Сквозь пепел и прах

Как-то за завтраком Эдера спросила экономку:

– Монна Ремна, в доме сохранились личные вещи моих родителей? Наши с сестрой? Игрушки, фамильные драгоценности, дневники?

– Игрушки сгорели, миледи. А драгоценности в сейфе кабинета. Дневники… Ваша матушка не вела дневников. Насколько я знаю, феям это не свойственно…

Эдера не удивилась. В монастыре она никогда не могла понять привычку других девочек вести дневники. Она как-то попробовала и бросила на первой странице.

– Сохранились дневники леди Иртаны, – неожиданно прибавила экономка. – Первой супруги вашего батюшки. Она вела их на протяжении всей жизни в Кедари. На смертном ложе приказала сжечь их, но милорд запретил.

– Отец?.. Почему? Ведь это были ее личные записи.

– Милорд Кэрдан, миледи.

– Но ведь он не был хозяином.

– Не был. Моя бабка не посмела ослушаться и отдала ему дневники, вместо того чтобы сжечь. Он хранил их в своих покоях.

– Они и сейчас там?

– Да, миледи.

Эдера отложила выход на страду и поднялась в южное крыло поместья. После прибытия в Кедари она приказала разместить там Люса, а сама ни разу не зашла туда. Покои Кэрдана. Против воли девушка попыталась представить его в этих стенах. В ее памяти он был прочно связан с мрачной библиотекой башни на болоте, освещаемой лишь бликами огненных змеек в камине. Она не могла вообразить его здесь, в широких комнатах с огромными окнами, полных воздуха и света…

Эдера толкнула незапертую дверь, позвала Люса – никто не откликнулся. Должно быть, вышел на свою утреннюю пробежку. Эдера хмыкнула. По ней, так пробежка в страду – что фонарь средь бела дня. Или раскаленная печка жарким летом.

Она прошла из гостиной в спальню. Строгий, функциональный интерьер без изысков. Кровать и гардероб из простого ясеня – самый дешевый материал. Кэрдан не любил роскошь. На стенах – ни картин, ни гобеленов. Как в крошечной спальне на пятом этаже его башни.

У Эдеры кольнуло в груди. Беспощадная нить Вязи потянула ее сердце на северо-восток. Нахлынули воспоминания. О той спальне на пятом этаже, где она засыпала в его объятьях. О библиотеке этажом ниже, где они провели не меньше ночей. О камине с живыми змейками. Что с ними сейчас? Что с самой башней?

Эдера не задавалась вопросом, что с ним. Он был жив, скрывался в северных хребтах Восточных Столбов. Вязь четко обозначала его местонахождение для нее. Обжигающие нити тянулись к северо-востоку от Кедари, неумолимо повелевали ей идти в том направлении. Даже не идти – бежать, лететь. Не медля, воссоединиться с тем, без кого ее настигнет Пустота.

Надо продержаться еще чуть-чуть. Месяца три, может дольше. Пока лорд Мэлдан не явится на свет и не займет положенное ему место. Тогда она будет свободна уйти на восток. Или отправиться Дорогой Неизбежности, по которой уже прошла однажды… Просто прыгнуть в Атр. В самом деле, к чему долгий переход через весь континент, когда есть короткий путь. Вода, накрывающая тело. Один раз она перенесла это, сможет и снова. Главное, чтобы лорд Мэлдан освободил ее чрево. Найти ему кормилицу. И тогда ничто не удержит ее в Кедари. Это не ее дом. Она принадлежит другому месту. Там ей будет легко. Элезеум не исцеляет от Пустоты. Он не отменяет Вязь. Но облегчает ее. Нити не смогут тянуться из его тонкого пространства в смертный мир с таким упорством и настойчивостью. Не смогут так мучить ее, вырывать сердце из груди, чтобы повелевать ей идти к нему.

Она вдруг осознала, что уже несколько минут стоит на месте, словно парализованная, и смотрит в одну точку. Раньше Вязь действовала так, когда Кэрдан обращался с ней особенно жестоко и Вязь сковывала обоих, заставляя терять чувство времени и пространства, тонуть во всепоглощающей близости, сливаться друг с другом воедино. Сейчас Вязь напоминала Эдере, кому она принадлежит. Напоминала, что у нее нет собственной судьбы. Что она навеки связана, пока смерть не разлучит их. Смерть того, кто выжил в двух чудовищных катастрофах, которые сам же и вызывал. Скорее Эдера сама умрет первой.

Она вздохнула глубоко-глубоко, пытаясь освободиться от накатившего оцепенения. Еще раз оглядела спальню. Прятать дневники здесь негде. Она вышла в маленькую светлую гостиную. Из нее вела еще одна дверь. Эдера открыла ее и очутилась в темной комнате без окон. Зрение феи помогло увидеть в потемках стол, кресло, несколько настенных шкафчиков и полок. В углу стоял небольшой секретер.

Эдера обыскала шкафы, полки, ящики секретера. Нижний, самый широкий и глубокий ящик оказался заперт на ключ. Она пожалела, что осталась без «мышки» – универсальной отмычки, которую смастерила в монастыре на уроках плотничества мужеподобной сестры Гатты. Эдера могла бы просто выломать ящик, но не хотела портить имущество лорда Мэлдана.

Она спустилась на первый этаж, нашла Кирса и попросила достать ей проволоку. Странные поручения миледи давно не удивляли никого из обитателей Кедари. Паренек быстро принес проволоку, и Эдера вернулась в бывшие апартаменты Кэрдана. И наткнулась на Люса, выходящего из спальни совершенно обнаженным.

– Ой. Прости! – она быстро отвернулась. – Не обращай на меня внимания, я пришла поискать кое-какие… семейные реликвии. Сейчас найду и оставлю тебя в покое.

– Это ты прости меня, – неловко пробормотал он, скрываясь в спальне.

– Да куда ты ушел? Я же специально отвернулась, чтобы ты прошел спокойно принять ванну. Хотя зачем тебе ванна с утра, ума не приложу. Все равно за день вымокнем, что морские котики.

Ответом стало молчание. Из спальни не донеслось ни звука. Эдера пожала плечами и вошла в темный кабинет. Она скрутила проволоку особенным образом и вставила в замочную скважину нижнего ящика. Несколько минут ей пришлось кряхтеть, ворочать самодельной отмычкой, вытаскивать ее, придавать новую форму и снова ворочать.

Наконец замок щелкнул и ящик резко выдвинулся. Внутри лежали стопкой две дюжины толстых тетрадей. Эдера взяла одну, пролистала, подхватила остальные и задвинула ящик ногой.

– Люс, я ушла! – крикнула она новому обитателю комнат Кэрдана и выбежала в коридор.

Толстую кипу тетрадей она придерживала обеими руками, а сверху придавливала подбородком. Вернувшись к себе, Эдера бросила кипу на кровать. Вечером надо закончить работу пораньше, чтобы успеть почитать перед сном. Девушка переоделась в удобную одежду для страды – штаны и холщовую рубаху – и вышла на садовые плантации.

Глава 4. Кедари. Дневник леди Иртаны

Вечером Эдера освободила себя от танцев в чанах, чтобы изучить тетради первой жены отца. Бабушки ее сына. Тетради были подписаны в хронологическом порядке. Самая ранняя датировалась 1401 годом. Последняя – 1440. Она отложила первую тетрадь в сторону, остальные сложила по порядку на трюмо. Затем раскрыла тетрадь и начала читать.

Ее ждало разочарование. Тетради 1401–1402 годов были испещрены непонятными письменами на чужом языке. Эдера растерялась. В монастыре не учили иностранным языкам. Девушкам и женщинам негде было щеголять владением языков. Общеремидейское наречие употреблялось в королевстве Неидов и в Зандусе. Лишь кситланцы говорили на своем языке. Весталейские торговцы и дипломаты сами прекрасно владели ремидейским. Мерканцы, имевшие дела на далеком материке, – аналогично, не говоря о Лиге Тринадцати Островов. Купцы и дипломаты королевства осваивали иностранную речь в особых языковых школах. Для молодых девиц линвистические штудии были предельно непрактичным занятием. А в Обители Святой Устины не давали непрактичных знаний.

Однако монастырская библиотека была гораздо обширнее тех предметов, что преподавали ученицам. В ней имелись грамматики почти всех известных языков – кроме языка островитян. Любознательная Эдера, обладающая феноменальной памятью фей и сверхскоростью чтения, проштудировала большинство из них. Владения языками это не дало, но она могла распознать практически любую письменность.

Девушка определила, что Иртана писала на ларено – языке юго-западных государств материка Весталея. Этот континент был примерно равен по размеру Ремидее, располагался в южном полушарии в том же меридиальном диапазоне, на том же расстоянии от экватора к югу, что Ремидея – к северу. Ларено употреблялся в королевстве Кодир, союзном ему княжестве Орсалия, враждебном королевстве Гуавок и еще паре государств, чьих точных названий Эдера без карты не могла припомнить.