Шрифт:
Хрупкая старушка в длинном зелёном плаще и такого же цвета берете, надетом поверх копны белых волос, медленно переходила дорогу. Прямая спина, невозмутимый взгляд, ничто не выдавало режущую боль в ногах. Жизнь научила её терпеть и страдать. Старушка мысленно считала шаги, точно зная, сколько их необходимо сделать, чтобы оказаться на середине. Главное - не останавливаться. Такие прогулки ей приходилось совершать ежемесячно, в день выплаты пенсии. Сберегательная касса находилась по ту сторону четырёхполосной
Стоя у самой границы островка, она не отрывала взгляд от светофора. Едва мигнёт жёлтый, нужно идти. Иначе не успеть.
Чёрный автомобиль, зловеще поблёскивая фарами, промчался совсем близко и скоро исчез в бесконечном потоке машин. Старушка отшатнулась, защемило сердце. Точно такой же воронок в далёком тридцать четвёртом увозил её в неизвестность, в пустоту.
* * *
В ту сентябрьскую ночь тишину прервал громкий и настойчивый стук в дверь. Лиза в спешке набросила халат и прошла в прихожую.
– Кто там?
– Откройте, милиция!
В квартиру вошли трое: два солдата в серых шинелях, с винтовками за спиной, и полноватый человек в чёрном пальто. Пройдя в комнату, человек в чёрном бегло оглядел убранство и бросил взгляд на хозяйку.
– Деньги, ценности есть?
– громко спросил он, сняв кожаную кепку, обнажив сверкающую лысину.
– Можно потише, - попросила Лиза.
– Вы разбудите детей.
– Иннокентий Вересков здесь проживает?
– не замечая просьбы, продолжал человек в чёрном.
– Это мой отец, он сильно болен. А в чём дело?
– Он поедет с нами.
– Но он не может ходить. Я не отпущу его.
– Этого не понадобиться, - он уставился на Лизу холодным сверлящим взглядом.
– Вы тоже собирайтесь.
Лиза всё поняла и в бессилии опустилась на диван.
– Но как?
– попыталась протестовать она.
– За что?
– Вам всё объяснят, - сухо ответил он, надевая кепку.
– А как же дети?
– Не беспокойтесь, у нас страна счастливых детей.
Всё, что нашли: украшения, фамильное серебро, хрусталь, скрипку, солдаты сложили на стоящем в центре комнаты дубовом столе. Бегло осмотрев добычу, человек в чёрном открыл футляр и, брезгливо поморщившись, отбросил скрипку на диван.
– Буржуйская балалайка.
Отца, который с трудом передвигался, солдатам пришлось придерживать под руки. Сам идти он не мог. Лизе даже не дали проститься с детьми. Больше она их никогда не видела. Отец умер через три дня после ареста, а судьбы детей так и остались ей неизвестны.
* * *
Зелёный. Старушка рванулась с места, но ноги отказывались идти. Она шла медленней обычного и понимала, ей не успеть. В этот миг чьи-то сильные руки подхватили её и буквально приподняли над землёй. Повернув голову, она увидела рядом с собой полноватую женщину с пухлыми губами и рыжими волосами, собранными на макушке. Женщина улыбалась.
– Опустите меня, - попросила Лиза.
– Вам ведь тяжело.
Но женщина продолжала улыбаться, уверенно перенося
её через дорогу.– Благодарствую, - сказала Лиза, когда они уже стояли на тротуаре.
– Однако по вам не скажешь, что вы так сильны.
– Доброго вам солнца, Елизавета Иннокентьевна, - поклонилась вдруг женщина, продолжая улыбаться.
Лиза опешила.
– Вот как, мы знакомы?
– Апрель тридцать четвёртого, - напомнила женщина.
– Фестиваль в Вене. Вы исполняли Эдварда Грига.
Конечно, Лиза помнила тот день. Её выступление произвело фурор: аплодисменты, восторженные крики, награды. Сейчас это казалось очень далёким и словно происходило в другой жизни. Это был её триумф, короткий миг славы.
– Простите, - засомневалась Лиза.
– Вам сколько, тридцать? Вы не могли там быть.
– Не нужно там быть, достаточно слышать. А забыть такое невозможно. Я хочу понять, что с вами произошло.
– Кто вы?
– спросила Лиза, внимательно оглядев незнакомку.
– Я путник. Изучаю, наблюдаю, помогаю.
– Путник? Скорее, путница.
– Это не тот, кто в пути, - пояснила женщина.
– Это профессия.
– И чем же вы занимаетесь?
– Изучаю, наблюдаю...
– Писатель, что ли?
– Хроники входят в мои обязанности.
Лиза кивнула, хотя и ничего не понимала.
– Так что вы от меня хотите?
– Позвольте угостить вас?
– незнакомка бесцеремонно взяла её под локоть.
– Совсем недалеко есть уютное место.
Лиза не могла сопротивляться. Женщина привела её в небольшое кафе и усадила за столик у окна. На краю столика стояла стеклянная ваза с хризантемами. На миг у Лизы потемнело в глазах. Сколько лет прошло. Сейчас здесь обычная забегаловка, а когда-то был отличный ресторан "Океан", где подавали морскую рыбу. В последний раз она была здесь за два года до ареста, с мужем Николаем. Он пригласил её накануне отъезда. Николай был военным лётчиком и часто уезжал служебные командировки, о которых никогда не рассказывал. Так было и в тот раз.
– Снова уезжаешь?
– спросила она.
– Служба.
– Когда?
Он посмотрел на наручные часы.
– У нас семьдесят минут.
Пока ждали заказ, Николай исчез, а спустя несколько минут появился на пороге, держа в руках роскошный букет хризантем.
Они ели морского окуня, запечённого в фольге, и пили азербайджанское вино. Это были счастливые мгновения. С той командировки Николай не вернулся. Однажды к ним в дверь постучал офицер, который сухо сообщил о том, что Николай Горелов погиб. И всё. Никаких подробностей.
Всё как тогда: такой же полдень, тот же столик, хризантемы, даже вино такое же принесли. Разве что окуня в этом заведении больше не подают. Женщина, не спеша отпивая из бокала, внимательно смотрела на Лизу, словно изучая её.
– Кто вы?
– снова спросила Лиза.
– Для чего всё это?
– Вы о чём?
– Ну хватит, я же всё вижу: столик свободен, хотя в зале не протолкнуться, нас обслуживают вне очереди, хризантемы поблизости нигде не продают... Вы изучали моё дело?
Женщина отрицательно покачала головой.