Скрипка для графини

– Скажешь это потом. А я хочу на тебя посмотреть, что с тобой будет. Радость тебе хочу доставить, понимаешь? А то живёшь, как скряга на пенсии.

– Я и есть на пенсии.

– Ой, ради бога, не напоминай.

Подруги успели вовремя. Официант проводил их к заранее забронированному столику и принял заказ.

– А почему так много людей и многие стоят?
– шепнула Маша.

– Сегодня четверг, а она в этот день концерты даёт.

– Да кто она?

– Сейчас увидишь.

Прошло несколько минут, и люди расступились, освобождая место у столика в центре зала. К нему ровной походкой подошла старушка в зелёном берете. В руке у неё был сиреневый футляр для скрипки. Скинув зелёный плащ, старушка извлекла инструмент, вежливо поклонилась, выдержала паузу и заиграла. Маша была поражена красотой исполнения. Мелодия словно исходила откуда-то сверху, завораживая душу, наполняя её магической лёгкостью. Композиции следовали одна за другой: одна, вторая, третья... Маша никогда не слышала такой игры, тем более вот так, вживую. Но не только это поразило её. Музыка была такой, от которой чем-то тёплым теребило внутри, нарушая привычный покой. Вдруг вылилось, как её, совсем кроху, привели в кабинет с бело - голубыми стенами и строгая женщина в очках, оглядела её и спросила:

– Тебя как зовут, девочка?

– Анастасия, - тихо ответила она.

Женщина задумалась, поправила очки, обошла Настю вокруг и произнесла:

– Теперь ты Маша Кудрявцева, поняла? А буржуазное прошлое забудь, ясно?

Сказала она таким голосом, что девочка испугалась и тихо прошептала:

– Ясно.

Внезапно, Маша похолодела. Из задворок памяти пришла ясность. Маша вспомнила, что напоминали ей эти звуки. Это были звуки детства.

– Мама!

Забыв о возрасте, она вскочила со стула и подбежала к столу. Старушки уже не было. Погрузившись в себя, Маша не заметила, как музыка кончилась и старушка удалилась. Сопровождаемая недоумёнными взглядами, Маша опрометью выбежала наружу. Торопились прохожие, проезжали мимо автомобили, но среди них не было старушки со скрипкой. Вслед за ней выбежала подруга.

– Ну, Машка, - задыхаясь от неожиданной пробежки, сказала она, - ты даёшь. Я ожидала какой-то реакции, но чтоб такое! Ты меня поразила.

– Меня зовут Анастасия, - ответила Маша, выпрямив спину.

– Да я в курсе, подруга, - Что с тобой?

– Это была моя мама.

Адреса её никто не знал, и подругам ничего не оставалось, как дождаться четверга и поговорить со старушкой. Но в назначенный день она не пришла, как не появилась в следующий четверг. Не было её и через месяц... Вообще, не было. Никто не знал, кто она, откуда появилась и куда пропала. Словно её и не было никогда.

* * *

Молодой таксист в клетчатой кепке остановил машину у пешеходного перехода. Маленькая сгорбленная старушка в коротком пальто медленно переходила дорогу. Сидя на переднем сиденье, держа на коленях скрипку и сумочку, Елизавета почувствовала, как внутри пронёсся холодный ветерок: где-то было. Состояние знакомое. Лизе не раз приходилось сталкиваться с ним. И всегда оно было ярким и запоминающимся. Сильно или не очень. Впервые она пребывала в нём на фестивале в Вене, в тридцать четвёртом году. Пожалуй, самое сильное и болезненное. После выступления ей захотелось пить, и она прошла в банкетный зал, где для участников были расставлены напитки. Успев сделать несколько глотков, она заметила двух человек, по виду японцев, Они улыбались и направлялись к ней. Поначалу Елизавета не придала этому значения. Может, просто прогуливаются. Но японцы шли именно к ней. И пусть идут, что тут такого? Но внезапно Елизавету обдало ледяным потоком, словно холодный вулкан взорвался внутри: где-то было. Она ничего не могла понять, и, едва не уронив бокал, стояла как вкопанная. Появилось предчувствие чего-то страшного. Время замерло, двигаясь еле-еле, а в мозг кто-то ровным голосом шептал слова: "Исходные данные не должны быть нарушены".

"В воду что-то подсыпали, - мелькнула первая мысль.
– Что теперь будет?"

"Исходные данные не должны быть нарушены".

Слова повторились вновь и звучали как предупреждение. Захотелось бежать, всё равно куда, только бы подальше от этого места. Елизавета поддалась порыву. На глазах изумлённых японцев, которым оставалось до неё несколько шагов, она резко развернулась, вышла из зала и скрылась в дамской комнате. Елизавета долго стояла перед зеркалом, сжимая пульсирующие виски. Лишь когда боль унялась, она покинула комнату. К ней уверенным шагом приблизился подтянутый человек в строгом костюме.

– Елизавета Иннокентьевна, - поинтересовался он, - вам нездоровится?

– Всё в порядке, - коротко ответила она.
– Всё хорошо.

Позже она узнала, что это был чекист.

Состояние повторялось неожиданно, но уже без слов и не было столь болезненным:

Когда, в тридцать шестом, не стало отца - где-то было.

Когда она проходила мимо ворот детского дома на Таганке - где-то было.

Всякий раз, когда видела чёрный воронок - где-то было.

Когда читала о тех, кто реабилитирован - где-то было.

Когда проходила мимо ресторанчика "океан", где они с мужем были перед его гибелью - где-то было.

А несколько дней назад, в Японии, где Елизавете вручали императорскую премию, она столкнулась с полноватой женщиной с пухлыми губами и рыжими волосами, собранными на макушке - где-то было. И в мозг, как когда-то шептали слова: "Доброго вам солнца!" Лиза замерла, а женщина поклонилась и, загадочно улыбнувшись, прошла мимо. Нет, явно, никаких сомнений. Елизавета её где-то видела. Это не просто дежавю, а действительно так. Елизавета решила заговорить с ней, но, оглядевшись, её не увидела. Она словно исчезла, испарилась...

– Вам звонят, - вывел её из оцепенения таксист, кивнув на сумочку.

– Что?
– Елизавета прислушалась. Точно. Из сумочки доносилась весёлая мелодия.
– Никак не могу привыкнуть. Алло, слушаю.

– Лиза, - раздался встревоженный девичий голос.
– Я в аэропорту. Ты где?

Так получилось, что после смерти отца в России из их семейства оставалась только Лиза. Теперь, семья разрослась и сложила творческое направление Вересковых: Дочь пианистка, сын архитектор. Из семерых внуков, два художника, композитор, драматург, поэтесса, актриса и балерина. А из пра... впрочем, эту приставку Елизавета не любила и называла их внуками второго поколения, их шестнадцать, и все они пошли по творческому пути. Появились внуки третьего поколения, но они ещё малы. И уж так сложилось, что все внуки второго поколения называли Елизавету только по имени. Иришка же была особенной. Только она, как некогда сама Елизавета, с двух лет держала в руках скрипку, и теперь, в свои девятнадцать, имела большие успехи.

– Мне не хотелось никого беспокоить, - оправдывалась она.
– Я взяла такси.

– Лиза, ну ты как маленькая, - раздражалась Иришка.
– Сама учишь нас, держать осанку, правильно говорить, не менять фамилию, словом, соответствовать титулу. А сама на такси ездишь.

– Не сердись, Иришка.

– Да не сержусь я, за тебя обидно. Ты далеко?

– Уже подъезжаю.

– До встречи. Скоро буду.

Такси тронулось с места.

– Серьёзная, - сказал водитель, кивнув на телефон.

– Беспокоится.

– Понятно. Я вас сразу узнал. В новостях о вас много говорят. Видел, как вас в кремле награждали.

Наград у Елизаветы за всю жизнь скопилось немало. Дочь, Настя, шутит, что впору музей открывать.

– Красиво у вас получается, - восторженно продолжал водитель.
– Я хоть и в классике не очень, но ваша музыка меня успокаивает. Прямо за душу берёт.

– Спасибо, - поблагодарила Елизавета.

– Можете для матери автограф оставить? Она по вам с ума сходит.

– Есть на чём?

Водитель открыл бардачок, но там ничего подходящего не оказалось. Он принялся лихорадочно осматривать салон, но Елизавета его остановила.

– Ведите машину, - сказало она.
– Я что-нибудь придумаю.

Достав из сумочки авторучку и карманный календарик со своим изображением, она размашисто поставила подпись на обратной стороне и протянула водителю.

– Вот спасибо!
– поблагодарил он, пряча трофей в нагрудной карман.
– Жена удивится, что я саму Елизавету Верескову подвозил!