Сквозняки закулисья

Текст

Брак племянницы Византийского императора Софьи Палеолог с московским князем Иваном был делом политическим. Гречанка по отцу и итальянка по матери Софья воспитывалась в Риме. Ее брак мог способствовать проникновению католичества в Россию и породнить Москву с последней Византийской династией. Католичество на Руси не прижилось, зато с Софьей в Кремль вошло обаяние и блеск царственной роскоши, шарм и элегантность утонченной женщины.

Эта молодая гордая царевна в чужой стране смогла изменить то, что более 300 лет унижало и разоряло Россию. Она возмутилась!

Царевна не могла смириться с тем, что государство платит дань Золотой Одре. Она смогла убедить мужа «не слушаться рабов», и завоевать с оружием в руках свободу для отечества. Мы сегодня сказали бы, что она заставила супруга показать, кто в доме-государстве хозяин. Софья сделала князя Ивана самодержцем Иваном III. У него изменился даже язык переписки. С тех пор князь стал причислять себя к царственному древу Византийских правителей. А Россия навсегда перестала платить дань Орде.

Видео

Молодая семья с маленькой Настей

Текст

В каждом из нас заложены колоссальные возможности. Крошечную девочку с именем из русских сказок – Настенька – ждет новая жизнь. Какая она будет? Обманет ли она ожидания или оправдает надежды зависит и от нас с вами. Эту маленькую женщину еще предстоит найти.

Мы попытаемся рассказать об этом. И еще об очень многих вещах, с которыми сталкиваемся в поиске женщины. А, кстати, кто, когда и при каких обстоятельствах произнес это великое – «Cherchez la femme» – «Ищите женщину»?

Финальные титры

Напечатанные листочки Павел отложил в сторону, не читая. Его переполняли сюжеты и сценарные ходы, тем более, что он как-то умудрился обойтись без придуманного рубрикатора. «Запихну куда-нибудь потом, не пропадать же добру», – неопределенно шевельнулась мысль. За окном давно зажглись уличные фонари, но он не видел ничего, кроме печатной машинки. Потертая железная подруга была единственной дамой – испытанной и надежной. Он не заметил, что гладит старенькие клавиши и улыбается каким-то неявным ночным размышлениям.

3 глава. День проклятья

Трава блестела от влаги, хотя дождей не было с неделю, но Даша не удивилась, – за городом, наверное, всякое бывает. Солнце стояло достаточно высоко и поджаривало открытые плечи. Даша подумала, что надо было надевать не сарафан, а свободную рубашку, чтобы и не париться, и не сгореть. Она старалась аккуратно переступать с камня на камень, чтобы не запачкать босоножки. И чего все так с ума сходят по этой дачной жизни? Грязь, комфорт в дощатых туалетах, вода ведрами, участки с гулькин нос… Нет, она решительно не понимала граждан, по выходным набивающихся в электрички.

Дядя Петя, как всегда, буркнул что-то себе под нос. Она скорее догадалась, чем услышала его приветствие. Племяшка поманила пальцем в огород и застыла над грядкой почти в молитвенной позе. Даша смотрела себе под ноги, но не видела ничего, что могло привлечь внимание девочки. Но вот земля забугрилась, приподнялась, и просохшие комочки стали скатываться с образовавшейся горки. Даша нагнулась и пошевелила палочкой, хотя девочка отчаянно тянула ее за руку. Крот еще немного повозился в своем подземелье, пошвырял каменки, но наружу так и не вылез, хотя они долго стояли над свежей горкой.

– Зачем ты? Я же тебя держала.

– Что, зачем? – Даша и сама огорчилась.

– Он не захотел выйти из-за тебя.

– Ты меня сама позвала.

– Позвала, позвала, но я не думала, что ты носом полезешь в норку. Крот тебя учуял и не вышел.

– В следующий раз выйдет.

– А ты думаешь, легко его выслеживать? Я так долго караулила, а ты… – племяшка огорченно махнула рукой и побежала к колодцу.

Даша тоже расстроилась. Она совсем не хотела никого обижать, но почему-то так всегда получалось, стоило ей приехать на дачу, как у всех дела шли кувырком. Она уже решила вернуться в город, когда с соседнего участка пожаловал Семочка. Он был приятным молодым человеком, с ним можно было, не боясь заблудиться, отправиться за грибами или часами болтать ни о чем, а еще… А еще можно было целоваться всласть! Семочка посмотрел на Дашу такими шалыми глазами, что ей стала совершенно безразлична причина, по которой крот решил не показываться на грядке.

В лесу было немного влажно, но на открытых полянках трава высохла. Она была совсем не похожа на городскую – ярко зеленая, сочная, пахучая, мягкая, как шелковое покрывало, – так и приглашала: «Потрогай меня, примни!» Даша обернулась к Семочку, чтобы… Семочка – простая душа – понял по-своему…

Она не стала огорчаться. Трава, действительно, была мягкая.

– Ну, вот, теперь ты пахнешь клевером. – Семочка перебирал ее волосы и вынимал из них травинки.

Разморенная Даша закрыла глаза. Она была полна полуденным жаром, духоманьем цветов, блаженной усталой сытостью. Когда она все-таки открыла глаза, то чуть не расхохоталась, – Семочка плел венок из синих васильков. Мысли ее потекли медленно и тягуче. Они были обрывочными, простыми. Если бы сейчас спросили, о чем она думает, то, пожалуй, она бы и не смогла ответить. Ни о чем. Ни о чем она и не думала. Так, про солнце в небе, про нереально синие васильки, дурман, исходящий от близкой земли, про Семочкины губы…

Домой они вернулись к вечеру. Дядя Петя сидел у окна, раскачиваясь из стороны в сторону и тихонечко выл. Все попытки Даши узнать, в чем дело, ни к чему у не привели. Он только тупо смотрел на нее затравленным взглядом. Внезапно с грохотом распахнулась калитка, и вбежавший Семочка закричал, что пропала племянница Маришка. Они с подружкой тайком выслеживали их в лесу. Даша покраснела, представив, что именно могли углядеть девчонки на полянке, но Семочка зашептал на ухо, что заметил слежку и специально долго плутал по тропинкам: «Не бойся, мы избавились от малолеток».