Скорость. Назад в СССР 3

— Ладно, идите я пока чай поставлю.

Я направился к выходу и вышел под навес над крыльцом. Последовавший за мной «пиджак» присоединился. Он не курил за столом, видимо, не по чину.

Он достал пачку «Новостей» — любимые сигареты нашего генсека Брежнева и протянул мне.

Я вежливо отказался.

— А я закурю. Чё там, Анатолич разбушевался?

— Что-то типа того, начал за здравие, закончил за упокой.

«Пиджак» затягиваясь понимающе закивал мол,знаю-знаю.

— Ты не обращай внимания, он только с Афгана вернулся, у него там близкий друг в беду попал. Вот он и сам не свой.

— Да я и не обращаю. Мне вообще по барабану.

— Звал к нам работать?

— Угум.

— А ты что?

— А я решил, что подумаю.

— Думать — это хорошее дело. Но есть нюанс. Чрезмерно долго думать — плохо. Сначала вроде ничего, но если ты все время думаешь, а не действуешь, то зацикливаешься, потом начинаешь испытывать или тревогу, или гнев. Неуверенность, перестаешь доверять окружающим.

Он достал еще одну сигарету.

— И можешь упустить хороший ход. Понимаешь? Именно поэтому в шахматах игроку даётся общее количество времени на всю партию, которое он должен распределить между своими ходами. Так что думай, но не очень долго.

— И сколько же?

— Думаю пару дней достаточно, максимум неделю.

Я промолчал. Потом кивнул в сторону черной Волги сверкающей своими отполированными боками, чтобы перевести тему для разговора.

— Ваша? 24–24? «Догонялка»?

— Да, — изумленно ответил «пиджак», — а ты откуда знаешь?

— Так видно же, автомат, жопа чуть приподнята… Значит в багажнике нет оборудования. У «Догонялок» немного другой баланс-развесовка. Говорят, чтобы прижать вниз жопу, в багажник стальные или чугунные плиты укладывают.

— Слушай, а вообще-то это закрытая информация. Нет, правда, откуда знаешь?

— Бросьте, вам только кажется, что про эту Волгу кроме вас никто не знает.

— Ты меня удивил.

— V-образный восьмицилиндровый ЗМЗшный движок, пять с половиной литра. Двести лошадок мощи, трехступенчатый автомат с «Чайки», гидроусилитель руля, усиленная подвеска. Сзади восьмирессорная. Заливаете 98ой бензин. Разгон до сотни примерно тринадцать секунд. Кстати, так себе разгон для такого движка.

Он стоял нахмурив брови, но скорее от того, что не ожидал таких знаний от гражданского.

— Ты случаем, не шпион? — но увидев мое выражение лица, тут же исправился, — да шучу я, шучу! Что еще знаешь?

— Ваша двадцатьчетверка на тридцать миллиметров, то есть на три сантиметра, длиннее, что не заметно не вооруженному глазом, но любой гонщик эту разницу чувствует. А длиннее так как под капотом надо было уместить толстый радиатор для движка с восемью горшками. Ключ, говорят у вас какой-то секретный, такой что зажигание не взломаешь, не угонишь.

— Ты сказал разгон так себе? Почему?

— Ну тринадцать секунд для пяти с половиной литров все таки медленно. Скорее всего двигатель можно форсировать, чтобы сотню выжимать за десятку.

— А вот и хрен! Нельзя, — «пиджак» улыбался во весь рот, почувствовав, что знает больше меня.

— Это еще почему?

— Ну, во-первых, ГАЗ запрещает любое самостоятельное вмешательство в конструкцию. Машина-то малосерийная. За каждой нашей Волгой на автозаводе в Горьком свой специалист закреплен. А во-вторых, все попытки форсировать движок не привели к положительному результату. Имеем, то что имеем. Я тебе скажу она нормально идет на трассе

Потом, видя что машина вызывает у меня интерес, спросил:

— Хочешь на мотор взглянуть?

Я кивнул. Я таких никогда не видел, только читал и слышал разговоры опытных механиков на соревнованиях.

— Пошли, вот чтобы ты сделал для повышения мощности, если движок сам трогать нельзя?

— Ну тогда заменил бы выхлоп, впуск и выпуск, шлифовка-полировка. А вообще, без работы с движком особо мощности не наберешь. Если нельзя трогать распредвал, клапана и карбюратор, то да, особо не разгонишь.

— Не выпуск-впуск шлифовать не нужно, очистить и убрать ступени на стыках и усе.

Он открыл капот и продемонстрировал мне сердце его Волги.

— Можно массу уменьшить, кстати зачем плита в багажнике?

— Нет с этим тоже все сложно. Движок видишь какой здоровый тяжелый. Лонжероны и подвеска усиленные. Иначе при резком торможении движок бы улетал вперед. У меня не плита, а чугунный люк в багажнике.

Он отступил назад и показал содержимое багажника под запаской. Я увидел литой водопроводный чугунный люк с рисунком в виде квадратиков на поверхности. Люк был аккуратно уложен в нишу запасного колеса, которая была на дне багажника. Диаметр люка идеально совпадал с диаметром ниши.

— Без люка быстро не поездишь. Парадокс, но это так. Если в машине двое, а спецоборудования в багажнике нет, то семьдесят процентов массы будет приходиться на переднюю подвеску. Сам понимаешь, какая при этом управляемость. После сотни почти на любом повороте занос обеспечен.

Мы вернулись к морде черной Волги.

— А что за маслянные пятна под капотом? — спросил я «пиджака» указывая на набрызги в моторном отсеке.

— Это их хроническая болезнь. Гидроусилитель руля. У всех в нашем спец.гараже течет по полной программе.

— А Комиссаров, кем-то вроде начальника гаража работает?

— Нет, он сильно повыше будет, он в «семерке» пятое лицо, а может даже и четвертое.

Понятно, для него его шеф был значимым шишкой в иерархии одной из самых грозных спецслужб мира.

Всё же, в этих высоких кабинетах сильных мира сего своя атмосфера. Черт ногу сломит в их карьерных ступенях и уровнях.

Мне эта лестница всегда представлялась, как некий ступенчатый путь без начала и конца, где люди, идущие вверх, не знают, что их ждет на следующем лестничном пролете.

Может быть путь поведет их снова наверх, а может быть и вниз. Главное не сорваться вниз. А то ведь могут и подтолкнуть. А еще если надо, то такие люди должны быть готовы перекинуть через перила других на пути. Для личного блага и равновесия в системе.

— В «семерке»? А я думал вы из «девятки».

Я импровизировал на ходу. Однажды я слышал, что Девятое управление КГБ занималось охраной руководителей партии и правительства.

Где еще нужны скоростные Волги?

Они же, наверно, сопровождали кортежи, патрулировали дачи и все места отдыха членов Политбюро.