Скорби Сатаны

Я наклонился к ней и произнес чуть слышно:

– Леди Сибил, я рад, что эта несчастная пьеса вас оскорбила.

Она взглянула на меня, и в ее взоре читались удивление и насмешка.

– О нет, совсем не оскорбила, – ответила она. – Я видела много подобного. И я прочла множество романов в точности на ту же тему. Поверьте мне, я совершенно убеждена, что так называемая «дурная» женщина – единственная представительница нашего пола, которая еще интересна мужчинам. Она получает от жизни все мыслимые наслаждения, она часто удачно выходит замуж и, как говорят американцы, «весело проводит время». Так же обстоит у нас дело и с арестантами: они питаются в тюрьме гораздо лучше, чем честные работники. Я считаю, что женщины совершают большую ошибку, оставаясь респектабельными, – от этого их могут только счесть скучными.

– Вы, должно быть, шутите! – снисходительно улыбнулся я. – В глубине души вы думаете совсем иначе!

Она ничего не ответила, поскольку занавес снова поднялся, показав пресловутую «даму»: та теперь «весело проводила время» на борту роскошной яхты. Пока на сцене шел неестественный напыщенный диалог, я сидел, немного отодвинувшись в тень ложи.

Самоуважение и самоуверенность, которых я лишился при виде красоты леди Сибил, вернулись ко мне, а лихорадочное возбуждение ума сменилось бесстрастным хладнокровием и самообладанием. Я вспомнил слова Лусио: «Полагаю, что леди Сибил выставлена на продажу» – и с торжеством подумал о своих миллионах.

Я взглянул на старого графа, который пощипывал седые бакенбарды с самым униженным видом, с тревогой слушая то, что говорил ему князь: по-видимому, речь шла о чем-то, связанном с деньгами. Потом мой взор оценивающе прошелся по прелестному изгибу молочно-белой шеи леди Сибил, по ее прекрасным рукам и груди, по ее густым волосам цвета спелого каштана, по ее нежно-румяному надменному лицу и томным глазам, и я подумал: «Всю эту прелесть можно купить, и я куплю ее!»

В это мгновение она повернулась ко мне и сказала:

– Так, значит, вы и есть тот самый мистер Темпест?

– Тот самый? – переспросил я, весьма довольный этим вопросом. – Едва ли… Пока нет. Моя книга еще не напечатана…

Она с удивлением подняла брови:

– Книга? А я и не знала, что вы написали книгу.

Мое польщенное было тщеславие обратилось в прах.

– Про нее писали во всех газетах… – начал я, но она прервала меня смехом:

– Я не читаю таких объявлений – много чести. Когда я спросила, не вы ли знаменитый мистер Темпест, я имела в виду: тот миллионер, о котором столько говорили в последнее время?

Я утвердительно кивнул – с несколько холодным видом. Она вопросительно взглянула на меня поверх кружевного края веера и сказала:

– Как приятно, должно быть, иметь столько денег! К тому же вы молоды и хороши собой.

Я почувствовал удовольствие вместо оскорбленного самолюбия и улыбнулся:

– Вы очень добры, леди Сибил!

– Отчего же? – спросила она с милым смешком. – Оттого, что говорю вам правду? Вы действительно молоды и весьма хороши собой! Миллионеры – обычно ужасно уродливые создания. Богатство приносит им деньги, но часто лишает их и ума, и привлекательности. Ну а теперь расскажите мне о вашей книге!

Ее прежняя сдержанность вдруг исчезла, и во время последнего действия пьесы мы беседовали шепотом без всякого напряжения, так что отношения наши стали почти доверительными. Ее манера общения была теперь исполнена грации и обаяния, и очарование, которое так на меня действовало, усилилось до предела.

Когда спектакль закончился, мы все вместе вышли из ложи. Лусио был все еще поглощен беседой с лордом Элтоном, и я имел удовольствие проводить леди Сибил до экипажа. Когда ее отец присоединился к ней, а мы с Лусио стояли рядом, глядя в окно кареты, граф, схватив мою руку, несколько раз дружески ее потряс.

– Приезжайте обедать, приезжайте обедать! – повторял он возбужденно. – Буду вас ждать… позвольте… сегодня у нас вторник… Буду вас ждать в четверг. Обязательно и без церемоний! Моя жена, к сожалению, не сможет вас принять: она парализована и только изредка видится с несколькими близкими людьми, когда у нее хорошее настроение. Но ее сестра ведет дом и встречает гостей… тетя Шарлотта, а, Сибил?.. Ха-ха-ха! Вы слышали о новом законе, разрешающем человеку жениться на сестре покойной жены? Это не для меня! Если моя жена умрет, я ни за что не женюсь на мисс Шарлотте Фицрой! Ха-ха-ха! Это совершенно неприступная женщина, сэр! Образцовая! Ха-ха! Итак, приходите с нами отобедать, мистер Темпест. Лусио, вы приведете его к нам? У нас гостит молодая дама, американка. Доллары, акцент и все такое. И клянусь Юпитером, она хочет выйти за меня замуж, ха-ха-ха! Ждет, когда леди Элтон отправится в лучший мир, ха-ха! Приходите – посмотрим на маленькую американку! Итак, ждем вас в четверг.

Когда граф упомянул «маленькую американку», на лице леди Сибил промелькнула досада, хотя она ничего не сказала. Только взгляд, казалось, спрашивал нас о намерениях и убеждал соглашаться. Мы приняли приглашение, и она, похоже, осталась довольна. Еще один апоплексический смешок графа, еще пара рукопожатий, легкий грациозный поклон ее сиятельства, шляпы, приподнятые в знак прощания, – и экипаж графа Элтона отбыл; мы тоже сели в экипаж, которому благодаря крикам уличных мальчишек и полицейских удалось остановиться перед театром. Когда мы тронулись с места, Лусио поглядел на меня испытующе – глаза его отливали стальным блеском в полутьме кареты – и спросил:

– И как?

Я молчал.

– Она не вызвала у вас восхищения? – продолжал он. – Да, надо признать: она холодна. Настоящая весталка. Но ведь снег часто скрывает вулканы. У нее прекрасные черты лица и свежий, естественный цвет лица.

Хотя я и решил оставаться сдержанным, это снисходительное описание не могло оставить меня равнодушным.

– Ее красота – само совершенство, – ответил я с большим чувством. – Это заметит даже самый равнодушный взгляд. В ней нет ни малейшего изъяна. И она поступает мудро, оставаясь сдержанной и холодной. Если бы она расточала улыбки и любезничала со всеми, то свела бы с ума множество мужчин – в буквальном смысле слова.

Я не увидел, а почувствовал хищный взгляд, которым одарил меня князь.

– Право, Джеффри, мне кажется, что хотя по календарю еще только февраль, южный ветер навевает вам запахи роз и померанца! Полагаю, леди Сибил произвела на вас сильное впечатление?

– А вы хотели бы, чтобы это было так?

– Я? Дорогой мой, я желаю только того, что вы желаете себе сами. Я приспосабливаюсь к настроениям своего друга. Если же вас интересует мое мнение, то должен сказать: печально наблюдать вашу влюбленность в эту юную леди, поскольку ваше чувство не встречает никаких препятствий. Любовная история, если человек способен проявить геройство и предприимчивость, должна быть осложнена препятствиями и трудностями, реальными или воображаемыми. Немного тайны и множество запретных деяний, таких как тайные свидания и ложь в любом количестве, – все это добавляет приятности любви на этой планете…

Я нетерпеливо прервал его:

– Лусио, вы так любите упоминать «эту планету», что можно подумать, будто вам известно что-то о других. Эта планета, как вы презрительно ее именуете, – единственная, до которой нам может быть дело.

Князь бросил на меня столь пронзительный взгляд, что я испытал укол страха.

– Если это так, то скажите, ради всего святого, почему вы не оставляете другие планеты в покое? – спросил он. – Почему вы стремитесь проникнуть в их тайны и исчислить их движения? Если людям, как вы говорите, нет дела ни до одной планеты, кроме Земли, то почему они вечно стремятся открывать тайны высших миров – тайны, которые, быть может, когда-нибудь устрашат их!