это мое личное дело.

– Конечно, – согласился Дронго. – Но посмотрите, что получается. Делегация ООН, состоящая из высокопоставленных дипломатов, прибывает сюда, чтобы поддержать существующее в России правительство, которое именно сейчас подвергается особенно резким нападкам оппозиции. Вполне вероятно, что оппозиции не нужен доклад дипломатов ООН о возможной стабилизации положения в России, который откроет канал новых кредитов для правительства. Таким образом, я могу предположить, что вы, будучи идейно на несколько других позициях, чем все остальные сотрудники вашего министерства, могли позвонить террористам, чтобы сорвать визит сотрудников ООН и обеспечить победу оппозиции на новых выборах. Как вам нравится такой вариант?

Арсенов открыл рот. Возмущенно вскочил.

– Не смейте меня оскорблять! – заявил он громко. – Я всю свою жизнь честно работал и никогда с бандитами не имел дела. Вы меня не шантажируйте. А за кого я голосовал, это вас не касается.

– Разумеется, – согласился Дронго, – я ведь не утверждаю, что так было. Я сказал, что так могло быть.

– Нет, – гневно сказал, все еще стоя, Арсенов, – не могло.

– Успокойтесь, – примирительным тоном сказал министр, – никто вас, Михаил Аркадьевич, не обвиняет. Мы просто хотим докопаться до истины.

Арсенов сел, но на Дронго больше не смотрел.

– Что происходило потом? – спросил Дронго.

– Ничего, – ответил Арсенов, – потом Костин пошел докладывать министру о сложившейся ситуации, а мы еще сидели около двух часов, стараясь закончить все наши дела.

– Вы не выходили из кабинета?

– Может, один раз и выходил в туалет. Но я точно не помню. Нет, кажется, не выходил.

– Спасибо вам, Михаил Аркадьевич, – кивнул Дронго, – и не стоит на нас обижаться. Мы просто пытаемся все выяснить.

Арсенов встал и, не глядя ни на кого, вышел из кабинета.

– Зачем так травмировать людей? – желчно заметил министр. – Если у вас есть против них какие-нибудь доказательства, тогда пожалуйста. А если нет, то не надо их напрасно обвинять.

– Кого позвать следующим? – спросил заместитель министра.

– Давайте Костина. Он ведь пришел докладывать министру о случившемся.

Через минуту Костин сидел в кабинете министра, насмешливо глядя на Дронго и двух высокопоставленных дипломатов. Ему казалось, что все они заняты какой-то непонятной игрой.

– Скажите, Костин, – спросил его Дронго, – что случилось в комнате, когда дипломаты решили не лететь? И от кого исходило это предложение?

– Я не помню точно, возможно, от англичанина или француза. Хотя нет, француз возражал особенно сильно. Потом мы его уговорили. Я даже предложил им остаться еще на два дня.

– А это для чего?

– Чтобы успокоить француза. Всегда нужно немного перегнуть палку в отношениях с этими иностранцами. Кстати, я вспомнил. Первым предложил остаться шведский дипломат. Это точно.

– И вы решили рассказать все министру?

– Конечно. Я обязан информировать руководство о случившемся. Мы ведь думали, что они улетят. Тогда ничего страшного не случилось бы, – вздохнул Костин.

– Возможно, – согласился Дронго. – Вы вышли из кабинета, когда в нем уже не было Всеволода Игнатьевича. Правильно?

– Да, он отлучился несколько раньше меня.

– В его приемной вы никого не увидели?

– Нет. Алена куда-то ушла, а Всеволод Игнатьевич как раз говорил по телефону.

При этих словах министр быстро и выразительно взглянул на Дронго. Тот невозмутимо продолжал допрос:

– Вы точно видели, что он говорил по телефону?

– Да, точно. И в этот момент в приемную вернулась Алена, а я пошел докладывать министру о случившемся.

– Потом вы пришли обратно?

– Почти сразу. И никуда не заходил. Мы еще поработали около двух часов. А потом отправили дипломатов в гостевой дом, где они жили.

– Ясно. Какая у вас зарплата? – спросил вдруг Дронго.

Костин усмехнулся.

– Это имеет отношение к нашей проблеме? Зарплата у меня около трехсот долларов, но одежду я покупаю… обычно в командировках на Западе. Кроме того, у меня очень состоятельные родители. И живу я теперь совсем один. Вас устраивает такой вариант ответа?

Дронго улыбнулся.

– Вполне. Спасибо вам, Илья Петрович, и позовите, пожалуйста, сюда Алену.

Когда он вышел, министр снова вмешался:

– Я знаю его отца. Очень порядочная семья. Но мальчик всегда любил красиво одеваться.

– Слава Богу, прошли те времена, когда за это наказывали, – улыбнулся его заместитель.

В комнату вошла Алена. Она держалась довольно независимо.

– Садитесь, – разрешил министр, и она опустилась на стул.

– Скажите, Королева, вы входили вчера во время работы дипломатов в комнату, где они заседали? – спросил Дронго.

– Конечно, входила, – подтвердила девушка. – Один раз Всеволод Игнатьевич попросил пепельницы поменять. И два раза чай подавала. Хотя они все больше кофе пили. Чай наши любят, особенно Арсенов.

– Таким образом, вам известно, о чем именно говорили в комнате дипломаты? – уточнил Дронго. – Вы можете сказать, что именно вы услышали?

– Да я заходила всего на минуту. Один раз они громко спорили, говорили, что им нужно остаться еще на один день.

– Кто говорил?

– Откуда я их знаю! Кто-то из них говорил, а другой ему сильно возражал. Очень громко спорили, но я вышла из кабинета. Это не мое дело – их споры слушать.

– Вы куда-нибудь отлучались из приемной?

– Нет, никуда.