Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

– …Роскошью человеческого общения, – повторил он, – в течение приблизительно тридцати пяти минут. Даже сорока. Если считать, что господин Скуратов написал свое послание сразу после того, как мы его оставили наедине с машиной. Если он это сделал непосредственно перед тем, как мы вошли, накинем еще десять. Согласны?

Кто бы ему мог возразить? Георгий Михайлович разрешал спорить с собой любому сотруднику любого ранга, но руководствуясь принципом: «Не согласен – предлагай. Докажешь свою правоту – исполняй. Не сможешь – не взыщи».

Бывали случаи, уверенные в себе (и отважные, без этого не обойтись) люди делали блестящую карьеру, через две, три и более ступени, бывало и наоборот. Теоретических знаний хватало, риторических способностей – тоже, а вот такого неуловимого качества, которому нигде не учат, – проводить свои идеи в жизнь, невзирая на естественное и очень мощное сопротивление среды, – отнюдь. Можно быть отличным преподавателем тактики в академии, и превратиться в «тварь дрожащую» в должности комбата на реальной войне.

Анатолий рискнул.

– Ваше превосходительство, – обратился он по титулу, заведомо отсекая личные, почти дружеские (моментами) отношения. – Я с вами не согласен.

– В чем же? – Суздалев изобразил полное внимание, одновременно повернувшись к кофейнику, еще теплому. Хотя ему совсем не хотелось кофе.

И тут громко, слишком громко в небольшом объеме комнаты запищал и закурлыкал динамик электронной машины. Наверное, чтобы его можно было услышать людям, находившимся за дверью или даже за двумя.

– Инженер, как вас там? – словно молодой полковник времен Синайской кампании, вскинулся с кресла Суздалев.

– Всеволод Ильич, – спокойно ответил тот. – Сейчас посмотрим, если прикажете.

– Приказываю, приказываю. Что?

– Вызов. Чтобы ответить, нужно нажать вот на эту кнопку. Разрешаете?

– Да твою ж мать… – опять прорвался забытый уже за наслоением других должностей строевой офицерский характер.

Инженер смотрел на него спокойно. Невыразительно, можно сказать. Всякого он навидался в жизни и становиться жертвой начальственных эмоциональных срывов не хотел.

– В подобной обстановке я обязан согласовывать каждое свое действие с руководителем операции.

– А если я все равно ничего в вашей специальности не понимаю?

– И тем не менее. Я в вашей – тоже ничего. Так что давайте делить ответственность поровну…

«Смелый человек, – подумал Георгий Михайлович. – И по-своему прав. Разумная осторожность никогда не повредит. Наверное, были в биографии эпизоды, когда начальство подставляло. Если все закончится благополучно, нужно будет его чем-нибудь наградить».

– Давайте, – согласился Суздалев. – Нажимайте.

На экране появился Скуратов. Выглядел он совсем иначе, чем полчаса назад. Одет по-другому, борода подстрижена гораздо короче, сильно загорел, похудел немного. Сразу видно, что там, где он сейчас находится, прошло как минимум несколько недель.

– День добрый, – поприветствовал он присутствующих. – В контрольное время я уложился, Георгий Михайлович?

– Вы нас видите? – изумился инженер, как если бы вдруг лично к нему обратился диктор дальновизора. – Каким образом?

– Не задавайте глупых вопросов. У меня мало времени.

Всеволод Ильич смутился и сделал шаг в сторону.

– Уложиться уложились, – спокойно ответил Суздалев, – но мне показалось, вы обещали вернуться в… натуральном виде.

– Обстоятельства несколько изменились. Я вернусь… попозже.

– Где вы сейчас? Ростокина нашли?

– Разумеется. Я – у друзей. Александр Иванович и Андрей Дмитриевич с супругой привет передают. Удовлетворены?

– Если у вас все в порядке, то, безусловно, да. Что вы имеете мне сообщить?

– Что мы тут все продолжаем работать над той проблемой, о которой вы предупреждены. В запоминающее устройство компьютера я сейчас скину несколько гигабайт информации. Она вам пригодится. Слушайте внимательно, господин инженер, – обратился он к Всеволоду Ильичу, – придется вам какое-то время послужить при этой машине оператором. Чтобы не расширять круг посвященных. Не возражаете, Георгий Михайлович?

– Никоим образом. Инженер состоит на действительной службе и имеет все необходимые допуски.

– Тогда наберите вот это сочетание клавиш. Вы активизируете один из блоков памяти. Туда я сброшу все коды, пароли и способы выходов на подпрограммы, которыми вам можно пользоваться. Учтите – это даст огромное превосходство над коллегами, но и риск не меньший. Упаси бог вас лезть хоть на шаг вправо-влево!

– О чем вы, господин академик! Да я и на полшага не двинусь, – ответил Всеволод. – Страшно.

– Глупо, но правильно. Чем же, кроме страха, вас удержать можно?

– Неужто пугать нас собрались, Виктор Викторович? – Суздалев сказал это исключительно для поддержания уровня субординации. Как он ее понимал.

– Вас испугаешь. Если вы не желаете видеть опасности, лезущей вам в глаза, то вы бесстрашны? Пусть так. На памятном кристалле номер два я запишу задание для сотрудников моего института. Передайте его моему заместителю профессору Поволоцкому. Когда работа будет сделана, с помощью прилагаемого кода переправьте материал мне. С этого компьютера, естественно. На третьем кристалле – послание лично вам, Георгий Михайлович. Изучите его, обсудите с единомышленниками, потом снова выходите на связь. Через неделю, через месяц – не имеет значения. Для вас века – для нас единый час. За сим позвольте откланяться. Ловите, инженер, информация пошла…

– Подождите, у меня к вам еще несколько вопросов, – попытался задержать академика Суздалев.

– Когда вы изучите то, что я вам передал, некоторые вопросы отпадут сами собой, зато могут появиться совсем другие. До встречи.

Экран мигнул, изображение мгновенно стянулось в сверкающую многолучевую звездочку, она подержалась две-три секунды и погасла. В зеленоватом выпуклом стекле отражались только лица смотрящих в него людей.

– У меня такое ощущение, что не просто картинку нам показали, – после приличной паузы сказал инженер. – Это и был пресловутый Риманов прокол пространства. С его помощью Виктор Викторович ушел… куда-то и через него говорил с нами… напрямую, без всяких электронных преобразований.