Сквозь тернии
Шрифт:
Лица людей были неимоверно серьёзны и сосредоточенны – Яська назвал это выражение: ожиданием неизвестности. Когда знаешь, что тебя ждёт в ближайшем будущем – лица совершенно иные. Его самого словно не замечали – смотрели на свет свечи, перебрасываясь будничными фразами. Яська прислушался, но ничего не понял – слишком тихо, да и не касаемо его самого. Тогда Яська принялся смотреть во все глаза.
Серые лица с узкими полосками губ, немытыми волосами и потухшими взорами. Отрепье вместо одежды. На ногах и вовсе ничего нет – только приставшая к пяткам цементная крошка. Люди были словно на подбор,
Заплакал ребёнок.
Яська вздрогнул. Окружающее пространство продолжало «грузиться»... Буквально напротив Яськи возникла мама, кормящая грудничка. Чуть в стороне – чумазая девочка с торчащими в разные стороны косичками. Ещё дальше – веснушчатый паренёк, которого в Яськиной действительности непременно прозвали бы «рыжим-рыжим, конопатым!» Яська мысленно обозвал его Огоньком. Огонёк не растерялся: отвлёкся от засевшей в пятке занозы и показал Яське синий язык – наверняка что-нибудь слопал, пока взрослые не видят!
Яська улыбнулся, но Огонёк смотрел уже в другую сторону, на высокую девочку в коротком платьице – по всему, просто выросла, а новое взять негде. Длинная коса раскачивалась на уровне талии. Волосы ниспадали стремительными потоками серебра, не смотря на простиравшуюся во всех направлениях грязь! К ним хотелось просто прикоснуться. Девочка скребла опасной бритвой красный кирпич. На пол, к её босым ступням, сыпалась рыжая крошка – словно поземка, запущенная вдоль промёрзшей земли, знамением перемен. Перемен, которых будет не так-то просто нагнать.
От стены отвалился крупный кусок, и злобный фашистский крест тут же превратился в раненного паука на трёх лапах. Он попытался скрыться в одной из щелей, но проворная рука длинноволосой девочки настигла его в два счёта.
«Бац, и нету таракана!»
Яська невольно улыбнулся. Не услышал замерших позади себя шагов.
– Ну, чего расселся, горе ты моё луковое?
Яська резко обернулся.
Над ним склонилась сутулая женщина в дутом платье.
«Кажется, ещё дореволюционное... Хотя все тут, не пойми в чём!»
Женщина попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. Кожа на её обветренных губах потрескалась, превратив улыбку в болезненный оскал. Выступила тёмная кровь.
Яське сделалось не по себе, и он поспешил отвернуться.
– Вставай же, – вновь прозвучало из-за спины, – не то простынешь и...
Женщина осеклась, а Яська впервые за вечер ощутил лопатками истинный холод. Это был пронизывающий до костей вихрь. Он и впрямь, прошёл сквозь тело, в попытке подчинить своей воле! Понял, что что-то не так и тут же вернулся ответным ураганом, задув пламя свечи. Воцарился абсолютный мрак, а с ним и тишина, – молчал даже грудничок. Затем прозвучал сухой женский голос:
– Ярослав, опять ты за своё. Оставь кладку в покое, а то придут Они и накажут!
Какое-то время никто не отвечал. Потом послышался виноватый вздох с присвистом – как любил делать сам Яська – и, наконец, родились ответные слова:
– Я Жижика хотел выпустить,
а то он совсем есть перестал. А ещё хвост отвалился...– Какого ещё Жижика? – донеслось от стены, где находилась девочка с косой.
– Тритона он поймал. А у того прошлой ночью хвост отпал! – Это, скорее всего, Огонёк. – То ли ящерицей, то ли лягушкой оказался!
– Сам ты лягушка! – фыркнул Ярослав. – Лягушки квакают, а этот молчал всё время.
– Значит точно ящерица! – заключил Огонёк.
– Замолкните, а! – приказала девочка с косой, и тут же добавила назидательным тоном: – Лучше делом займитесь, а то только носитесь дни напролёт, как незнамо кто! И кто из вас после всего этого вырастет?..
На Яську снова накинулся сквозняк: умело пролез за шиворот, растёкся по телу, принялся грызть рёбра. Однако недолго. Вновь вспыхнул свет – кто-то зажег свечу. Яська не стал оборачиваться, глянул туда, где, как ему казалось, должен был находиться маленький Ярослав. Тот был там, у стены, с заложенной кирпичом отдушиной.
– Чего, убёгло чудо-юдо твоё? – Огонёк болтал ногами, сидя на столе, и показывал язык девочке с косой.
– Обормот! – отозвалась та. – Хватит ногами дрыгать, навернёшься как прошлый раз! Думаешь, приятно было на твой синий зад смотреть?
Огонёк тут же потускнел, видать проняли за живое.
Ярослав, ничего не понимая, смотрел на Яську.
– Ты?..
– Ты? – ответил вопросом на вопрос Яська.
Какое-то время они просто смотрели друг на друга, не веря в происходящее. Слов попросту не было. Потом Ярослав прошептал:
– А чего ты пропал-то тогда?
Яська глупо пожал плечами. Потом уверенно сказал:
– Засомневался, что всё взаправду. Вот и пропал.
Ярослав понимающе кивнул.
– Мне и самому, порой, так кажется. Просто диву даёшься, насколько люди могут быть злыми и жестокими!
– Они уже не люди, – прошептал Яська, поднимаясь из вонючей жижи. – Люди себя так не ведут.
Ярослав молча закусил нижнюю губу. Машинально помог Яське отряхнуться от приставучей грязи.
Откуда не возьмись, прискакала девочка с косичками. Тыкнула пальцем сначала в Яську, потом в Ярослава.
– Чумазики, чумазики! Ммм... – Мелькнул остренький язычок.
Ярослав показал кулак: мол, брякни ещё чего-нибудь из своего репертуара – непременно схлопочешь!
Девочка тут же умчалась – как ветерок: раз и нету!
Яська непроизвольно улыбнулся.
– Как её зовут?
Ярослав повёл плечом, словно о чём-то задумавшись.
– Оксана... Ксанка... Тоже, наградил бог сестрой!
– Она твоя сестрёнка? – не поверил Яська.
– Ну да. А чего, не похожа?
Яська снова улыбнулся.
– Вот, смотри... – обиженно прогнусавил Ярослав, протягивая Яське левую кисть с растопыренными пальцами. – Видишь родинку между пальцами? Так вот, у Ксанки тоже такая есть, только на правой руке. Можешь проверить. А ещё у нас волосы от темени по спирали в разные стороны растут – у Ксанки по часовой стрелке, а у меня – против! И чувствуем мы одно и то же, тока по-разному – ведь она девчонка! А всё: потому что вместе родились. В один день, в смысле. Вот.
Яська почувствовал неприятный зуд во всём теле.