Скопец, сын Неба
Шрифт:
Иисус смотрит на стоящих перед ним людей.
– Разве я разбойник, чтобы выходить на меня с мечами и копьями? Берите меня.
– Ты Иисус из Назарета?
– вопрошает один из них, простолюдин с серьгой в ухе. Это постельничий первосвященника Анны по имени Малх.
– Это я!
– Хватайте его!
– кричит он возбужденно войнам. - Не дайте ему уйти.
Иисус покорно ждет. Из-за его спины появляется Петр с мечом.
– У них оружие!
– Малх прячется за стражей, толкая их вперед.
Привыкшие лишь стоять на стенах Храма и следить за порядком, эти вояки не спешат даже впятером броситься в атаку на одного человека.
– Петр, брось меч и уходи! - приказывает ему Иисус.
Рыбак растерянно смотрит на него.
– Ты ничего не понял?
Если бы Иисус поддержал его, Петр знал бы, что ему делать. Но он парализует
– Они не враги мне, - напоминает ему Иисус.
Петр бросает меч и вместе с ним роняет единственное, что у него было, - свое мужество. Стражи храбро бросаются на безоружного рыбака, и он инстинктивно спасется бегством, позорным бегством, которое только и осталось ему. Храмовые стражи разгоняют и остальных учеников. Петр стоит в десятке метров от маслодавильни и беспомощно смотрит, как Малх вяжет руки покорному Иисусу. Гордость рыбака полностью раздавлена. Он не понимает того метафизического предательства, о котором говорил Иисус, но сейчас он чувствует себя предателем в понятном для него житейском смысле. Он не умер за учителя. Но ведь тот сам ему запретил! Позже Петр осмыслит этот запрет так, что ему было рано идти с Мессией в рай, он должен был потрудиться на земле ради его славы. Но горький осадок останется.
Малх неумело вяжет длинную веревку на руки узника. Он делает один узел за другим, - то ли для надежности, то ли пытаясь использовать ее избыток без остатка. Этот безобразный клубок никуда не годится. Малх сам недоволен своей работой, но перевязывать все заново он не пытается. Этот молодой раб с кольцом в ухе грубо дергает Иисуса за конец клубка, толкает и приказывает:
– Иди!
Он отдает приказ стражам встать вокруг, а сам идет впереди, на каждом шагу оглядываясь и дергая без нужды покорного пленника за веревку. Малх ведет Иисуса к своему господину, первосвященнику Анне, дом которого находится в том же квартале знати, что и дом Иуды. Стражи хотят отвести узника в тюрьму Синедриона при Храме. Так было бы проще всего, ибо для этого им достаточно прямо из долины Кедрон подняться в портик Соломона и пересечь двор. Они все еще опасаются нападения учеников Иисуса. Но желание угодить своему господину и выполнить волю первосвященника делает Малха бесстрашным.
– Мой господин велел доставить его в свой дом. Вы обязаны подчиняться первосвященнику. - И он решительно дергает Иисуса за веревку, как коня за узду.
Отряд направляется в город в точности по маршруту Петра. Стражи, искавшие самого короткого пути, теперь настаивают на самой длинной траектории: в обход всего города, чтобы не плутать на узких улочках Иерусалима, где на них из-за каждого угла могут накинуться воображаемые сторонники этого лжепророка. Малх соглашается и ставит дворовую прислугу Анны, вооруженную палками и садовыми мотыгами, в наружное оцепление, чувствуя себя настоящим полководцем, чьей воле в этом отряде никто не смеет прекословить. Это - минута славы постельничего раба. Как важную персону, в двойном кольце Иисуса ведут мимо источника Гихон, кладбища, мимо Стефановых ворот и купальни Силоам, мимо амфитеатра до Сионских ворот и оттуда поднимаются навстречу дворцу Ирода. Высоченный Фазаил подмигивает им башенными огнями, как маяк перед причалом, который заполнен домами-лодками и яхтами- особняками. Отряд останавливается у роскошных ворот вельможного жилища. На стук Малха привратник отворяет им одну из створок, впуская два десятка людей. Храмовая стража и челядь остаются у большой жаровни, в которой ярко полыхают дрова. Постельничий тащит на веревке безропотного узника в апартаменты Анны.
В Гефсиманском саду рассеянные стражами ученики вновь сходятся у маслодавильни. Как стадо, оставшиеся без пастыря, они не знают, что им делать и куда идти. И ощущение опасности исходит к ним от каждого темного куста. Почему никто не пытался арестовать их? Почему пришли за одним Иисусом? А быть может, сад окружен уже римлянами, и они сейчас набросятся на них? Для всех учеников очевидно, что это проклятое место необходимо срочно покинуть. Оно осквернено чудовищным, необъяснимым предательством.
– Что же теперь?
– подавленно бормочет Матфей.
Он ближе всех к пониманию истины, но арест Иисуса все равно оказывается для него тяжелой неожиданностью. Оставляя свою таможню, он шел за Иисусом. Куда теперь ему идти?
–
Что будет с учителем?– спрашивает кто-то, но вопрос остается без ответа. Никто не хочет высказывать своих предположений.
– Может, нам пойти и сдаться вместе с ним?
– спрашивает Андрей. Он смотрит на ненужный в его руках меч и бросает его.
– Нет, - решительно заявляет Иоанн.
– Учитель хотел, чтобы мы остались.
Когда полководец погибает, его армия не гибнет вместе с ним. Она либо разбредается, либо избирает себе нового предводителя. Все вспоминают: именно Петра назначил учитель старшим среди них.
– Петр, что скажешь? - спрашивают его.
– Я не знаю.
Рыбак сейчас не способен стратегически мыслить. В его глазах стоит сцена ареста безропотного Иисуса и его собственное позорное бегство. Он не знает, как ему искупить свою вину.
– Куда они его повели?
– бездумно бормочет он, спрашивая скорее себя, чем кого-то другого.
– Что с ним сейчас?
– Они повели его к первосвященнику Анне, - объясняет Иоанн. - Это были его слуги.
– Ты знаешь, где он живет?
– Знаю. Недалеко от дворца Ирода.
– Отведи меня!
– требует Петр.
– Зачем? Ты хочешь сдаться?
– спрашивает Андрей.
– Нет. Не знаю. Я хочу посмотреть.
– Это опасно, - замечает Матфей.
– Пусть! Отведешь?
– спрашивает Петр юношу.
– А что нам делать?
– вопрошают остальные.
– Куда нам идти?
Все ждут решения от Петра. Они стоят сейчас как раз на том самом перекрестке судьбы с виноградной карты жизни, откуда можно повернуть в любую сторону. Достаточно им разойтись в разные стороны, - и никакой христианской церкви не будет. В этот полуночный час на краю Гефсиманского сада девять галилейских бродяг должны совершить исторический выбор: быть им вместе или стать друг другу чужими. И тогда начнется совсем другая история.
Иоанна осеняет.
– Иаков,- обращается он к брату, - отведи всех к Марку. Мы сходим с Петром на разведку и встретимся с вами там. Тогда и будем решать. Согласны?
Все одобряют это решение.
– А кто такой Марк?
– интересуется Фома.
– Жених Марии. Он - наш друг, - поясняет Иаков. - Идите с нами.
Молодые ессеи подчиняются. Девять мужчин покидают Гефсиманский сад и входят в город через Стефановы ворота. На одной из улочек она расстаются: Иаков ведет свою группу в Нижний город к дому Марка, Иоанн с Петром прямиком направляются к особняку Анны на Сион.
Ворота дома чуть приоткрыты. Во дворе виден свет и слышны голоса. Иоанн решительно входит внутрь. Привратник, оглядев знатного юношу, спрашивает, куда они направляются.
– К первосвященнику, - с достоинством отвечает юноша.
– Как вас зовут, господин?
– почтительно спрашивает раб.
– Иоанн, сын Зеведея левита. Первосвященник Анна меня знает, - нахально добавляет он.
– Проходите, господин.
Они идут к костру, у которого греются стражи и челядь, и прислушиваются к их разговору. Но те ничего не говорят об Иисусе. Обычный, дворовый треп прислуги. Иоанн не испытывает робости Петра перед знатным домом и Синедрионом. Сын судьи хорошо знаком со всеми юридическими процедурами, и суд не кажется ему бессмысленным карательным органом, каким часто видят его простолюдины, ничего не знающие о своих правах. Иоанну ясно, что даже ему, любимому ученику Иисуса, нельзя предъявить обвинение, если он сам не спровоцирует его. Но главное, Иоанн полон того юношеского бесстрашия, которое убеждено, что с ним не может ничего случиться. Он подходит к дому и заглядывает во внутренние покои. В апартаментах стоит тишина. Иногда мелькают служанки. Все выглядит мирно и обыденно. Может, ничего и не будет? Какое официальное обвинение может предъявить Иисусу Синедрион? Юноша со знанием дела перебирает варианты. Резню устроили римляне, но их не привлечешь к суду. Иисус не нарушил храмовый устав. Свобода пророческого слова не запрещена Торой. Иисуса необходимо уличить в призывах к ниспровержению установленного законом порядка или в богохульстве. Трудно же им будет найти свидетелей этому! Сам Иоанн, положа руку на сердце, не смог бы подтвердить такого обвинения. Его учитель - не убийца, не сикарий и не безбожник. Он - Мессия. Но это как раз говорить Синедриону не стоит. Словом, если Иисус поведет себя умно, Синедрион с ним намучается. Иоанн начинает успокаиваться. Он выходит из дому, так никем и не остановленный, и вовремя возвращается к костру. Один из храмовых стражей пристает к Петру.