Скуф. Маг на отдыхе

Как выстрел.

Вот, кстати, да… «Выстрел»!

«Комета», «торпеда», «смерч», «буря» и так далее.

И все подобные названия были заняты.

И ладно!

Хрен бы с ним!

То, что нам название обрезали, — это полбеды. Но ведь вдобавок ко всему старик опечатался, и с его лёгкой руки я стал лидером отряда «Скуф имба».

— Андрей Никитич, — сказал я, глядя на официальный бланк с гербом. — Ну это какое-то прям такое… приятно, конечно, но очень нескромно. У тебя с головой-то как вообще? Порядок?

— А что не так? — Валигура нашарил на столе очки, нацепил их на нос, вчитался и хохотнул. — Ой.

— Вот тебе и ой. Давай заново.

— Так, а как же заново-то, Вась? У меня бланки номерные, да и твои данные я уже в реестр занёс. Повторно программа не даст зарегистрироваться.

— Ну тогда переименуй!

— Переименовать — это да, — кивнул Андрей Никитич. — Переименовать это можно, — а затем несколько раз поклацал мышкой, и принтер выплюнул очередную форму. — Вот, заполни. Сегодня же отправлю, и через месяц изменения должны внести в базу…

Через месяц альтушки должны уже закрыть как минимум десяток трещин и уехать восвояси! А-а-ай, чёрт.

— Спасибо, — буркнул я и принялся писать. — Блокатор-то мне теперь полагается?

— Полагается, конечно. В арсенале возьмёшь. И кстати! — тут Валигура принялся распечатывать ещё что-то. — Я тебе сейчас координаты ближайших трещин дам. Тех, что для начинающих…

— Допустим, — сказал я, изучая распечатки Андрея Никитича и прихлёбывая чай.

Действительно, совсем неподалёку от нас находилась подходящая для тренировки трещина. На берегу Рабиновского озера.

Если верить карте, то это пара часов езды на северо-восток, а потом ещё чуток пешком. Наверное. На распечатке никаких дорог не указано, но как-то ведь туда сторожа добираются, верно? Раз трещина задокументирована, стало быть, она под контролем у егерей. И стало быть, округу периодически мониторят на наличие монстров.

Так что, наверняка, уже прокатали грунтовку.

И кстати, да. Тут передо мной встал интересный вопрос…

— О чём задумались, Василий Иванович? — спросил Кузьмич, намыливая посуду.

За годы жизни под одной крышей мы с австрийцем уже успели ментально синхронизироваться, так что он частенько улавливал моё настроение.

— Да вот же, — ответил я. — Думаю, как наших барышень к месту боевых действий лучше транспортировать. Не на такси же, верно?

— А разве вы испытываете недостаток в транспорте? — удивился австриец.

Не испытываю, конечно.

Четверых во внедорожник, двоих в кабриолет, меня на мотоцикл — всего-то и делов. Да только хрен я кого из альтушек теперь до управления своими ласточками допущу. Кредит доверия исчерпан. Остался только дебет, и там известно кто ночевал.

— Если вы не хотите пускать девушек за руль, — сказал мой камердинер. — То я могу помочь вам в качестве водителя.

Вот ведь! Иногда складывается такое чувство, что он мысли читать умеет! Но тем не менее:

— Нет, Кузьмич, — сказал я. — Спасибо, конечно, но группе надо бы свой собственный транспорт заиметь.

— Не смею спорить, — камердинер закончил с посудой, вытер руки и двинулся прочь с кухни.

Посудомойка у нас, кстати также имелась. Но Кузьмич любил по хозяйству управляться вручную. Говорил, успокаивает его это. А последние дни он весь как на иголках, бедняга.

— Кузьмич, сбегай, пожалуйста, до Лёхиного участка и пригласи ко мне Стеклову.

— Конечно, Василий Иванович.

Что-то мне подсказывает, что Танюха с её спецназерским прошлым должна уметь водить всё, что только водится, и чинить даже то, что не чинится. Так что с ней тоже будет не лишним посоветоваться. Ну а я пока поразмышляю…

Так…

Ну и что? В автосалон теперь ехать, что ли? В принципе можно, но, по правде говоря, не сильно-то хочется.

И дело не столько в деньгах, как в том, что это неспортивно. Я стажёркам для чего трудности создаю? Чтоб их немедленно решать? Такая себе практика.

— Алло?

Я так глубоко занырнул в собственные мысли, что даже не заметил, как машинально ответил на входящий звонок.

— Василий Иванович? — голос председателя в ухе вернул меня в явь. — Ты тут?

— Да-да, Геннадий Яковлевич, — ответил я. — Тут. Как сам?

— Сам — прекрасно, — ответил председатель. — А вот моя любимая мамочка…

Словом «мамочка», произнесённым в определённой страдальческой интонации, Геннадий Яковлевич завсегда обозначал свою тёщу. И думается мне, что-то, какие между ними были отношения, можно не объяснять.

— … моя любимая мамочка пронюхала о том, что к тебе на обучение прислали магичек.

«Да об этом вся Удалёнка уже пронюхала, — подумал я. — Великий секрет как будто», — а вслух протянул:

— Таа-а-а-ак.

— И внезапно захворала, представляешь? Слегла, бедняжка, ноги отказали. И требует теперь, чтобы я узнал у тебя, нет ли в твоём отряде лекарей, потому как традиционная медицина здесь бессильна.

— Так есть ведь у меня лекари, Геннадий Яковлевич!

Внезапно мой мозг заработал на предельных оборотах. План нарисовался сам собой.

— А у тебя ещё осталась твоя барбухайка старая? Ну, помнишь…

— Ржавая которая?

— Ржавая.

Тут надобно пояснить. Яковлевич — мужик старой закалки. И в гараже у него стоял старинный отечественный седан, на котором он учил своих детей и детей их детей вождению в сельской местности.

Другого применения этой машине не было и быть не могло. Ну… Поскольку «старинный» в её случае означало не раритетный, а трухлявый. Корпус прогнил настолько, что там уже не седан, а какой-то самопальный багги. Но зато…

— Она у тебя на ходу? — спросил я.

— На ходу, — ответил Яковлевич. — А что?

— Давай так: ты мне барбухайку, а я к тебе целительницу отправлю?

— Ну-у-у, — протянул председатель.

— Ой, да брось ты! — я изысканно подтолкнул Яковлевича к правильному решению. — Твои все выросли уже, кого тебе на ней катать-то?

— Десять тыщ сверху.

— Э-э-э! Ты там мне не это, ага?! — пришлось пожурить Яковлевича. — Ты к целителю уровня моей Фонвизиной в очереди лет пять стоять будешь! И не факт вообще, что денег хватит!