Скудные берега

— Почему Сангррид больше не присылает молока? — спросил он, сдерживая на языке резкие слова.

Иске вдруг вскинула руку и несильно, но требовательно ударила его по лицу.

— Смотри на меня, когда со мной разговариваешь, — велела она сердито, всучила Йорди обратно и поправила складки одежды. — Хватит пялиться на эту старуху!

Бель стояла совсем рядом и, скорее всего, услышала этот возглас, но даже бровью не повела, продолжая разговаривать с Эрлингом. Торговец отводил глаза и не знал, куда спрятаться от ядовитой любезности своей собеседницы.

— Тебе не должно быть никакого дела до того, на кого я пялюсь, — спокойно ответил Ари, — но расскажи мне про Сангррид. Что-то случилось?

— Её дочь, Льот, она просто не оставляет молока для брата, — неохотно призналась Иске. — Сангррид с ума сходит: Льот все время плачет и не сходит с рук. При этом, выглядит она крепкой и здоровой и кажется вдвое больше, чем этот мальчик.

— Йорди. Его зовут Йорди.

— Сангррид тебя убьет, когда узнает, что ты дал имя её сыну, — усмехнулась Иске одобрительно.

— Если она вообще про нас вспомнит, — беззаботно улыбнулся в ответ Ари. Сейчас они были похожи на себя в детстве, обсуждающих втайне от взрослых очередную шалость. — Сангррид похожа на птицу, которая не признает собственного птенца после того, как он выпал из гнезда.

— Дай ей время прийти в себя, — сказала Иске, — и потом тебе мало не покажется. Но, Ари, мальчик кажется здоровым… Почему ты не вернешь его матери?

Это был больной вопрос. Ари уже и сам несколько дней думал о том, что Йорди в нем больше не нуждается. Но все медлил и медлил с визитом в отчий дом.

Джо и Бель не торопили его, только поглядывали с молчаливым вопросом, но у Ари не было ответа. Он просто знал, что пока Йорди лучше с ним, чем… рядом с его сестрой?

Страх, который появился в нем в те короткие минуты, когда он разглядывал новорожденную Льот, никуда не исчез.

— Пусть она сама за ним придет, — назвал он Иске первую пришедшую в голову причину.

Она хмыкнула и подвинулась ближе.

— Не хочешь спросить, что у меня с этим пришлым торговцем?

— Нет, — быстро ответил Ари.

Иске стрельнула глазами в Эрлинга, убедилась в том, что Бель — насмешливая, едкая, недобрая Бель, — полностью завладела его вниманием, и положила ладонь на плечо Ари.

— А ты изменился, — горячечным шепотом зачастила она, — ты больше не кидаешься в драку за каждое слово. Ты стал взрослее.

— Тебе показалось, — осторожно отказался от всех её хороших слов Ари, немедленно заподозрив неладное. У него возникло острое ощущение, что он идет по тонкому льду в солнечный день, и море под его ногами жадно притаилось в надежде на добычу.

— Послушай меня, — Иске так сильно вцепилась в его плечо, что стало больно, — тебе уже шестнадцать. Еще несколько лет, и ты будешь искать себе жену. Если ты попросишь Бъерна… Он согласится отдать меня тебе, слышишь?

От ужаса у Ари язык прилип к нёбу.

— Ари, я не хочу уезжать отсюда! — взмолилась Иске страстно. — Мне даже не нравится этот мужчина.

— Спятила? — дар речи вернулся к Ари. — Да я лучше женюсь на Уне, чем на тебе!

На этот раз Бель ощутимо дернула плечом, и Ари замолчал.

Иске сразу съежилась, поблекла, потемнела лицом. Отошла в сторону и уселась на скамью у стены, равнодушным взглядом скользя по просторной комнате. Жениха с невестой еще не было, и гости переговаривались между собой, с жадностью поглядывая на богато накрытый стол.

Бель повернулась и тревожно наблюдала за Иске.

А Ари вскоре забыл о безумной просьбе подруги детства, увлекшись тем, как ловко призрак слепой старухи Торве высовывался из Вальгарда и корчил рожицы.

В первую неделю весны капитан Гисли легко поранил палец, ремонтируя корабль. Спустя несколько дней палец сильно опух и загноился, а через три дня новобрачный скончался от сильнейшей лихорадки, и ни Джо, ни Стрибъерн не смогли ему помочь.

В этот же день озверевшие горожане избили Уну до смерти, а ночью повесилась Иске, так и не убедившая свою мать отказаться от сватовства Эрлинга.

Потрясенный такой чередой смертей город притих, и только голодные весенние птицы с громким криком кружили в небе.

Бель металась в горячке, и с побелевших губ её слетало только одно слово: «Началось».

16

День, когда умер капитан Гисли, был тёмным и снежным, как и многие предыдущие дни. Небо напоминало брюхо беременной коровы: тяжелое и распухшее, оно низко нависало над городом. За плотными облаками уже давно было не видно солнца.

Ари перестал ходить на берег: небо падало в море так близко, что привычные глазу необъятные просторы сжались до предела. Казалось, что городок со всех сторон окружен непроходимой стеной, и не хватало воздуха. Стало не хватать и еды.

Последние дни зимы и начало весны всегда были самым тяжелым, самым беспросветным временем. От холода и бесконечных метелей зверье пряталось в норах, а рыба уходила на недосягаемую глубину. Горожане с огромной неохотой начинали резать скот, корм для которого заканчивался. Это позволяло протянуть еще немного, до тех дней, пока не вернется солнце, пока не возобновятся рыбалка и охота.

Городской глава пока не спешил открывать толстые двери общественного амбара, тянул до последнего, ссылался на свой опыт, говорил о том, что весна в этом году будет поздняя, и нужно экономить зерно и сухую рыбу. Однако Ари точно знал, что в некоторых домах, что победнее, уже голодают.

Все вокруг замело снегом, и люди передвигались по узким тропкам, по сторонам ничего не было видно из-за высоченных сугробов. Казалось: чем больше становилось снега, тем больше копилось злости, и Ари все реже выходил в город, физически ощущая, как вместе с колючими снежинками за ворот залетают тревога и страх. Ему уже давно не удавалось получать грудного молока для Йорди, и теперь ребенка кормила старая тощая коза, которую Ньяллю кто-то отдал вместо денег за работу. Аса никчемную скотину кормить отказалась, но Ауд каким-то чудом не давала ей умереть. Наверное, коза все еще была жива и давала водянистое вонючее молоко из чистого упрямства.

На Бъерна с его коровами рассчитывать не приходилось: из-за бесконечных снегопадов его дом отрезало от города непроходимыми снежными завалами.

В тот день Ари, как обычно, привязал к себе Йорди и отправился к Ауд. Каждый раз он боялся, что за ночь коза издохнет, и у них с Йорди начнутся настоящие проблемы, и каждый раз Ауд выносила ему на улицу кожаный мешочек, наполненный молоком.

Она передвигалась неуклюже, некрасиво, опираясь на костыль, который смастерил ей Джо по чертежам Бель. Правая нога Ауд всё ещё безжизненно волочилась, но равнодушие оставило её глаза. Теперь в них горело угрюмое упрямство, и, должно быть, это чувство очень сближало Ауд с её старой козой.