Сквозь измерения

Не смотря на то, что в первые свои годы Сильян больше всех любил отца, стоило ему остаться в Таэмране без него, как он тут же решил, что Учителя для него важнее. Ариен, естественно, очень переживал из-за того, что потерял доверие сына, но Ная настаивала на том, чтобы он не лез и позволил ребёнку быть с теми, с кем он хотел, и мечнику пришлось отступить. Благодаря этому целых два года Сильян в комнатах родителей не появлялся, как бы отец его туда ни звал. Однако, когда мальчику исполнилось девять, его отношение к Ариену вдруг резко поменялось. Мечник так и не смог допытаться у сына, что случилось, и только несколькими годами позже Сильян рассказал Нае, что тогда он стал свидетелями нескольких жестоких сцен, которые ясно показали ему, насколько его отец в лучшую сторону отличался от многих других. Именно тогда он впервые решил, что будет брать с него пример. Правда, продлилось это не долго. Буквально через год сверстники нашептали Сильяну, что его отец — очень странный и вообще как будто не настоящий дроу, и уважение мальчика к Ариену опять сильно пошатнулось. Чтобы его не считали таким же странным, он оборвал все связи с отцом и даже отказывался практиковать с ним бой на мечах. Когда Учителя объяснили Ариену, в чём была причина такого поведения Сильяна, мечник наконец понял, почему Мать Ар'тремон запретила ему даже упоминать о своей связи с её дочерью: чтобы на неё не падала тень его репутации городского ненормального. Как бы Ариену ни было больно и тяжело на душе, но, находя утешение в любящих руках Наи, он снова отступил и больше четырёх лет с сыном не общался. Все новости о нём, он узнавал от своей предводительницы — с ней Сильян теперь, наоборот, старался проводить все то время, что она бывала в Таэмране. С того момента, как её имя прозвучало на занятиях, как имя единственной ныне живущей тёмной эльфийки приручившей феникса, мальчик в матери видел чистую силу, достойную восхищения, а все нелестные разговоры о ней воспринимал как шипение завистников. Долгое время Ная была практически единственной, кого Сильян признавал в качестве авторитета. Кроме неё этой чести удостаивался ещё только Эмиэль. Именно его мальчик теперь считал образом для подражания, поэтому постоянно приставал к нему, умоляя чему-нибудь научить. Эмиэль не возражал: он показал Сильяну множество универсальных заклинаний и занимался с ним рукопашным боем, когда было время. А потом, когда мальчик стал ему доверять как новому отцу, именно Эмиэль был тем, кто от души треснул его по дурной башке и заставил другими глазами взглянуть на Ариена. Услышав, что его отец не раз спасал жизнь даже самому Эмиэлю, Сильян задумался, однако верить не спешил. В Таэмране было столько противоречивых мнений о единственном в городе маге света, что Сильян уже не мог ориентироваться ни на одно из них. Он умудрился раздобыть карточку Ариена в Управлении отрядами, нашёл отчёты со времён его обучения, поговорил в Доме Ар'тремон с Учителями мечника, и в конце концов, даже смог поймать на Главной площади Мать Ар'тремон, чтобы задать свои бесконечные вопросы ещё и ей. Госпожа Айюна тогда глянула на шестнадцатилетнего парня сверху вниз и в свойственной ей манере бросила, что не станет разговаривать с мелочью, которая не способна понять даже то, что выбор Богов имеет большее значение, чем мнение даже всех тёмных эльфов вместе взятых, и ушла. Сильян же остался стоять, кусая губы и думая о том, что ему теперь делать. Ему было ужасно стыдно, потому что женщина была права и одной фразой выставила его таким дураком, каких ещё нужно было хорошенько поискать по всему подземелью. В тот день парень несколько часов простоял у дверей храма, смотря на пылающее внутри предвечное пламя и на такую же золотую звезду Хаоса на потолке, как и у его отца на груди. Он с горечью задавался вопросом, почему ему раньше никто не додумался сказать, что Ариен был единственным мужчиной в городе, а может и во всём мире, кого коснулся Бог. Возможно тогда, Сильян бы не вёл себя с ним так, будто не желал признавать с ним какую бы то ни было связь. Хотя, почему «будто»? Именно так всё и было. И как теперь просить прощения, парень не знал.

К счастью, Ариен никогда не держал ни на кого зла, и сын, естественно, не мог быть исключением. Стоило Сильяну начать бормотать свои глупые, невнятные оправдания, как мечник тут же сгрёб его в охапку, облегчённо выдыхая. Ариен уже был готов к тому, что сын будет избегать его всю жизнь, и то, что тот сам внезапно пришёл к нему извиняться, уже само по себе было для него сродни благословению. Именно тогда, кстати, Ная и высказала, наконец, всё, что думала по поводу этого четырёхлетнего игнорирования со стороны Сильяна. Как бы Ариен ни пытался её остановить, она не успокоилась, пока сын не поклялся ей всеми Богами и Хаосом думать своей головой, прежде чем принимать хоть какие-то решения в жизни. Мечник боялся, что она этим выговором испортит отношения с их своенравным сыном теперь себе, но оказалось, что здесь он очень сильно ошибся. Сильян посчитал, что Ная была права, и вообще наорать на него стоило ещё пару лет назад. В этот момент Ариен осознал, что хоть лицо парень и унаследовал от него, но характером пошёл в мать: он понимал только язык силы и слушал только тех, кто его не щадил, безжалостно называя вещи своими именами.

Чем старше становился Сильян, тем сильнее он напоминал Наю: он добивался своего, чего бы ему это ни стоило; сутками торчал в тренировочных залах, когда у него что-то не получалось; отправлял в дебри измерений всех, кто что-то говорил ему под руку; и зеркально повторял предпочтения своей матери: общался в основном с девушками. С парнями он только вынужденно оттачивал некоторые боевые навыки, потому, что девушки просто физически были слабее, а ему нужны были противники сильнее него. Но, в целом, из всех мужчин города, Сильян признавал только отряд Наи и, по возможности, тренировался с ними, а не со сверстниками. Последние года три его любимым соперником был Иран, потому что тот его совершенно не жалел и бил так, будто действительно собирался убить, если парень ошибётся.

Тем не менее, любовь к девушкам давала Сильяну свои преимущества: женские компании открывали перед ним почти любые двери — у него был доступ к любой информации в любом Доме, к тому же девушки регулярно протаскивали его на всевозможные закрытые застолья. Конечно, парню на такие мероприятия приходилось одеваться слугой, но, благодаря Кьяру, он знал, как этим пользоваться: к восемнадцати скромные наряды сменились откровенными, а простое подглядывание за женщинами с высоким статусом, сменилось их постелями. Сильян знал обо всём, что происходило в Таэмране и всегда оказывался в нужном месте в нужное время, чтобы ухватить своё. К девятнадцати он уже зарабатывал больше предводительниц десятилетних отрядов, а иногда и почти столько же, сколько члены профессиональных. Женщины любили брать его с собой на различные обеды в качестве сопровождающего, так что Сильян довольно быстро обзавёлся дорогим, сделанным на заказ, абсолютно белым доспехом, чтобы иметь надлежащий внешний вид. Асин тогда хохотал, как ненормальный, тыкая Кьяра тем, что, оказывается, чтобы женщины платили, можно было не прозрачные рубашки носить и раздеваться, а, наоборот, влезать в закрытые доспехи и торговать просто своим присутствием.

— С большинством из этих женщин я спал, — возразил на это Сильян.

Танцора он любил, как второго отца, и издеваться над ним с детства не позволял никому. Даже мужчинам из отряда Наи всегда стремился рты заткнуть.

— Я так понимаю, что платят тебе всё-таки не за это, — подмигнул парню Асин.

— Если бы не Кьяр, научивший меня пользоваться своим телом и говорить то, что нужно, а не всё подряд, я бы в жизни не оказался там, где сейчас! Поэтому прекращай давиться смехом! Мне девятнадцать, а я уже тебя переплюнул, благодаря ему. Спорю, ты до сих пор ни в одной постели Мастера не бывал! — Сильян рычал, ни сколько не заботясь о том, что мог обидеть вспыльчивого мага. Он знал, что тот ему даже при всём желании ничего не сделает. Хотя, даже если бы и не знал, всё равно бы не отступил, не доказав своё.

Асину же возразить было нечего. Парень страшно разозлил его своим тоном, но он был прав, и под заинтересованным взглядом Наи, в котором так и читалось: «Ну, давай, есть что ответить, или тебя уел мой мелкий засранец?», маг огрызаться не стал.

Сильян же выстилал себе дорогу в успешное будущее. Его белый доспех очень быстро запомнился всему городу, и теперь у парня уже даже не было выбора: женщины хотели видеть его только в белом, а всё остальное тут же требовали снять. Сильян хоть и вздыхал, что выбрал самый проблемный цвет, чтобы отличиться, но, не смотря на это, вся его одежда очень быстро стала белой. Приглашения на званые обеды и застолья тоже не заставили себя ждать.

Юные будущие предводительницы уже были готовы драться за возможность однажды взять Сильяна в свой отряд. Женщины сражались не только из-за желания отвоевать себе красивого мужчину, но и потому что понимали, что легендарная преданность, которой был знаменит отряд Наи, через её сына найдёт своё продолжение среди тех, с кем парень окажется связан на свои десять лет в тоннелях. Все молодые предводительницы понимали, что воспитанный и обученный Наей и её мужчинами Сильян стоил дороже золота и алмазов: он знал и понимал, как его мать управляла отрядом, следовательно, он мог помочь это применить в своём будущем отряде. К тому же Ная с восемнадцати стала брать парня на некоторые свои задания, так что Сильян видел всё это ещё и на практике. Девушки были готовы глотки перегрызть за эту информацию, потому что это был не только способ выжить, но и путь наверх по статусной структуре. Вот только все они понимали, что выбирать, к кому пойти в отряд, Сильян в итоге будет сам. До его распределения было ещё минимум два года, и было очевидно, что он проведёт их в тоннелях с матерью. Это в разы повышало его ценность даже относительно той, что у него была уже. Безжалостная Ная не позволила бы ему таскаться за ней мёртвым грузом: за два года Сильян уже должен был набить на её заданиях такой опыт, что после этого и один бы в тоннелях выжил, не то что с отрядом. Далеко не у всех были родители, которые могли настолько хорошо подготовить своего ребёнка: из всех профессиональных предводительниц Ная в свои сто двадцать пять уже больше семидесяти лет оставалась сильнейшей, и именно её отряд выполнял все задания Таэмрана и ещё парочки близлежащих городов с пометкой «высокий риск смерти». После таких приключений, к своим двадцати двум годам Сильян, по сравнению со сверстниками, уже должен был приобрести просто невероятные навыки.

Ни для кого не было секретом, что вокруг парня уже сейчас собрались шестеро девушек, которые, скорее всего, и оказались бы его будущим отрядом. В качестве предводительницы Сильяну нравилась одна из женщин Дома Ран, и он очень надеялся, что она его дождётся. Пока же он учился жизни в тоннелях у матери.

Сильян любил Наю и гордился ей ровно настолько же, насколько и боялся, ведь о её истинной силе до сих пор не знал практически никто, и это делало её ещё опаснее, чем считали все вокруг. Её полутораметровый феникс, о котором Сильяну стало известно, только когда мать впервые взяла его с собой на задание, внушал парню настоящий ужас. Сильян тогда, вжавшись спиной в стену тоннеля, лепетал о том, что то, что он видел сейчас перед собой, просто не могло быть правдой, ведь феникс Наи умер на глазах всего Таэмрана. Услышав в ответ, что его мать приручила второго, Сильян на всякий случай зарёкся с ней вообще хоть в чём-нибудь не соглашаться. Мощи нынешней птицы Наи хватило бы, чтобы уничтожить целый город: теперь парню было понятно, благодаря чему отряд его матери выживал даже там, где все другие отряды погибали.

«Я приручила феникса, а ты приручишь лияру, — усмехнулась тогда предводительница, — я хочу, чтобы ты превзошёл меня, и я знаю, что ты это можешь.»

В сердце Сильяна в тот момент зажглось новое пламя. Он верил Нае, потому что той, кто управлял чистой мощью стихии не верить было невозможно. А Ная верила в него. Что-то внутри парня начало рваться необузданной силой, которую его мать тут же направила на сражения с монстрами.

Именно тогда спокойный характер Сильяна стал меняться. Как постепенно обретающий под ударами кузнеца свою форму меч, парень начал учиться пользоваться в реальных боях всеми теми навыками, что он получил за годы своего обучения. Первые поединки на аренах стали его новым шагом на этом пути.

***

— Наш паразит наконец-то вылез на арены! — с порога объявила своему собравшемуся на привычном месте в таверне отряду Ная.

— Если ты сейчас скажешь, что он там сходу продул, я его сам ещё раз вызову! — с чувством грохнул кулаком по столу Иран.

— Я тебя сейчас сама вызову! — возмутилась женщина. — Его я учила сражаться! Он выиграл четыре боя подряд!

— Горжусь! — Иран тут же примирительно поднял кружку над головой, сверкая довольной улыбкой.

— Спасибо! Как ваше задание? — рассмеявшись, поинтересовался Сильян подсаживаясь к мужчинам.

— Провалили, — буркнул Шиин, — кое у кого нервы сдали, и она спалила ко всем Демонам всё гнездо тварей, вместо того, чтобы их поймать. Одна из них, видите ли, чуть Ариена не цапнула.

— Она клацнула своей дрянной пастью прямо у его лица! — упёрлась предводительница.

— До его лица было ещё полметра! — Шиин вскинулся, возмущённо размахивая руками, а все остальные синхронно закатили глаза.

Брат с сестрой, судя по всему, уже примерно в сотый раз сцепились, споря по этому поводу, так что Иран, махнув на них рукой, разлил всем ещё настойки и предложил поднять кружки за универсальный способ уничтожения любых опасностей их мира: не переносящую даже малейших царапин на своём мужчине Наю.