Сквозь зомби стекло

— Нет. В нашей команде. — Он пригвоздил меня взглядом, который не смог скрыть мучений внутри него. — Он один из нас. Кто-то, кому мы доверяем. Я давно знаю об этом.

— И это тоже знаю. Поэтому спрашиваю снова, почему ты не рассказал мне?

— Подожди. Откуда ты знаешь?

— Эмма.

— Следовало догадаться. — Он выдохнул. — Я не сказал тебе, потому что не хотел портить чье-то доброе имя, пока у меня не было доказательств. И не хотел, чтобы ты стала подозревать всех и испортила отношения с охотниками, которые только начали принимать тебя. А что, если шпион узнает, что ты что-то подозреваешь? Что бы тогда с тобой случилось? Ты бы постоянно находилась в опасности, кто-то бы пытался заставить тебя замолчать.

Я не могла поспорить с его логикой.

— Зачем рассказываешь это мне сейчас?

— Теперь твои отношения с остальными все равно испорчены. Анкх и мой отец покажут всем запись. Они хотят, чтобы команда знала, почему тебя следует избегать.

Это к лучшему. И все же было больно осознавать, что я потеряю стольких дорогих мне людей, и все одним махом.

— Откуда ты знаешь, что есть шпион?

— Джастин позвонил мне, сказал, что кто-то докладывает информацию в «Анима Индастриз». Информацию, которой мог обладать только человек изнутри. Время встреч. Ранения, которые мы получили. Обрывки наших разговоров.

Джастин позвонил ему. Мне было интересно, о чем еще врал мне Щенячьи Глазки.

— Я просто… Не могу представить, чтобы кто-то из охотников сделал это.

— Я тоже. Но это так, и нужно выяснить кто, пока ситуация не обострилась и не пострадали мои друзья.

— Что если Джастин играет на обе стороны? Что, если он рассказал тебе все это, надеясь, что ты примешь его обратно? Он может притворяться, что помогает, а на самом деле саботировать.

— Как он мог уже знать то, чего не должен был знать до того, как я принял его обратно?

— Шпионаж извне предшествует шпионажу изнутри.

Он сказал мрачно:

— Я следил за ним и даже дал ему ложную информацию. До сих пор он не заглотил наживку и ничего не предпринял. И кстати, он упомянул, что ты спрашивала его, говорил ли я с ним, и что он прикинулся дурачком, потому что думал, что я предпочту именно это.

Умный ход, независимо от того, был он шпионом или нет. Теперь понятны его действия.

— Вот почему ты так подружился с Вероникой? Ты следил за ней?

— Поначалу да.

Мои глаза сузились, даже когда мое сердце пропустило удар.

— А потом ты начал верить, что принадлежишь ей.

Его руки обвились вокруг моей талии и крепко держали, как будто он боялся, что я убегу.

— Да.

Часть меня действительно хотела убежать. Но я не стала. То, что он сделал, оставило внутри меня рану, и ее нужно прижечь.

— А потом ты… целовался с ней.

Он непоколебимо выдержал мой взгляд, несмотря на боль, сверкающую в его фиолетовых глубинах.

— Да. Но я не рассказал тебе всего…

— И я не хочу слушать все, — вмешалась я, приложив палец к его губам. Его мягкие, нежные губы. Я задрожала… Нет! Никакой дрожи. — В этом нет необходимости. Мы не вместе. Так что ты все еще делаешь здесь, Коул?

Он убрал мой палец, взял его в руки и уставился на него, как будто в нем было лекарство от всех его болезней.

— Я не знаю. — Его голова опустилась, как будто ему было стыдно, но он все еще держал этот палец. — Просто… Я не могу держаться от тебя подальше. Ты как магнит, и я притягиваюсь. Но что с тобой? Ты должна кричать на меня, выкрикивать ругательства и говорить, чтобы я уходил и никогда не возвращался. Почему ты не кричишь? — спросил он почти с горечью.

Потому что, несмотря ни на что, мне нравилось его присутствие.

«Глупая девчонка».

— Хочешь, чтобы я кричала? — Сказала я и сделала глубокий вдох, готовясь. — Сейчас начну.

Он покачал головой, посмотрев на меня сквозь густой щит темных, темных ресниц.

— Уже слишком поздно для этого. Я хочу поцеловать тебя, Али.

Поцелуй… Да… Нет!

— Ты застелил свою постель.

— Знаю. Но все равно хочу, чтобы ты была в ней.

Вот. Так. Просто. Каждая клеточка моего тела проснулась и потянулась к нему. Отчаянно нуждаясь в нем. Будто умирала от жажды, а он был моей водой. Он всегда был моей водой.

В последний раз, подумала я. Последний наш поцелуй. Это будет завершением. Концом.

Самым концом.

— Это… это ничего не будет значить, — прошептала я.

«Что ты делаешь?»

Здравый смысл Али вынырнул из трясины моих мыслей.

В тот момент я возненавидела ее. Мне это нужно, и я не собиралась с ней спорить.

— Будем надеяться, — сказал он, низко зарычав.

Он прижался своими губами к моим, нежно, медленно, смакуя каждый момент, как будто хотел вытянуть ответ… или был готов сделать все необходимое, чтобы заслужить его.

Только это и было нужно.

Искра, которая всегда горела между нами, разгорелась в дикое пламя. Наши языки сплелись, и он прижался ближе. Никто из нас не был нежен. Я прижалась к нему со всей силой, требуя большего. Забирая все.

Этого оказалось недостаточно.

Я не была уверена, что мне когда-нибудь его хватит.

Он провел руками по моим волосам, сжимая пряди возле шеи и заставляя мою голову наклониться, позволяя ему глубже проникнуть в мой рот. В этот момент я принадлежала ему.

Прошлое перестало иметь значение. Я была девушкой, которая умирала от жажды, а он был не просто водой. Он был медом. Я поглощала его, не в силах насытиться.

— Ты так хорошо чувствуешься, — прохрипел он, — такая вкусная. Я скучал по тебе. Ты должна быть моей. Скоро. Скоро. Не прогоняй меня.

— Останься. — Моя кровь бурлила от энергии. Я рванула его рубашку, и ткань порвалась. Он отшатнулся назад. Тепло его тела пропало. Нет. Я спрыгнула со столешницы и последовала за ним, затем толкнула его на пол и оседлала талию.

Наши языки сплелись с еще большей силой. Я брала больше и отдавала больше, и это было дико, необузданно, но мне все равно казалось недостаточно. У него был вкус мяты и клубники, двух моих любимых вещей… мне нужно больше. Коул чувствовался твердым там, где я была мягкой, и каждая точка соприкосновения была электрическим жаром… я хотела сгореть.

— Прикоснись ко мне, — потребовала я.

Он перевернул меня, прижав к ковру своим мускулистым телом, его руки неистово блуждали по мне. Я лизнула его в шею, вдыхая его запах.