Сквозь ад

Он закурил сигарету и как всегда закашлялся, открыл боковое окно. Она спросила:

— Почему вас это не заботит, Шон? Не заботит, вы это знаете. Ничто. О, вы помогли мне удивительно, но когда это касается действительно жизненно важных вещей, которые затрагивают вас…

Иган рассмеялся.

— Вебстер испытывает слабость к Платону. В своей «Республике» Платон рассказывает о человеке, который всю свою жизнь прожил в пещере. Он никогда не видел внешнего мира. Люди и вещи этого мира были только тенями на стене его пещеры.

— Я прекрасно помню этот эпизод, — сказала Сара.

— Да, так вот, Вебстер думает, что я как тот человек в пещере, никаких связей с реальным миром, люди для меня только бесплотные тени.

— Он прав? — спросила Сара.

— Бог его знает. — Он вышел из рубки и встал у ограждения на носу. Она твердой рукой держала штурвал, наблюдая за ним, пока они бороздили ночное море.

Было почти пять, когда Алан Кроутер вошел во двор с задней стороны дома и отпер кухонную дверь. Он включил свет и положил рюкзак на стол, включил электрический чайник. Кроутер чувствовал себя превосходно. Возвращение из Ланкастера было невероятно быстрым и волнующим. Когда пошел дождь, он рискнул устроиться на переднем сиденье «форда» и чувствовал себя королем ночи.

Кроутер положил в чашку пакетик чая, отключил чайник и стал наполнять чашку. Позади него едва слышно скрипнул пол. Кроутер осторожно поставил чайник, обернулся и увидел Джагоу, стоявшего в дверном проеме и сжимавшего рукой в перчатке «браунинг» с навернутым на конец ствола глушителем.

— Приготовь и мне заодно, старик, пока ты этим занят.

Кроутер знал, кто это, но старался выиграть время.

— Джагоу, я полагаю.

— Подумать только, мы, действительно, хорошо информированы, но и то сказать, информация это твой бизнес, разве нет? — Джагоу одной рукой достал и закурил сигарету, пока Кроутер взял вторую чашку и положил в нее пакетик. Потом в полуобороте он снял с чайника пластмассовую крышку, а Джагоу продолжал: — И, говоря об информации, старик, где они? И не вздумай создавать проблемы, иначе мне придется стать действительно очень неприятным человеком, а сейчас еще раннее утро.

Кроутер плеснул кипятком через стол и, когда Джагоу отскочил назад в холл, чтобы уберечься, повернулся, распахнул кухонную дверь, но когда он проскакивал через нее, пуля прожгла ему левое плечо. В темноте, однако, он представлял плохую мишень. Кроутер видел, что задняя дверь в переулок открылась, Джагоу выстрелил снова и стал его преследовать.

Кроутер добежал до улицы, свернул за угол на другой стороне от своего дома и побежал вдоль канала к Камден-шлюзу, то в темноте, то попадая на освещенные уличными фонарями участки. Очень скоро Джагоу стал его нагонять. Кроутер, уже задыхаясь, добежал до гранитных ступеней и стал по ним подниматься, держась рукой за викторианские чугунные перила.

Он добрался до верха и на мгновенье оказался в круге света от фонаря, рука Джагоу взметнулась вверх. «Браунинг», снабженный глушителем, дважды кашлянул, и Алан Кроутер, покачавшись из стороны в сторону, бросился головой вперед через низкое ограждение и упал в шлюз.

Джагоу подошел к ограждению в начале лестницы, но не слышно было ни звука, только темнела вода. Он поспешил обратно тем путем, каким пришел, свернул на Уотер-лейн и сел в «спайдер». Пропади пропадом этот дурак Кроутер, отчаянный мужик, но мертвый он ему бесполезен. Итак, он ничуть не продвинулся вперед, придется просто сидеть на Лорд-норд-стрит и ждать ее возвращения.

— Это если ты вообще вернешься на этот раз, Сара, любовь моя.

Сара спала в каюте на скамейке, которая одновременно служила койкой. Просыпалась она медленно, полежала в темноте уже осознав, что качает, но не совсем отдавая себе отчет, где она. Она поднялась по трапу. Палуба немного накренилась. Вокруг темнота и шум воды. Когда она открыла дверь в рубку, Иган стоял там, и его лицо словно плавало в темноте, выхваченное светом от компаса.

— Как дела? — спросила Сара.

— Прекрасно. Погода плоховатая, но ничего такого, с чем мы не могли бы совладать. Если вы оглянетесь через левое плечо, то там должен бы быть виден остров Мэн, но его нет.

— Который час?

Он взглянул на часы.

— Шесть часов.

— Пойду приготовлю чай.

Ветер хлестал по лицу дождем и морскими брызгами пока Сара пробиралась по скользкой палубе к лестнице вниз, в каюту и камбуз. Она включила плиту и вытерла волосы. Ее куртка насквозь промокла, но она заметила за дверью старую штормовку с медными пуговицами и примерила ее. Она оказалась ей велика, но была очень теплой и удобной. В одном из карманов обнаружилась синяя шерстяная шапочка, и Сара ее натянула на волосы. Она приготовила чай, нашла термос и две кружки. Когда она снова поднялась на палубу, дождь припустил еще сильней. Она открыла дверь рубки, заскочила внутрь и захлопнула ее за собой.

Иган улыбнулся.

— Наряд мне нравится. Настоящий моряк.

Сара поставила кружки на штурманский стол и налила в них чай.

— Вас сменить?

— Нет, я могу на некоторое время включить автопилот.

Не было даже намека на приближение рассвета, только слегка фосфоресцировала вода. Сара сказала:

— Странно, у меня такое чувство, что мы каким-то образом приближаемся к концу всего этого.

— Ничто никогда не кончается, — сказал Иган, поворачиваясь слегка из стороны в сторону на вращающемся сиденье, обхватив кружку двумя руками. — Все, что вы когда-нибудь сделали, или было сделано с вами, продолжает существовать в той или иной форме, продолжает работать.

— Но можно порвать с прошлым, Шон, вы должны это понимать. Порвать и начать сначала.

— Звучит как рекламный призыв, — сказал он.

Она громко рассмеялась.

— Вы чертовски правы, именно так.

— Все равно, это слова, всего лишь слова. Вы порвали с прошлым? — Ответа на этот вопрос не было, Сара и не пыталась его дать. — Ни черта. Оно одолевает вас с каждым днем все больше и изменяет вас. Изменяет во всех отношениях. Сара Тальбот, что вошла на борт самолета в Нью-Йорке была совершенно другим человеком.

«Бог мой, — подумала Сара. — Это было тысячу лет назад. Он прав. Я совершенно не та, что была раньше». Она сказала Игану:

— Положим, я признаю, что вы правы. Что из этого следует?

— Что вы никогда не можете ни к чему вернуться. Я пытался, это не работает. Дом больше не существует.

— И вы думаете, что со мной произойдет то же самое?

— О, да. Битва и страсть, они как наркотик, который вызывает в вас подъем, обостряет чувства. Когда вы снова окажетесь за своим столом в этом высотном здании на Уолл-стрит, вам покажется, что это сон, а реальностью было вот это.

Она ощутила озноб, вдруг ей стало холодно, вопреки своему желанию она знала, что он прав.

— Я не уверена, что готова это принять.

— Я вижу, что вам не хотелось бы, но это часть той цены, которую вы платите, и я вас предупреждал, вспоминаете?

Он снял блокировку со штурвала и увеличил скорость, чтобы уйти от грозной непогоды, надвигавшейся с северо-запада.

В это время в Лондоне на Курзон-стрит Фегюсона, пребывавшего еще в постели, осторожно тряхнул Ким. Бригадир застонал и нехотя пробудился.