Скромница Эльза и ее личный раб

Мы с няней Ризой, теперь уже на пару скрытые просторными вдовьими чадрами, кружили между этой красотой уже который час. И всё нам не нравилось категорично!

— Нет, да ты глянь!

— Я в другую сторону гляжу. А вот с этой стороны забор у нее…

— Шох ты ж! «Лучший в Оломе продавец плетеной мебели. Вар Шомидуй». Скромность не шире кашемировых штанов. А уж какие у него штаны! В дверь собственной лавки только боком!.. А это то: «Вара Мичула. Гадание по вашим золотым монетам». Стыда же нет! Ляля?

— Что? — дернулась я от нянюшкиного пылкого щипка.

— А давно я здесь не гуляла!

— Ну так погуляй. Но, только без меня сейчас.

И мы обе с няней замерли, пропуская мимо пожилую пару.

Нет! Кое-что полезное я разузнала, конечно. От Вара Рийка накануне. И получалось, что знакомого моего… ну, малознакомого моего, Киша, вчера пристроили сюда, на адрес: Торговая слобода, улица Живых огней, дом 28. К весьма почтенной в торгово-перевозочных делах варе Гимозе. Вдове. Бездетной. И бесстыдной! И, кстати, почтенной она и по возрасту давно слывёт. А еще варе Гимозе принадлежал двухкратный победитель фестивалей хохлатых однометок, рыжий Феникс… Это ж надо простую птицу, курицу почти вот так назвать?

— Она уезжает завтра, — в это время прервала няня мой мыслительный галоп. И, оторвавшись взглядом от солидного забора через улицу, зловеще уведомила. — Иду туда с тобой.

Вот если честно, я и сама «туда» не собиралась. Но, с другой стороны, перекладывать такое ответственное дело на других — отвратительно дурное воспитание. Поэтому задумчиво ответила:

— Угу-у.

Нет, соображения в голове кое-какие, все ж, крутились, но очень сильно угнетали такие факторы, как: забор, замок и сторожевые злые псы. А что в противовес вот этому всему имелось у меня? Артефакт самозащиты в скромном перстеньке и еще один — подслушка в старом еще со времен студенчества кулоне. Вот и всё.

— А мы возьмем с собою Рийка, — продолжила расписывать перспективы предстоящего мероприятия няня. — Если поверить его родичу, он вместе со здешним сторожем из своей шарайки оттащил Кишмаила сразу в дровяной сарай. Шох ты ж! Свезло ведь, что не в дом. И у меня еще есть маслице, которое съедает все замки. А-а, не смотри так. Экспериментальный образец! Племянник Рийка, кузнец, по неопытности изготовил. Правда наоборот для смазывания замков и всяких там щеколд. Но, слюны пустынного зупка излишку влил. Она должна была в составе ржавчину съедать, а вышло… — тут моя благовоспитанная няня так скривилась, будто «состав» этот дегустировала, прежде чем в дверной замок его пихать. — Ну а с собачками… травить животных жалко из-за коровы этой.

— Что? — промелькнула блёклая зарисовка в голове: порт в Зайре, утро раннее и…

— Я говорю, из-за коровы этой похотливой.

И мысль ко мне пришла!

— Скажи-ка няня, а где б достать на завтра кота и длинную веревку?

Сначала я всю нашу криминальную реальность воспринимала довольно чётко и даже пыталась пару раз процессом всем руководить. Но, после того как вар Рийк, снисходительно прицыкнув, отстранил меня в сторонку, задумалась: «А надо ли? С моим то опытом? Да полным его отсутствием?» (Два раза солдатиков деревянных из открытой братской комнаты не в счет). Короче, с нами тремя еще пошел долговязый и хмурый конюх Бок. Но, без коня, а с легкой тростниковой лестницей, продолговатой палкой, и мешком, в котором яростно брыкался и шипел чужой соседский кот. И вот когда наш конюх со своим богатством тихо юркнул в ночь, свернув к чужому заднему забору, во мне как будто что-то щелкнуло. И дальше я соображать начала толчками и урывками:

— Вот мы с няней Ризой в чадрах своих хоронимся в густых кустах.

— Вот вар Рийк в повязке на носу, припрятав фляжку деревянную в карман, нам машет от ворот.

— Вот нянюшка, рванув к нему, цепляется чадрой за гадские кусты, кусты трещат, но в это время уже поднимают лай вдали сторожевые местные собаки. А мы втроем приоткрываем блестящую от масла створку у ворот. Меня тогда оставили в тени, и я под отдаленный лай собачий и кошачий ор успела похвалить саму себя за своевременную память о корове… Ну, извинюсь потом перед котом. Сметаной. Подумаешь, поболтался на веревке над забором.

— И самая большая вспышка! Нет, не в момент, когда я перстеньком парализовала на время сторожа вдовы, сцепившегося с варом Рийком до того, как нянюшка успела подпереть все входы в дом. Нет, не тогда. Уже в сарае. Там, где, прикованный к столбу, сидел в соломе, нагло спящий, Киш. У него реакция такая на меня? Оберегающая? Или просто отношение к жизни? И я лишь успела тихо на цыпочках к мужчине подойти, склониться и заметить что-то крепко сжатое в отброшенной его руке, как он открыл глаза… Одна секунда… Две… Свет от луны рассеивается через муть окошка. Мужчина, не отрывая взгляда, набирает воздух в грудь и…

— Бесбехова вдова. Изыди. Я ж не пил.

Кто? Я?! Сатанинское отродье?! Чёртова вдова?!

Ну и… парализация его из артефакта — перстенька сама собой как-то… бесконтрольно получилась.

ГЛАВА 10

Город Олом,

Серединная слобода,

фамильное владение Лангеронов.

На самом деле я не такая! Даже при сложившихся обстоятельствах. Даже на полпути к автобиографичной оде «Путешествие в гробу» и полному согласию с пророчеством «И вам бы под «чайку» для окунания переодеться», я не такая! Я добрая, отзывчивая, скромная и вежливая. Я настаиваю! И именно поэтому сначала так держалась перед Кишем! Как это всё произошло? Ну, если по порядку, то…

Домой мы возвратились уже за полночь. Покачивающийся на тростниковой лестнице, как на носилках, бывший вдовий пленник так и не очнулся по пути. Вар Рийк с конюхом Боком отчаянно пыхтели. И пару раз останавливались для передышки. А этому ну хоть бы что! Плывет в ночи (а мы же в черном, нас не видно), плечами широкими закрепился между перекладин, на груди — мешок с охрипшим от судьбы котом, а по камням волочится зажатая за шею в руке хохлатая однометка. Дохлая давно. Скорей всего, тот самый Феникс, двухкратный победитель. И чем он Кишу так не угодил? Ведь, если раба сбежавшего искать в Оломе возможно лишь таясь, то птицу эту знаменитую… На всех столбах писать, орать на площадях, во все дома заглядывать и чахлые сараи.

Эпопея птичья закончилась для нас так же неожиданно, как началась — хохлатика упёр освобожденный из плененья кот. Видно, не надеясь на мою сметану, посчитал и это извиненьем. А ничего себе получилось извиненье, увесистое. И остается лишь «приятного аппетита» вору пожелать. И чтоб до последнего пера сожрал!

А вот с самим убийцей птичьим было все сложнее. Уже чуть позже и дав себе подумать, я прекрасно поняла, что будущее после освобождения Киша видела удачливо-лазурным: я рассказала о своей беде, мужчина радостно кивнул и мы помчались вдаль. Правда в какую, смазано и неизвестно. Я заблуждалась? Безусловно. Но, и соглашаться с няней и варом Рийком сердцу вопреки было гнетуще тяжело… Однако лишь в мгновения первые. И до того, как Киш очнулся.

Он возлежал на закинутом покрывалом длинном ларе (настоящем ларе, а не гробе!) словно пресыщенный дарами жизни инжедейский падишах. Опершись на локоть, и с выражением на смугло-щетинистой физиономии крайне задумчивым. Мол, «полежать еще или в бассейн нырнуть?»… Хотя туда б не помешало — глаз и скула подбиты, хвост в соломе, а на рубахе грандиозная дыра. И она прямо на его груд…

— Ну и как? — лишь боги ведают, как я не прыгнула до балок потолка от этого глухого и хриплого мужского голоса. Киш же продолжил, хмуро сдвинув брови. — А я тебя узнал.