Сквозь тернии к счастью

— Коля, вызови врача. Пожалуйста. Думаю, от стресса у Антона разыгралась фантазия.

— Я не вру, а вы хотите верьте, хотите нет. Я не планировал говорить Рите об аварии. Я вообще запретил себе о ней думать. Это вы виноваты, что все вернулось.

— Бессовестный мальчишка! И ты только сейчас сообщаешь нам об этом? — вскинулась мама.

— Разве ты не знала? — ехидно спросил я. — Не прикидывайся невинной жертвой, мамочка! Ты прекрасно была в курсе и подсуетилась в своей манере.

— Как ты смеешь так разговаривать с матерью! — отец встал. Его лицо пылало праведным гневом. — Она ночами не спала, сидела у твоей кровати.

— А я не просил! — выкрикнул я. — Лучше уж смерть, чем такая жизнь! Если бы не мамуля, я, может быть, и в аварию не попал бы.

— Думай, о чем говоришь! — прикрикнул отец.

— Коля! Я не понимаю, — заплакала мама. — Он считает, что это я виновата?

— Как тебе не стыдно?

— О, вот вы и показали своё лицо. Вдвоём набрасываетесь на убого инвалида. Давайте, вперёд!

Я кричал, а сам следил за Димкой, который под шумок уже поднялся по лестнице и скрылся в моей комнате. Я сомневался, что именно там находится мой загранпаспорт. Скорее всего, мама его куда-то спрятала. Но проверить надо было.

Вот Дима вышел из спальни и отрицательно покачал головой. Я незаметно махнул рукой вправо, и повернулся к родителям. Я видел, что они в шоке, но какая-то злость сжигала меня изнутри. Я не верил слезам матери. Казалось, что она хорошо притворяется, чтобы избежать ответственности за свои поступки.

— Откуда в тебе столько злости? — простонала мама.

— От тебя, дорогая мамочка. Каждое действие имеет своё противодействие. Третий закон Ньютона.

— Но что я тебе плохого сделала? Это ты женился тайком и молчал об этом пять лет.

— Ой, вот только не надо фальшивых слез! Папа, она прекрасно все знала, следила за мной с помощью Пашки, а потом тайком удалила запись о нашей регистрации в загсе. Представляешь! Ты говоришь, она ночей у моей постели не спала? Чушь все это! В это время она думала, как избавиться от моей жены. Твои помощники, мамуля, не погнушались и книгу записей украсть.

— О боже! Вразуми этого несносного мальчишку! Что он несёт? Кто тебе внушил эти безумные мысли?

Мама вскочила, залпом выпила мое вино, к которому я даже не притронулся: так противно мне было, с грохотом поставила пустой бокал на стол и… успокоилась. Растерянность исчезла с ее лица. Оно будто затвердело и стало похоже на египетскую маску.

— Я сегодня разговаривал с Ритой, она и рассказала.

— Ничего удивительного. Я так и знала! Коля, он все эти годы общался с девчонкой? Она тебе дороже своих родителей?

— Мне дороги все! — меня уже трясло.

Если несколько минут назад я ещё контролировал свои эмоции, потому что выиграть время и найти паспорт было важнее, то теперь меня уже понесло. Я схватился за ручки кресла и отъехал максимально далеко от родителей, чтобы в отчаянии не плеснуть в эгоистичные лица остатками вина.

— Не заметно, — подлила масла в огонь мама.

— Я старался забыть Риту. Как я мог приковать любимого человека к постели инвалида?

— Господи! И за что нашей семье такое наказание?

— Рита не наказание. Я умираю, как хочу ее увидеть, но не знаю теперь, как вымолить прощение за годы молчания. А ещё и ты тут лезешь со своими планами! Хочешь, чтобы одним ударом развязал этот узел? Могу! Давай! — я сверлил мать взглядом и кричал.

Отец неожиданно сделал два шага ко мне навстречу, и в ту же секунду кожу обожгла пощечина. Я вскрикнул и схватился за лицо.

— Остановись уже, сын! — тихо, но твёрдо сказал он. — Есть предел обвинениям.

Да, точно! Предел есть. Я осознал это только сейчас. Предел моему терпению, предел веры в родителей, предел страданию. Все! Больше не хочу! В голове прояснилось. Краем глаза я заметил, как Дима спускается с лестницы, довольно улыбаясь, и снова пошёл в атаку:

— Мама, скажи, зачем ты уничтожила мой брак?

— Аня, ты и вправду это сделала?

— Конечно, нет! — мать подняла руки вверх. — Я первые недели после аварии и думать не могла о другом! Вы меня совсем чудовищем считаете?

— Дорогая, я тебе верю, верю, — отец обнял мать, та прижалась к его плечу и заплакала.

— Ладно, мы поехали в клинику, — сказал я и направил кресло к выходу.

Я устал. Смертельно устал. Эти дни буквально выжали из меня все силы. Мать утверждала, что она не причастна к исчезновению документов, я не знал: ей верить или нет, но пока и думать об этом не мог.

— Останься дома. Куда ты, на ночь глядя.

— У меня нет дома, — упрямо буркнул я.

— Негодный мальчишка! — воскликнула только что успокоившаяся мама. — Хочешь меня до инфаркта довести?

— Не хочу, поэтому лучше я поеду в клинику. Дима…

Дима мгновенно понял, что от него требуется. Он распахнул дверь и помог мне выехать на веранду. Мы уже были в машине, когда я увидел, как мама выбежала на веранду, размахивая руками. В ее руках был телефон.

— Поехали, быстрее.

Дима завел мотор, сделал почетный круг по дорожке, мелькнул габаритами. В зеркало я наблюдал, как мама одним огромным шагом слетела с крыльца и побежала следом. Охранник затормозил.

— Поехали! — приказал я.

— Может, что-то случилось?

— Очередной бзик мамы, не обращай внимания. В руках завибрировал телефон: отец. Я нажал на кнопку выключения: не хочу больше сегодня разговаривать. Надо собраться с мыслями.

— Куда сейчас?

— Мой загранично паспорт нашёл.

— Да.

— Тогда едем в аэропорт.

— Не рано?

— Пока доберёмся, решим все вопросы с посадкой в самолёт, тебе билет купим. Я бы ещё и от ужина не отказался. Столько энергии сжёг, что желудок сосет.

Дима ничего не ответил. Неожиданно все запланированное удалось. Система обслуживания инвалидов встретила нас у входа, и мы без проблем прошли все процедуры перед посадкой.

Да два часа до вылета нас разыскал Максим. Он радостно болтал, не останавливаясь, будто у него открылся кран словесного поноса. Мне бы тогда задуматься, прислушаться к его словам и насторожиться, но я слишком устал, поэтому воспринимал все отстранённо.

В самолете я сразу отключился и проснулся только перед посадкой. Болело все тело, не привычное к такой нагрузке. Пальцы левой руки онемели, телефон, зажатый в правой ладони, неожиданно выскользнул и упал на пол. Пока Дима добывал его из-под кресла, я удивлённо прислушивался к себе. В чем дело?