Сквозь тернии к счастью

Я забрала дочку из садика и сразу вызвала такси.

— Мы поедем к дяде Антону? — спросила дочка.

— Да.

— Ой, я ему открытку сделала. Смотри мамочка!

Дочь достала из своей сумочки мятую картонку. Я мельком взглянула на нее, не придав значения, а потом замерла: на рисунке опять стояли девочка и мужчина, только теперь крупными и кривыми буквами рядом было написано: «Папа».

— Леночка, что это?

— Мама, Сенька говорит, что дядя Антон — мой папа. Это правда?

«Ну, Людмила! Что за язык без костей!» — рассердилась я, но дочка теребила меня за рукав, требуя ответа, пришлось признаваться.

— Да, Дядя Антон — твой папа.

Когда мы вошли в палату, Антон лежал спиной ко входу. Я тихонько закрыла дверь и посмотрела на охранника.

— Ничего не ест, — шепнул мне Дима и показал на поднос, где стоял нетронутый ужин: салат из овощей, котлета и картофельное пюре. — Извелся от переживаний. Что делать, не знаю.

Дочка вдруг вырвала ручонку из моей ладони и подбежала к кровати.

— Папочка, ты почему не кушаешь? Хочешь, я тебя покормлю, как лялю?

Антон медленно повернулся и ошарашенно уставился на Лену, потом поднял глаза на меня. Я ободряюще улыбнулась.

— Да, хочу, — ответил он Леночке и открыл рот.

Я смотрела, как дочка кормит отца с ложки и рассказывает ему о том, как прошел день в садике, а проклятые слезы текли по лицу, не останавливаясь. Звонок телефона выдернул меня из прострации.

— Да…

— Анечка пришла в себя, — закричал в трубку Николай Сергеевич. Я тут же включила громкую связь. Антон замер с отрытым ртом, куда Леночка сунула ложку пюре. — Врачи говорят, что она поправится.

— Ура! — прошептала я.

— Ура! — эхом повторил Антон и чуть не захлебнулся пюре, которое в ответственный момент вдруг решило вывалиться изо рта.

Мы засмеялись от счастья.

Эпилог

Анна Анатольевна провела в больнице месяц.

Она то приходила в себя, то снова проваливалась в беспамятство. Иногда она слышала над головой встревоженные голоса, а один раз ей даже показалось, что рядом с ее кроватью стоит маленькая девочка с испуганными серыми глазами.

— Ты кто? — шепотом спросила она.

— Я Елена Антоновна, — серьезно ответила девочка и сделала бровки домиком.

— Надо же! — удивилась Анна Анатольевна. — Так зовут моего сына.

— Так зовут моего папу. Бабушка, у тебя сердце болит?

— Нет, малышка, у меня болит душа, — ответила Анна Анатольевна и закрыла глаза, проваливаясь в благословенный сон.

Ее разбудил солнечный луч. Он гулял по лицу, и она не могла от него никуда спрятаться. Анна Анатольевна попыталась поднять руку и закрыть ею глаза, но не смогла: она показалась ей очень тяжелой.

— Аня, ты чего? Лежи, лежи! — к ней приблизилось лицо мужа. — Ты меня узнаешь?

— Да, Коля, — она кивнула и слабо улыбнулась.

— Слава богу! Как ты нас напугала! — муж выбежал из палаты и закричал на весь коридор: — Доктор, моя жена пришла в себя.

Палата заполнилась людьми. С ней разговаривали, ее осматривали, она отвечала на вопросы слабым голосом, но речь была осмысленной и внятной.

— Вы в рубашке родились! — восхищенно цокнула языком врач, крупная женщина с тугим пучком волос на затылке. — Вы перенесли обширный инфаркт. Теперь только покой, и восстановитесь почти без проблем.

— А рука? — она снова попыталась поднять кисть.

— А рука будет как у меня, — со стороны двери раздался голос сына, и он въехал в палату. — Видишь, еще слабая, но вполне работоспособная.

Антон поднял руку и показал зажатое в ней резиновое кольцо. Он вложил это кольцо в слабые пальцы матери и осторожно их сжал.

Восстановление действительно шло быстро. Анну Анатольевну навещали родные, и она тихо радовалась, глядя, как быстро идет на поправку. Как только немного пришла в себя, позвонила знакомому прокурору.

— Иван Тимофеевич, помоги наказать преступников.

Она рассказала ему всю историю. Старый друг слушал, не перебивая, потом, помолчав, ответил:

— Наказать по закону за наезд вряд ли получится, много времени прошло, улик нет, а вот наслать проверку на клуб, можно. Правда, достанется родителям, а не сыну.

— Хоть так. Пусть немного понервничают, а я позвоню Максиму и скажу, что это из-за него. Удовлетворение маленькое, но все же…

С Машей она поступила просто: позвонила знакомой в агентство и настояла, чтобы та расторгла с наглой девицей контракт. Подруга, хоть и конкурентка, спорить не стала. В модельной среде все друг с другом связаны, своя шкура оказалась дороже. Маша в этот же день пришла в палату к Анне Анатольевне.

— Я думала, что всем будет хорошо, если я уничтожу запись о регистрации брака, — плакала она.

— Это не твое дело! — жестко ответила мать Антона. — Ты должна была посоветоваться со мной, а не химичить за спиной.

В палату вбежал муж.

— Маша, уходите!

— Куда я теперь пойду? — девушка кинулась к Анне Анатольевне, но она отвернулась.

— Это я не знаю. Но наши пути разошлись. А если еще вздумаешь вредить моему сыну, посажу тебя за идею, а твою тетку за исполнение. Только тебе больше достанется, — Маша в слезах выбежала из палаты. — И не смей звонить Антону! Жалости от него точно не дождешься! — крикнула напоследок Анна Анатольевна и устало откинулась на подушку.

Однажды она проснулась и увидела на тумбочке контейнер с тортом. Она удивленно посмотрела на него, потом на дверь: в палате никого не было.

Анна Анатольевна нажала на кнопку и вызвала медсестру.

— Это откуда? — спросила она.

— К вам девушка приходила.

— Какая девушка? — в голове было пусто.

— Хорошенькая. У нее вьющиеся русые волосы и зеленые глаза. Она сказала, что жена вашего сына.

— Уберите это! — приказала Анна Анатольевна. — Мне нельзя сладкое.

— Немного можно, — не согласилась медсестра.

— Уберите! Сами и съешьте!

Но торт появился и на следующий день.

— Какая настырная! — рассердилась Анна Анатольевна.

Она села в кровати. Ее немного пошатывало, но чувствовала она себя уже неплохо. Рука сама потянулась к контейнеру, чтобы его выбросить, но вдруг замерла.

«Чем эта нищенка кормит моего сына? — заинтересовалась Анна Анатольевна и взяла вилку. Она отломила крохотный кусочек и положила в рот. Во время болезни она плохо ела. Больничная еда казалась ей похожей на горькое лекарство.