Сквозь тьму

“Позволь мне попробовать их”, - сказал Иштван. “Я думаю, что мои ноги больше твоих”. Он сел на ствол дерева, снял свои собственные ботинки дьендьосского производства и надел те, что были на мертвом Ункерлантере. Они сидели на нем лучше, чем на Сони, и были теплее и гибче, чем те, что были на нем. Он сделал несколько шагов. “Я оставлю их себе”.

“Дай-ка я посмотрю, смогу ли я найти подходящую мне пару”, - сказал Кун. У него было много трупов ункерлантцев, из которых можно было выбирать; люди Свеммеля заплатили высокую цену за то, что не отвоевали ни пяди земли. Вскоре у всех йонгиозинцев, которые хотели купить войлочные ботинки, были подходящие пары. Иштван кивнул с небольшим удовлетворением. Если бы вам пришлось сражаться на войне, это был бы способ сделать это.

Иногда все заканчивалось так же, как и начиналось. В эти дни, прижатый спиной к Вольтеру среди многократно разрушавшихся обломков Сулингена, Трасоне имел множество возможностей подумать об этом. Он повернулся к сержанту Панфило, который присел рядом с ним на корточки в развалинах того, что когда-то было хижиной металлурга. “В прошлый раз, когда мы были здесь, ” сказал он, “ мы смотрели на юг, а не на север”.

“Да, так оно и было”, - ответил Панфило. “И мы задавались вопросом, как мы собираемся вытащить вонючих ункерлантцев из этих чертовых железных мастерских, которые теперь позади нас. Вскоре они будут задаваться вопросом, как нас вытащить ”.

“Единственное, о чем я сейчас думаю, это где, черт возьми, я могу раздобыть немного еды”, - сказал Трасоне, и Панфило кивнул. Никто из них некоторое время ничего не ел. Только горстка альгарвейских драконов добралась до Сулингена в эти дни, и альгарвейский карман в городе стал настолько мал, что многие запасы, которые они сбрасывали, оказались в руках врага.

В траншеях, менее чем в фарлонге отсюда, ункерлантцы подняли свои клювы. Они знали, что здесь они наверняка сокрушат альгарвейцев, как это сделал Тразоне. Время от времени они разражались хриплой песней. Единственное, чего они не делали, так это не высовывали головы из окопов, чтобы поиздеваться над альгарвейцами, которые зашли так далеко ... но недостаточно далеко. Те, кто пытался это сделать, не проживут достаточно долго, чтобы отпраздновать свою победу.

Точно так же, как Тразоне выучил несколько слов и фраз на юнкерлантерском, некоторые из подонков Свеммеля немного выучили альгарвейский. “Сдавайтесь!” - крикнул теперь один из них. Через мгновение крик разнесся по всей линии: “Сдавайтесь!Сдавайтесь! Сдавайтесь!”

Тут и там альгарвейские солдаты что-то кричали в ответ. Их ответы были однозначно отрицательными и в основном непристойными. “Как ты думаешь, что бы они с нами сделали, если бы мы были настолько глупы, чтобы сдаться?” Спросил Панфило.

“Я не очень хочу это выяснять”, - ответил Трасоне. “Пока у меня есть выбор, я предпочел бы умереть быстро и чисто - во всяком случае, если смогу”.

“Я с тобой”, - сказал Панфило. “Им было бы весело, их магам было бы весело ....” Его дрожь не имела ничего общего с пронизывающе холодным зимним днем. “Нет, я скорее заставлю их заслужить это”.

Ункерлантцы были готовы сделать именно это. Как будто отказ альгарвейцев сдаться разозлил их, они обложили передние траншеи яйцами. У них было много придурков и много яиц, которыми можно было швыряться. Альгарвианцы не могли ответить тем же; им пришлось припасти несколько оставшихся у них яиц на тот случай, когда они понадобятся больше всего.

Скорчившись среди обломков хижины, ощущая, как колдовская энергия опаляет воздух неподалеку от него, смертоносные осколки металла, дерева и камня шипят во все стороны, Трасоне счел настоящий момент достаточно отчаянным для всех обычных целей. И затем, как раз когда он подумал, что ситуация не может ухудшиться, кто-то позади него крикнул: “У нас в кастрюле суп!”

Он застонал. Каким бы голодным он ни был, ничто не могло вызвать у него энтузиазма по поводу того, что в эти дни считалось едой у альгарвейцев в Зулингене. Панфило тоже скорчил ужасную гримасу и спросил: “Что в этом?”

“Ты не захочешь этого знать”, - воскликнул Тразоне.

“Примерно то, что вы предполагаете”, - ответил солдат у котелка с супом. “Старые кости, несколько очистков от репы”. Это означало, что порция была хорошей. В последнее время у него часто не было никаких пилингов, чтобы придать ему густоты. Иногда в нем тоже не было косточек, и это была всего лишь горячая вода, приправленная тем, что прилипло к стенкам кастрюли из предыдущей партии.

“Какие кости?” Панфило настаивал. Тразоне покачал головой.Чем меньше он знал о том, что влил себе в горло, тем лучше. Но Панфило, болезненно или нет, было любопытно: “И сколько им лет?”

“Все, что мы смогли откопать”, - пришел ответ. “И они были заморожены с тех пор, как были убиты те звери, которым они принадлежали, так что какая разница?" Возвращайся и поешь, если хочешь. В противном случае ты можешь продолжать голодать”.

“Мы продолжаем голодать, даже если у нас есть суп, потому что в нем нет ничего настоящего”, - сказал Тразоне. Панфило кивнул; он тоже это знал. Десантник продолжал: “Стоит ли удивляться, что мы тайком выбираемся и убиваем жителей Ункерланта ради того, чтобы у них было немного черного хлеба и колбасы?”Он вздохнул. Он был на передовой, что означало, что он должен был получать пару унций хлеба каждый день. Иногда он получал. Чаще он этого не делал.

Панфило сказал: “Я возвращаюсь туда. То, как мой желудок гложет мою спину, говорит о том, что все лучше, чем ничего”.

“Не с тем, что будет в этом горшке”, - предсказал Тразоне, но его собственный живот урчал, как у одного из волков, которые рыскали по равнинам и лесам Ункерлантера. Беспристрастно проклиная ункерлантцев и своих собственных офицеров, он пополз за сержантом. Яйца продолжали разлетаться во все стороны. К этому времени он уже ничего не боялся, или почти ничего. Если бы кто-то ворвался на него сверху и прикончил его, это было бы не так уж и много.

Панфило уже наливал суп в жестянку из-под каши, когда Тразоне вернулся к яме в земле, где был разведен костер. Сержант закончил, вытер рот рукавом грязной туники и сказал: “Ты прав - это довольно плохо. Я все еще рад, что получил это”.

Тразоне понюхал горшок. Повар сказал не всю правду.У некоторых костей там было время начать портиться, прежде чем они замерзли.Ничто другое не могло объяснить слабый запах разложения, который достиг его носа. Но он тоже протянул свою жестянку из-под каши. Если бы суп отравил его, он бы тоже не сильно отравился.

Как и Панфило, он проглотил жидкость залпом. На вкус она была противной, но, возможно, не такой противной, как он ожидал. И там были очистки от репы; ему действительно пришлось пережевывать пару раз. В конце концов, повар не лгал. Кожура могла создать хоть малую толику иллюзии полноты. И суп был горячим. Это, по крайней мере, было настоящим.

Когда он опустошил жестянку из-под каши, он сказал: “Силы небесные, это попало в точку. Это точно попало. Теперь, где игристое вино и красивые закуски к нему?”