Скорбь Сатаны. Вендетта, или История всеми забытого

– Хороша? – спросил он.

Я молчал.

– Вы не восторгаетесь ею? – продолжал он. – Я должен сознаться, она холодна, совершенно бесстрастная весталка, но снег часто покрывает вулканы. У нее правильные черты и натуральный свежий цвет лица.

Несмотря на намерение промолчать, я не смог перенести этого бледного описания.

– Она – красавица, – вырвалось у меня. – Самый тупой глаз это заметит, и с ее стороны умно быть сдержанной и холодной: расточай она свои улыбки и чары, она бы свела с ума многих мужчин.

Я скорее почувствовал, чем увидел его сверкающий взгляд.

– Положительно, Джеффри, я замечаю, что, несмотря на февраль, на вас дует южный ветер, принося с собой аромат роз и цветущих апельсиновых деревьев. Мне кажется, леди Сибилла произвела на вас сильное впечатление.

– Вы ведь хотели, чтоб так вышло?

– Я? Мой дорогой, я не хочу ничего, чего вы сами не хотите. Я всегда приспосабливаюсь к настроению моих друзей. Если вы спрашиваете мое мнение, я скажу, что жаль, если вас в самом деле поразила эта молодая леди, поскольку тут нет никаких преград. Любовная история всегда должна встречать препятствия и затруднения, действительные или вымышленные. Поменьше скромности, побольше вольности и лжи: все это прибавляет приятности в любви на этой планете.

– Видите ли, Лючио, вы очень любите нападать на «эту» планету, как будто бы знаете что-то о других! – произнес я нетерпеливо. – Эта планета, как вы ее презрительно называете, единственная, с которой мы имеем дело.

Он бросил на меня такой пылающий и пронизывающий взгляд, что я смутился.

– Если так, – ответил он, – зачем же вы тогда не оставляете в покое другие планеты? Зачем же вы силитесь изучить их тайны и движения? Если люди, как вы говорите, не имеют дела с другими планетами, кроме этой, зачем же они спешат открыть тайну более могущественных миров – тайну, которая в один прекрасный день ужаснет их. – Торжественность его голоса и вдохновленное выражение его лица внушали мне почти благоговение. У меня не было готового ответа, и он продолжал: – Не будем говорить, мой друг, о планетах и даже об этой булавочной головке среди них, известной как Земля. Вернемся к более интересному сюжету – к леди Сибилле. Как я уже вам сказал, здесь не будет препятствий к сватовству, и вы легко можете жениться на ней, если пожелаете. Джеффри Темпест, только как автор книги, не дерзнул бы добиваться руки графской дочери, но Джеффри Темпест – миллионер будет желанным женихом. Дела бедного графа Элтона в плачевном состоянии, он почти разорен. Американка, что у него на пансионе…

– На пансионе! – воскликнул я. – Надеюсь, он не сдает меблированные комнаты?

Лючио рассмеялся.

– Нет, нет! Просто граф и графиня Элтон предоставляют престиж своего дома и оказывают покровительство мисс Дайане Чесни, этой американке, за пустячную сумму в две тысячи гиней; графиня передала свою обязанность представительства своей сестре мисс Шарлотте Фицрой, но корона уже висит над головой мисс Чесни. У нее в доме отдельные комнаты, и она выезжает куда угодно под крылышком мисс Фицрой. Такой порядок не нравится леди Сибилле, и она нигде не показывается иначе как с отцом. Она не собирается дружить с мисс Чесни и откровенно заявляет об этом.

– За это я еще больше восхищаюсь ею! – сказал я горячо. – В сущности, я удивляюсь, что лорд Элтон снизошел до…

– Снизошело до чего? До того, чтобы брать две тысячи гиней в год? Бог мой! Я знаю бесконечное число лордов и леди, которые немедленно совершат такой же акт снисхождения. «Голубая» кровь стала жидкой и бледной, и только деньги могут сгустить ее… Дайана Чесни имеет миллионы долларов, и если леди Элтон благополучно умрет вскорости, я не удивлюсь, услышав, что маленькая американка с триумфом заняла вакантное место.

– Поистине превратности судьбы, – сказал я почти сердито.

– Джеффри, мой друг, вы, право, удивительно непоследовательны. Есть ли более явный пример «превратности судьбы», чем у вас самого? Шесть недель назад кто вы были? Просто бумагомаратель с крылышками гения в душе, но без всякой уверенности, что эти крылья станут достаточно сильными, чтобы вынести вас из безвестности, где вы бились, задыхались и роптали на несчастную долю! Теперь, став миллионером, вы презрительно думаете о некоем графе, потому что он решился совершенно законно немного увеличить свои доходы, взяв на пансион американскую наследницу и введя ее в общество, куда бы она без него никогда не попала. И вы добиваетесь или, вероятно, намерены добиваться руки графской дочери, как если бы сами были потомком королей.

– Мой отец был джентльменом, – сказал я несколько надменно, – и потомком джентльменов. Мы никогда не были простолюдинами, и наша фамилия была одной из самых уважаемых в графстве.

Лючио улыбнулся.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь. Но просто «джентльмен» много ниже или выше графа. Смотря с какой стороны смотреть! Потому что, в сущности, это не имеет значения в наши дни. Мы пришли к периоду истории, когда род и происхождение ни во что не ставятся благодаря глупости тех, кто их имеет. Таким образом, случается, что пивовары назначаются пэрами и заурядные торговцы производятся в рыцари, а настоящие старые фамилии оказываются так бедны, что принуждены продавать свои имения и бриллианты покупателю, дающему самую высокую цену, которым является чаще всего какой-нибудь вульгарный «железнодорожный король» или производитель новых удобрений. Ваше положение гораздо лучше, поскольку вы унаследовали состояние и даже не знаете, как были нажиты эти деньги.

– Верно! – ответил я в раздумье; затем, вдруг вспомнив, прибавил: – Кстати, я никогда не говорил вам, что мой покойный родственник воображал, что он продал свою душу дьяволу и что все это громадное состояние стало материальным результатом сделки.

Лючио разразился неистовым хохотом. Наконец успокоившись, он воскликнул с усмешкой:

– Что за идея! Наверное, у него не все дома! Трудно вообразить себе нормального человека, верящего в дьявола. Тем более в наши просвещенные дни! Глупым человеческим фантазиям нет конца! Мы приехали! – и он легко спрыгнул с подножки экипажа, остановившегося перед «Гранд-отелем». – Позвольте, Темпест, пожелать вам спокойной ночи. Я же обещал кое-кому прийти сыграть партию в карты.

– В карты? Где?

– В одном из лучших частных клубов. Их огромное множество в этой в высшей степени высоконравственной столице, так что нет нужды ехать в Монте-Карло. Пойдете со мной?

Я заколебался. Прекрасное лицо леди Сибиллы продолжало стоять перед моими глазами, и я чувствовал, без сомнения с глупой сентиментальностью, что лучше будет сохранить мои воспоминания о ней в чистоте, не оскверненными соприкосновением с вещами более низменного порядка.

– Не сегодня, – сказал я и добавил с полуулыбкой: – Играть с вами, Лючио, довольно рискованно для других людей: вы можете позволить себе проигрыш, а они, возможно, нет.

– Раз не могут, нечего и играть, – ответил Риманец. – Каждый должен знать по крайней мере, чего он хочет и каковы его возможности, в противном случае он недостоин называться мужчиной. Из своего долгого опыта я вынес, что те, кто играет, обычно любят это занятие, а раз им это по душе, то и мне тоже. Если захотите позабавиться, я возьму вас с собой завтра. Среди членов клуба есть два-три очень известных человека, хотя они ни за что не согласились бы предать свое членство огласке. Вы ничего не потеряете – я об этом позабочусь.

– Хорошо, пусть будет завтра, – согласился я, не желая, чтобы мой друг подумал, будто я опасаюсь проиграть несколько фунтов. – Сегодня же мне хотелось бы написать несколько писем, прежде чем лечь спать.

– Да, и предаться мечтам о леди Сибилле, – со смехом сказал Лючио. – Если в четверг она произведет на вас такое же впечатление, вам придется начать осаду!

Он весело помахал мне рукой и снова сел в экипаж, который рванул с места и помчался сквозь дождь и туман.