Скверный маркиз
Шрифт:
— Но я и сама могу сшить себе несколько платьев, — заверила ее Орелия, — и как это я не подумала раньше об одежде для Лондона? Скажи-ка мне, что сейчас особенно модно?
— О, это одна из любимейших моих тем для разговора! Слушай внимательно и запоминай! В моде теперь гладкие тонкие ткани — муслин, батист, креп, кисея… Такие платья можно украсить каймой из лент или цветов. Фасон напоминает античный, и надо красиво двигаться, чтобы изъяны фигуры не бросались в глаза. Но нам с тобой это не страшно — ну какие у нас изъяны фигуры? Мы красивы, как богини с Олимпа, и я, и ты… И уж не нас с тобою учить двигаться… А завязывать кашмирскую шаль — они сейчас очень модны! — я тебя научу, это не очень просто, но очень важно, если ставишь перед
— А на ногах что сейчас модно носить — я имею в виду на балу?
— Сандалии, душа моя… Туфельки, похожие на сандалии, без каблучка. Я же тебе говорю — в моде античность, как раз ты ее очень любишь, все эти драмы, трагедии!.. И чтобы нога была открыта до щиколотки. — Кэролайн взахлеб рассказывала обо всем, что касается моды — с таким удовольствием, как будто отведывала нового кушанья и смаковала кусочки, разгадывая рецепт. Щеки ее раскраснелись, глаза живо поблескивали. Она немного жестикулировала, изображая руками в воздухе особенности фасона и легкость ткани.
— Ах, сколько всего нового для меня ты сейчас говоришь! Я о многом просто не слышала, даже не думала ни о чем таком…
— А я вообще не представляю, о чем ты могла думать, живя в Мордене. Любой поглупеет, проживи он там несколько месяцев, ни с кем не общаясь, разве только в гости зайдет местный пастор… — Кэролайн недовольно скуксилась, скривив алые губки, но через секунду ее заливистый смех снова огласил комнату.
— Да нет, там вовсе не скучно, и, уверяю тебя, дядя Артур следил, чтобы у меня всегда было чем заняться! В имении такая библиотека! Мы очень о многом с ним говорили… Мне всегда было с ним интересно! И я ему помогала во всем, что он делал! — улыбнувшись, возразила Орелия в свое оправдание.
— Возилась с его старыми, пыльными, скучными бумагами? — фыркнула в ответ Кэролайн. — Бедный папа! Кто когда-либо их прочитает? Но, милочка моя, не думай ты обо всем этом! Я намерена сделать так, чтобы ты имела успех, и при всей твоей несветскости ты же должна понимать, что в высшем обществе Высокий Тон — не причуда, не выходки взбалмошной молодежи, а насущная необходимость.
— Ну, тогда мне прямо сейчас следует вернуться в нашу деревню, — опять улыбнулась Орелия.
— Предоставь все мне. Уж я что-нибудь придумаю, а пока начни переделывать платья. Я их тебе отдаю. И не возражай мне, пожалуйста! Потому что, будь в том уверена, надевать я их никогда больше не стану!
— Кэролайн, почему? Да они почти все неношеные! — горячо запротестовала Орелия. — Ты так расточительна, а мне так много не надо! Уверяю тебя. Я обойдусь тем, что у меня есть!
— Ну да, ты обойдешься, я в этом не сомневаюсь… и еще поделишься с кем-нибудь… Да и что у тебя есть? Все старое и немодное! И, с другой стороны, ты что же, думаешь, в моем новом положении в глазах общества я стану надевать что-нибудь больше одного-двух раз? Как же… Да если меня увидят в той же одежде на третий раз — это уже моветон… Это дурно! Дурной тон! Пойми, милая моя деревенщина! — И она звонко чмокнула сестру в щеку. Орелия ничего на это не ответила, и Кэролайн вдохновенно продолжила: — Да, ты намного ниже меня и, к сожалению, гораздо более худенькая, но, по счастью, гораздо легче забрать лишнюю ткань в швы, чем выпускать ее. Пока мы не подыщем тебе действительно что-нибудь замечательное и все новое, ты и в прежних моих нарядах будешь выглядеть очень и очень миленькой.
— А я чувствую себя в них как-то непривычно, талия теперь не на месте, где-то под самой грудью… — уныло пожаловалась Орелия.
— Но в Париже сейчас начинается мода на тугую шнуровку, и вот увидишь, через год все наши прямые из-под груди силуэты совершенно выйдут из моды, — пророчески заметила Кэролайн, — так что мы всех поразим, когда появимся в Лондоне в своих новых приталенных туалетах уже сейчас. Впереди
моды! Мы всех сразим наповал! На нас сразу же все обратят внимание!— Ох… Вот уж не хотела бы я стать объектом всеобщего внимания, — тихо ответила кузине Орелия, но Кэролайн ее уже не услышала, пустившись в воспоминания о комплиментах, которыми ее осыпал один французский красавец, когда она появилась на балу в Тюильри в одном из тех платьев, что она щедрой рукой отдала сейчас бедной Орелии. И действительно, при виде такой красавицы не один джентльмен оборачивался ей вслед…
Так было и сейчас, когда Кэролайн в своем красном бархатном, отделанном горностаем, а Орелия — в гиацинтово-синем плащах появились на улице, словно только что сошли со страниц «Дамского журнала». Однако если Кэролайн могла мгновенно привлечь взгляды своей пышной и пламенеющей красотой, то Орелия с ее воздушным очарованием и удивленным взглядом широко расставленных глаз могла надолго запечатлеться в мужской памяти. Одно дело было сказать, что ее не слишком-то интересуют наряды, и совсем другое — приехать в Лондон и сознавать, что она выглядит, по крайней мере, достаточно модно одетой, когда экипаж наконец остановился у Райд Хауза на Парк-лейн.
Сначала Орелия удивилась и даже немного испугалась, когда Кэролайн сообщила ей, что жить они будут в маркизовом особняке.
— Но, право, это не совсем корректно, если учесть, что ты помолвлена с его сиятельством, — засомневалась Орелия.
— Маркиз пригласил в гости свою бабушку, вдовствующую герцогиню Уонтедж, чтобы она взяла меня под свое покровительство, а особняк такой большой, что в доме могут легко разместиться несколько десятков гостей, не причиняя друг другу каких-либо неудобств.
— Я и не думаю, что ты можешь доставить маркизу какое-то неудобство, — мягко возразила Орелия. — Просто может показаться странным, что ты живешь под его крышей до свадьбы.
— Его сиятельство — сам себе закон, а я не могу вообразить ничего глупее, если бы мы сняли какой-нибудь дом для нас двоих — и всего лишь на месяц. Нам не по средствам такая расточительность.
— На месяц! — воскликнула Орелия.
— Не удивляйся, миленькая. Ты же понимаешь, чем раньше кольцо окажется у меня на пальце, тем больше я буду уверена, что мне очень повезло и я и правда взяла в плен маркиза Райда.
— А ты подозреваешь, что его сиятельство может отказаться от брачных уз? — спросила потрясенная Орелия.
Ей было отлично известно, что если мужчина из общества сделал предложение и уже помолвлен, то это равнозначно тому, как если бы он дал слово чести, такое же священное и нерушимое, как обязательство вернуть карточный долг! Ни один благородный джентльмен не может бросить невесту, как бы ему этого ни хотелось, и ни при каких обстоятельствах.
— Нет, я, конечно, не боюсь, что маркиз откажется на мне жениться после всего, что он мне говорил. И, думаю, в «Газетт» уже напечатано объявление о нашей предстоящей свадьбе, надо будет посмотреть, кстати… Но в то же время всякое может быть: несчастный случай или смерть, мало ли что… — И, немного помолчав, Кэролайн внезапно призналась: — У меня появилось какое-то странное, скребущее ощущение. Мое счастье кажется мне таким невероятным, что я должна держаться за него обеими руками, а то оно ускользнет…
— Как золото фей, — слегка улыбнулась Орелия, тронутая откровением Кэролайн.
В детстве она всегда искала сказочное неуловимое золото, которое феи якобы прячут в лесах и тем самым заманивают глупых и жадных путешественников.
— Совершенно верно, — согласилась Кэролайн, — но золото фей исчезает при одном лишь прикосновении рук человеческих, а мое золото — настоящее, а только такое мне и нужно, и я твердо решила им завладеть.
В голосе Кэролайн снова прозвучала какая-то жесткая нотка, и Орелия печально вздохнула, однако, увидев Райд Хауз, она в какой-то мере поняла, почему кузина так жаждет стать владелицей этого замечательного здания.