Скуф. Маг на отдыхе 5

— … так почему бы вам не съесть медовые соты? — тоненьким голосом, которым, по его мнению, разговаривают владелицы борделей, сказал Морозов, а затем вновь забасил: — Потому же, почему я пришёл менять осла!

— Прошу прощения, господа, — я встал с кресла. — Вынужден вас ненадолго покинуть.

— Василий Иванович! — нахмурился Морозов. — Если мы с тобой сегодня не напьёмся и не учиним хотя бы парочку дуэлей, то я обижусь!

— Учту.

— Вот и учти, пожалуйста. Так… на чём я остановился?

— Хотел пошутить про скотоложство, — напомнил я.

— Ну, Вась, блин! Ну ты же мне теперь всё испортил!

Подозвав к себе свободного лакея, я распорядился организовать мне приятный вечер в зимнем саду, а затем просто встал чуть поодаль и продолжил наблюдать за танцем альтушек с суворовцами — к слову, уже третьим.

Фонвизина-младшая всё никак не возвращалась.

Она не вернулась ни через пять минут, ни через десять, ни через двенадцать…

* * *

— Елизавета Григорьевна, — улыбнулся я и встал с плетёного кресла. — Рад, что вы пришли.

— Конечно же, я пришла, Василий Иванович. Разве я могу вам отказать?

Что ж…

Любезности любезностями, но:

— Скажите, Елизавета Григорьевна, а куда пропал мой кадет?

Стоило мне закончить фразу, как княжна резко изменилась в лице.

— Мне известно, что вы вызывали её к себе на разговор, — закончил я.

— Кому кадет, а кому и дочь, — холодно ответила рыжая. — Скуфидонский, при всём уважении, но я прошу вас не вмешиваться не в своё дело. Обучение моей дочери подошло к концу. По собственному желанию сегодня она официально покидает группу «Альта»…

Глава 19

Не бывает так. Буквально несколько часов назад в тамбуре спецпоезда Оля рассказывала мне о том, что хочет вершить историю и осваивать аномалии, а тут вдруг «по собственному желанию» покидает группу…

Это даже не биполярка. Это с Фонвизиной-младшей должно было раздвоение личности случиться, чтобы она себя так повела.

Разумеется, я не поверил.

— Объясните, — попросил я Елизавету Григорьевну.

— Василий Иванович, я не обязана…

— Объясните, — поднажал я. — Елизавета Григорьевна, сейчас вы разговариваете со Столпом Империи. Как вы правильно выразились: «кому кадет, а кому и дочь». Так вот до тех пор, пока я не получил распоряжений свыше, Ольга Сергеевна Фонвизина — кадет на службе Империи. И ответственность за неё несу я.

Детский сад, штаны на лямках.

«Альта» — группа специального назначения, но никак не ясельная. Захотела ушла, захотела, пришла — это так не работает. То, что Величество дал мне полную свободу действий в отношении девчонок, ещё не значит, что у нас нет обязательств. И отнюдь не перед Фонвизиной-старшей.

— Как минимум, ваша дочь располагает засекреченной информацией, — продолжил я. — Как максимум, сама по себе является стратегическим оружием нашей с вами державы, и уж извините, но мне мало устной договорённости с роднёй.

— Василий Иванович, всё решено, — похоже, Сиятельство была уверена в своей правоте и тоже не собиралась сдавать назад. — Официальные документы мы подготовим в ближайшее время. Я поручусь. Так что не беспокойтесь, вы не понесёте за это никакой ответственности.

— Как подготовите документы, так и поговорим…

Не берусь рассуждать о том, кто из нас коса, а кто — камень, но мы друг друга явно нашли. Вот-вот должны полететь искры.

— А сейчас ответьте мне, — потребовал я. — Где ваша дочь?

Атмосфера продолжила накаляться, и в этот же самый момент дверь в зимний сад отворилась. Внутрь заглянул здоровенный детина с рваным шрамом на шее. И рожа его мне явно успела примелькаться. Причём не только на приёме, но и во время визита Фонвизиной-старшей в Удалёнку. Тогда этот тип, кажется, выступал в роли её водителя.

СБшник?

Скорее всего. Целая княгиня просто не может путешествовать без охраны; это противоречит всякой логике, да и протоколу. Она, разумеется, в одиночку кого угодно раскидает. Но не по чину мараться. Тем более, что дар у Фонвизиной не боевой, а оттого о безопасности стоит побеспокоиться.

И что же получается? Шёл на свидание, а вместо этого начну разборки с семьёй собственной воспитанницы? Н-да… если Елизавета Григорьевна хотя бы в половину сильнее собственной дочери, то убивать её боевиков я буду громко. И что немаловажно с массовыми разрушениями вокруг.

Скандал, крушение надежд и в целом — муть какая-то. Не так я себе всё это представлял, ой не так.

Но и хрен, как говорится, с ним. Отступать я не намерен, а точки над «и» лучше расставлять сразу.

— Всё нормально, Елизавета Григорьевна? — на удивление, вежливо спросил детина. — Мне показалось…

— Тебе показалось, Арнольд, — рявкнула княгиня, и Арнольд тут же пропал.

А на душе-то у княгини неспокойно. Значит, что? То, что в своих собственных действиях она не так уж и уверена, хоть держится и по-дворянски невозмутимо.

Ну или, вероятно, трезво оценивает возможности своих мордоворотов в магической схватке.

Пускай из объекта романтических устремлений она для меня превратилась в источник информации, тем более стоит гнуть свою линию. Поскольку она, судя по всему, понимает, что происходит, и знает, где сейчас находится кадет Фонвизина. А я — нет.

И я оказался прав.

— Скуфидонский, — вздохнула рыжуля, разом сменив свой гнев на милость. — Василий… Можно я буду называть вас Василием?

— Безусловно, Ваше Сиятельство.

— Спасибо, — улыбнулась княгиня. — Кажется, мы неправильно начали диалог; не с той ноты. Поймите правильно, мы не враги. И я прошу вас, Василий, пожалуйста, отстаньте от девочки. Для меня самой всё это как снег на голову, не без этого. Но всё вышло так, как вышло, и я за неё, безусловно, рада.

— Прошу прощения, но-о-о-о… как «так»?

— Случилось то, что должно было случиться.

Движение, которым Елизавета достала письмо, было нарочито плавным и весьма изящным. А сложенный трижды листочек оказался тёплым, и где-то внутри меня это отдалось приятным волнением. До тех самых пор, пока я не начал читать его содержимое:

«Матушка, я решила последовать твоему совету и спешно выйти замуж. Ты знаешь за кого. А я знаю, что твоё благословение у меня уже есть и посему уезжаю немедля. Нужно спешить. Нужно покинуть приём незамеченной, потому как в противном случае этот самодур Скуфидонский меня не отпустит».