Сколько стоит миллион

– Вспомните, Королева, – предложил Дронго, – вы все время оставались в приемной или куда-то выходили? Это очень для нас важно.

– Ну, выходила, – ответила Алена, – один раз и на минутку. Когда они уже закончили и Всеволод Игнатьевич вышел, чтобы позвонить.

– А почему он не сделал это из своего кабинета? – спросил Дронго.

– Откуда я знаю! – искренне удивилась Алена. – Может, он не хотел оттуда говорить. Там ведь столько народу, и все русский язык знают.

– А куда он звонил?

– Понятия не имею. Когда он стал звонить, я вышла, а вернулась только через несколько минут.

– А куда вы ходили?

– В буфет, там как раз конфеты для подруги брала. Мы вчера день рождения ее отмечали.

– Ясно. Спасибо вам, Королева. Можете идти. Только в свой кабинет. Больше никуда не заходите.

Девушка поднялась и, бросив недовольный взгляд на Дронго, вышла из кабинета, покачивая бедрами.

– Позовите Всеволода Игнатьевича, – предложил Дронго, – по-моему, настало время нам с ним поговорить.

Им пришлось ждать достаточно долго, пока наконец заместитель министра не вошел в кабинет. Полностью игнорируя Дронго, он обратился к министру:

– Извините меня. Звонили из Стокгольма, я их успокаивал насчет террористов.

– Правильно сделали, – кивнул министр, – если позвонят еще, скажите, что мы выступим утром со специальным коммюнике.

– Обязательно. – Всеволод Игнатьевич сел рядом с другим заместителем министра, словно подчеркивая свой особый статус.

– Всеволод Игнатьевич, – обратился к нему Дронго, – вчера дипломаты приняли решение не лететь вечерним рейсом, а перенести свой отъезд на сегодня.

– Правильно. Это предложили они, а мы сразу поддержали. Нам хотелось, чтобы они закончили работу спокойно, без лишней спешки.

– Очень хорошо, – кивнул Дронго. – Вы не помните, кто именно предложил такой вариант?

– Не помню. Может, швед, а может, англичанин. Только француз горячо возражал. Но в конце концов уломали и его. После этого я пошел докладывать министру о случившемся.

– Нет, – с улыбкой заметил Дронго, – не вы, а директор департамента Костин.

Всеволод Игнатьевич запнулся, смутился.

– Да-да, – быстро сказал он, – конечно, пошел докладывать Костин. Я в это время был в своем кабинете.

– Нет, – снова возразил Дронго, – все свидетели утверждают, что вы выходили во время беседы несколько раз из комнаты.

– Может быть, – нервно заметил заместитель министра, – я не считал.

– Тогда чем вы объясните тот факт, что, как только дипломаты приняли решение об отмене вылета, вы сразу вышли из комнаты и бросились к телефону? Вас видели ваши сотрудники, они же обратили внимание на ваше странное поведение.

Всеволод Игнатьевич открыл рот и сразу его закрыл. Потом с ужасом спросил:

– Вы серьезно подозреваете меня?

– Если вы сумеете объяснить нам, куда именно звонили, то все подозрения с вас снимутся, – невозмутимо ответил Дронго, уже не глядя на министра, понимая, что тот недоволен.

– Это невозможно, – испуганно пробормотал Всеволод Игнатьевич, видя, что все вокруг молчат. – Я звонил… по делам… домой… по работе.

– Так кому вы звонили?

– Я, нет, они… – Заместитель министра окончательно смутился и вдруг выпалил: – Я все вам расскажу.

Глава 6

В этот момент в кабинете министра зазвонил телефон. Хозяин недовольно поднял трубку.

– Слушаю. Понимаю. Все понимаю. Да, передайте по факсу. Нам очень пригодятся их данные. Спасибо вам большое. Нет-нет, пока воздержитесь от штурма. У меня работают эксперты, мы постараемся все узнать в ближайшие два часа. Да, обязательно позвоню.

Министр положил трубку.

– Сейчас они пришлют нам по факсу данные на всех террористов. Возглавляет их некто Валерий Стуков. Они пока не готовы к штурму, стягивают дополнительные силы. Но у нас осталось не более двух часов. И самое главное, террористам кто-то уже звонил. Знаете, откуда? Из телефона-автомата, который стоит недалеко от нашего здания.

– Вы думаете, это один из наших? – испугался Семен Константинович.

– Возможно, – угрюмо сказал министр. – Вот и Всеволод Игнатьевич хотел нам в чем-то признаться.

– Да-да, – в панике залепетал заместитель министра, – я звонил, вчера звонил два раза…

– Кому? – закричал, не сдерживаясь, министр.

– Девушке. Вернее, женщине. Элеоноре Александровне, вы ее знаете, это наш библиотекарь. Мы встречаемся с ней уже несколько лет. У меня больна жена. Простите меня.

Наступило неловкое молчание. Министр крякнул от неожиданности и, зло посмотрев на Дронго, прошептал в его сторону:

– Тоже мне, Пинкертон.

Дронго пожал плечами. Ему тоже не доставляло удовольствия это копание в грязном белье. Но расследование нужно доводить до конца.

– Вы вышли сразу, как только узнали о том, что они готовы остаться еще на один день? – спросил он.

– Да, – кивнул Всеволод Игнатьевич, поправляя волосы, – я хотел предупредить Элеонору Александровну, что не смогу вечером к ней заехать. Я понимал, что нам придется остаться поработать с дипломатами, раз они перенесли день вылета.

– Вы кого-нибудь застали в приемной, когда звонили?

– Только Алену. Но она сразу вышла, куда-то торопилась, по-моему, в буфет. А потом из моего кабинета вышел и Костин.

– И вы вернулись обратно?

– Конечно. Я предупредил Элеонору Александровну, что не смогу прийти, и вернулся в свой кабинет.

– Она может это подтвердить?

– Думаю, да.

– Ясно, – устало сказал Дронго. – Возвращайтесь в свой кабинет и позовите сюда Светлану Мухину.

– Да, конечно, спасибо. Я могу идти? – спросил он уже у министра.

Тот махнул рукой, и Всеволод Игнатьевич быстро вышел из кабинета.

Последней к министру вошла Мухина. Она настороженно посмотрела на всех, словно ожидая подвоха.

– Садитесь, – разрешил министр, и она села, удобно устраиваясь на стуле, как обычно садятся стенографистки, чтобы сразу начать работать.

– Вчера вы работали в кабинете Всеволода Игнатьевича? – спросил Дронго.

– Да, – кивнула молодая женщина, – с делегацией ООН.

– Вы все время находились в кабинете?