Скверные девчонки. Книга 1
Шрифт:
Джулия и Александр вернулись домой.
Сначала они пошли в домик Фэй, но едва Александр вступил в аккуратную гостиную мачехи, как объявил, что хочет прогуляться к своему дому. Он обратился к Джулии:
— Пойдем со мной.
Джулия знала, что он этого потребует. Их глаза встретились.
— Я…
— Пойдем, — повторил Александр.
Джулия опустила голову.
— Хорошо, я иду, — прошептала она. — Фэй, пойдешь с нами?
Фэй растерянно промямлила что-то о том, что ей надо готовить ланч. Джулия и Александр отправились вдвоем, прошли по парку, где цвели крокусы, и по аллее, ведущей к дому. Когда они завернули за угол, Джулия взглянула на мужа. На его лице застыло
Александр, стоя рядом с ней, вздохнул.
— Это еще не так плохо. Я думал, будет намного хуже.
Он пошел вперед, ускоряя шаг, и Джулия последовала за ним. Она сжимала кулаки в карманах пальто, чтобы унять дрожь. Когда они приблизились к черным стенам и пустым окнам, огонь показался настолько реальным и так близко, что она испугалась, что обожжется. От чада и дыма из ее глаз потекли слезы. Окна на разрушенной стороне дома уставились на нее, обвиняя.
Александр быстро прошел к дальнему концу двора.
— Ты не зайдешь в дом вместе со мной? — позвал он.
— Я… я лучше подожду тебя здесь, — ответила она. — Я боюсь идти дальше.
Александр не слышал ее последних слов. Он уже скрылся за углом дома, направляясь к боковым дверям. Джулия долго ждала его во дворе. Грачи, гнездившиеся в вязах с другой стороны дома, неустанно кружили над головой, но Джулия не видела ничего, кроме жадного, всепоглощающего огня.
В конце концов Александр вышел. Он улыбался, но в уголках его рта проявились суровые вертикальные линии. Выражение злобной сосредоточенности усилилось.
— Внутри полный беспорядок, но с этим мы справимся. Лестница, панельная обшивка — все сгорело. Но все вернется на свои места. Это лишь вопрос времени и денег.
— Как было бы чудесно, если бы это удалось нам, — поддержала Джулия. Но у нее не было ни малейшей уверенности, что это возможно.
Он повернулся.
— Никаких «если». Это будет. Это должно быть. Послушай, я знаю, что мы можем сделать. Другая часть дома, где кабинет отца и комната домработницы, почти не повреждена. Мы можем поселиться в этих комнатах, пока будет продолжаться реставрация. И мы сможем следить за ее ходом, за всеми работами.
Джулия сжалась.
— Александр? Это так необходимо — жить сейчас там, внутри? После…
Джулия указала рукой на то место, где пожарники положили Сэнди на носилки. Они вынесли Александра, а судьба Джонни Фловера была тогда еще неизвестна. Эти образы казались ей более живыми, чем реальный солнечный мартовский день.
— Мы должны жить там, — сказал Александр.
Когда он подошел к ней, ей захотелось убежать, отвернуться, но он положил руку ей на живот.
— Мы сделаем это не только ради нас, но и для него.
— Для него? — эхом отозвалась Джулия.
— С деньгами у нас будет неважно, — добавил Александр, словно не слыша ее последних слов. — Похоже, дом не был застрахован.
— Я не беспокоюсь о деньгах, — с отчаянием сказала Джулия.
Через несколько дней они обосновались в уцелевшем крыле.
Не теряя ни минуты, Александр начал разрабатывать план перестройки дома и думать, где взять на это деньги. Его решимость стала почти фанатичной. Он был постоянно занят, а Джулия в одиночестве, отрезанная от него его делами, все сильнее чувствовала свою вину и свой страх перед домом, который обожал ее муж.
Они отдалились друг от друга и скоро пришли к тому,
что Джулия уже не могла поверить в счастье, которое они испытывали до пожара. Она забилась в свой неуютный угол разрушенного дома, преследуемая своими кошмарами.Временное облегчение наступило незадолго до рождения ребенка. Джулия настояла на том, чтобы рожать в Лондонской клинике для матерей. Фэй и Чина единодушно поддержали ее. Александр позволил им всем распоряжаться, поскольку сам лишь сейчас стал задумываться обо всем, что имело отношение к ребенку. Скоро они вдвоем переехали в квартиру на Маркхэм-сквер и стали ждать рождения ребенка.
И все сразу же вернулось на круги своя. Александр работал над сценарием нового фильма, и Джулия с удовольствием готовила ему или слонялась без дела по безопасным знакомым комнатам. Вдали от Леди-Хилла, казалось ей, Александр был так же внимателен и нежен с ней, как раньше.
— Я люблю тебя, — твердил он. — Если я пренебрегал тобой, то только потому, что мне хотелось поскорее восстановить дом — для нас троих.
— Знаю, — мягко говорила Джулия. Она чувствовала себя такой тяжелой и уже готовой к родам, что могла передвигаться с трудом. Огромным облегчением было для нее жить в Лондоне, рядом с Феликсом, Мэтти и старыми знакомыми местами. Она встречалась с Софией, Мэтти или другими друзьями во время ланчей и покупала необходимые вещи для младенца. Она ходила по детским отделам магазинов, трогая игрушечных ягнят и вертя в руках крошечные одежки, удивляясь, что она тут делает, и неужели у нее действительно скоро будет ребенок. В последние дни беременности она даже подумала, что их жизнь будет такой бесконечно.
Однажды рано утром, когда они вместе лежали в постели, у Джулии начались схватки.
— Я чувствую, — сказала она Александру. — Это ребенок.
Он наклонился над ней и прижал ухо к голому холму ее живота, как будто прислушиваясь к музыке внутри него.
— Наш ребенок! Ребенок для Леди-Хилла, — торжествующе заявил он.
Он помог ей одеться, спуститься вниз по лестнице, усадил в свой красный мини-автомобиль и отвез в клинику для матерей.
Глава четырнадцатая
Июнь. 1960 год.
— Просыпайтесь, дорогая! У вас прекрасный ребенок. Очаровательная маленькая девочка. Разве вы не хотите взглянуть на нее? Леди Блисс, вы все еще спите?
«Все в порядке, — подумала Джулия. — Они обращаются к кому-то другому. Я Джулия Смит, а ребенок — нет, это чей-то ребенок, но только не мой».
Она не хотела просыпаться, потому что тогда снова началась бы боль. Цепляясь за спасительный сон, она могла не подпускать это боль близко к себе. Однако голос настаивал:
— Просыпайтесь, дорогая.
Сквозь сомкнутые веки она могла видеть пугающе яркий свет. А еще казалось, что живот перетянут чем-то жгучим и тугим. Она поняла, что наконец проснулась, и открыла глаза.
Рядом с ее кроватью стояла медсестра в полосатом платье и белой шапочке. Свет резал Джулии глаза, и от этого все тело болело еще сильнее. Но вот туман от анестезии рассеялся, и она поняла, почему она здесь. Вчера — неужели только вчера? — часы мучений, продолжительных схваток, боли, которая то отступала, то возвращалась снова и терзала ее, пока она не закричала. Акушерки держали ее за руки и вытирали губкой лицо. Потом все столпились вокруг нее, и доктор сказал, что таз слишком узкий и придется делать кесарево сечение. Александра куда-то оттеснили, лица в зеленых масках склонились над ней, и — боль, бесконечная боль… А потом ее, полубесчувственную, слабую и изможденную, уложили в постель. И вот наступило яркое утро, и ей улыбалась аккуратная темноволосая медсестра.