Скрытый террор
Шрифт:
— Как мне кажется, одной из причин трений между ними было то, что сотрудники политической полиции, ДОПС, были более… Ну, вы сами понимаете. Их назначали по политическим соображениям. А в руководстве военной полиции в основном были люди, выдвинувшиеся из низов. В ДОПС люди были более…
— Дисциплинированны?
— Да, как в армии. Как военные. Но к ним я не имел никакого отношения. И знал о них не много.
— Насколько я понимаю, подготовка военной полиции в основном ведется по линии борьбы с повстанцами. Ведь теперь это главная проблема.
— Видите ли, — упорствовал Митрионе, желавший, судя по всему, отмежеваться
— Да, конечно, — сказал «тупамаро», давая понять, что это ему уже хорошо известно. — Мы читали инструкции, которые вы посылали в латиноамериканские полицейские управления. Мы кое-что знаем.
— Да-да. Но теперь инструкции уже другие. Вы это тоже знаете.
«Тупамаро» смущенно улыбнулся, показывая тем самым, что ему неловко за Митрионе, что он знает много такого, в чем тот не хочет признаться.
— Мы читали специальные инструкции по ведению допроса, — сказал он. — Очень любопытный материал.
Помолчав немного, «тупамаро» спросил:
— А когда вы собираетесь подавать в отставку? Конечно, если все будет хорошо и вы вновь окажетесь на свободе. Вы вернетесь к себе? К родным?
— Если я вновь окажусь на освободе, — твердым голосом ответил Митрионе, — я соберу все свое семейство и поеду на родину, чтобы последние дни своей жизни провести там.
— Понимаю, — сказал «тупамаро», показывая, что ему понятны трэвога и волнения, выпавшие на долю Митрионе за последнюю неделю. — Вам пришлось туговато.
— И сделаю это как можно быстрее.
— Мы тоже надеемся, что все это скоро кончится. Мы… А вы куда поедете? В Индиану?
— А почему бы и нет? — Митрионе в свои 50 лет, казалось, уже всерьез обдумывал, где коротать последние годы жизни. — Конечно же, поеду в Индиану. Ведь там мой дом.
— Ну, а как там ведут себя студенты?
— Студенты? У них свои проблемы. Они тоже устраивают демонстрация. Да тут еще эти хиппи.
«Тупамаро» неодобрительно хмыкнул: во всех странах повстанцы не очень-то любят всех этих «детей-цветов».
— И «йиппи», — продолжал Митрионе. — И «Студенты за демократическое общество». И…
— И «уэзермены»?
— Да, и «уэзермены». [18] Конечно, нельзя сказать, чтобы они были во всем не правы. Нет. У них тоже есть хорошие идеи и мысли.
— Вы считаете?
— Уверен в этом. И среди них есть немало толковых парней. Они не все пустышки. Некоторые из них, как мне кажется, просто ленивы. — Митрионе нелегко, видимо, было избавиться от старых предубеждений даже здесь, в «народной тюрьме». — Но у некоторых из них есть и хорошие идеи. Мне кажется, люди старшего поколения должны прислушиваться к ним чуть больше.
18
«Хиппи», «дети (люди) —
цветы», «йиппи», «уэзермены» — различные группы молодежи (часто из обеспеченных семей), которые отвергают мораль и условности буржуазного общества, проповедуют независимость от семьи и общества, ведут бродяжнический образ жизни, ищут выход в отказе от цивилизации и в свободной любви, увлекаются наркотиками, иногда (особенно наркоманы) прибегают к насилию, отличаются экстравагантным внешним видом. — Прим. перев.— Да, я тоже так считаю, — сказал «тупамаро». — По крайней мере, они наделали столько шума, что к ним просто обязаны теперь прислушаться.
— Что верно, то верно. Вы правильно сказали: они просто хотели высказаться, но их никто и слушать не стал. Поэтому они и прибегли к насилию.
— Вы видели фильм «Забриски-пойнт»? — «Тупамаро» имел в виду фильм Микеланджело Антониони о бунтующей молодежи в калифорнийской Долине смерти.
— Нет. Я не был в кино уже целую вечность… В последий раз я видел, если не ошибаюсь, «Смешную девчонку». Но это было давно.
— Неплохой фильм.
— Прекрасный фильм, — искренне согласился Митрионе.
— Да, неплохой, — повторил «тупамаро» без всякого энтузиазма.
— А о чем этот «Забриски-пойнт»?
— О насилии в Штатах.
— В самом деле?
— Да.
— Интересно, — сказал Митрионе.
— Там это показано впечатляюще.
— Может быть. Что касается меня лично, то я предпочитаю коротать вечера в кругу семьи, с детьми. Я редко выхожу из дому вечером. Бывает, иногда приходится пойти на вечеринку или коктейль. А так — в основном сижу дома.
«Тупамаро» опять улыбпулся — на этот раз сочувственно.
— Большую часть своего времени я провожу дома, с семьей.
— А дипломатической работы много?
— Нет, не очень.
— Вы встречались с президентом?
— С президентом? Каким? Уругвая?
— Да.
— Нет, не встречался.
— А жаль. Интересный тип. — «Тупамаро» презрительно улыбнулся, всем своим видом показывая, что президент Пачеко — глубоко ненавистный ему человек.
— Не имел удовольствия.
— Удовольствия? Как бы мне самому хотелось с ним встретиться! При тех же обстоятельствах, что и с вами. Лично к нему я особого отвращения не испытываю, нет. Но мне очень не нравится то, что он делает… С вами приятно разговаривать. Я хочу сказать, вас голыми руками не возьмешь. Вы избрали правильную тактику. С нами так и нужно себя вести. Вы понимаете, что находитесь у нас в руках и сделать уже ничего не можете, поэтому…
— Я целиком в вашей власти. — сказал Митрионе таким тоном, словно хотел сказать: «Я целиком к вашим услугам». — В самом деле. И я это прекрасно понимаю.
— Ну это не совсем так. Я не могу найти подходящего английского слова, но постараюсь вам объяснить… Я бы не сказал, что вы целиком в нашей власти. Многое зависит от вашего правительства и от давления, которое оно окажет на наше правительство. Но… вы знаете, кто сидит в соседней комнате? — Он имел в виду Диаса Гомиде. — Он шумит больше, чем вы.
— Единственное, о чем я сейчас жалею, — сказал Митрионе, — это то, что в данной ситуации страдает так много невинных людей. — Его голос стал решительным и полным негодования. — Я имею в виду жену и детей. Они-то как раз и не должны страдать.