Сквозняки закулисья

– Я помню! – Он готов был закричать, как от острого приступа, – так ясно и отчетливо возникло давнее обещание друг другу. Клятва о планах на будущее, в которое они собирались идти вместе честно и бескомпромиссно.

– Мы обещали друг другу, что нас не согнут годы и испытания. Что из седла жизни нас не выбьют ни приспособленцы, ни политика, ни реальная жизнь.

– Паша-Паша… Всё это были мечты-мечты-мечты… Но все равно. Я пришла в этот мир. И чего бы мне не стоило, попытаюсь сделать его для себя. И сыну нашему того же желаю, и тебе, Павлуша.

– Тебе страшно жить, Ириш?

– С чего это?

– Мне показалось.

– Тебе показалось.

Взгляд бывшей жены больше не напоминал ту ее – молодую и желанную. Он осекся, как-то надо было выходит из этого неловкого положения, в которое он сам себя загнал невольными спонтанными иллюзиями.

– Власть наша опять что-то… – ничего не шло на ум.

– А что тебе власть? Живи себе своей жизнью и не задирай голову. Там наверху и без тебя найдут способ передраться.

– Тебе не кажется, что это трагично?

– Трагично? Может быть. Надо признать очевидное: если нет страданий, счастья не заметишь. Наверное, Адам и Ева поэтому и сбежали из рая.

А вот этого ей не стоило говорить. Особенно сегодня, особенно после того, что с ним в последние дни случилось.

– Тоже мне – рай! Нектар пить, когда всем «плодитесь и размножайтесь», а тебе – только соловьев слушать? Нет! Такого рая нам не надо!

Ирина даже зашлась от смеха. На них стали оборачиваться с соседних столиков.

– Мы живем с грузом потерь. – Она промокнула салфеткой смеющиеся глаза. – Понимаешь, теперь с этим столкнулся и наш сын. Едва появившись на свет, он стал третьим в неразрывной, как тогда нам казалось, связке троих. Бог знает, что могло остановить трещину, которая возникла в тот момент. Любовь? Жалость? Материнская мудрость?

– В тот момент?

– Ну не в тот, в другой, какая теперь разница?

– У тебя есть кто-нибудь сейчас? – Вопрос вырвался помимо воли. Павел испугался, что Ирина обидится, но она снова рассмеялась, медленно изучила ресторанный счет и вложила несколько купюр. – Теперь – на воздух, пройдемся немного, чтобы жир растрясти.

Ирина взяла его под руку, отметив, что бывший муж легко вздрогнул. Мелькнула мысль, – может, пожалеть? Но она ее легко отфутболила, – какой теперь в этом был смысл?

– Помнишь, Володю?

– Блондина? Это который…

– Я все сохла по нему.

– Признаться, я долго думал, что ты вышла за меня замуж только чтобы ему досадить.

– Как можно было досадить человеку, который меня не замечал. Я ему звонила, поздравляла, советовалась… Он знал мой номер телефона, но… не звонил. Всякий раз мне приходилось придумывать повод. Он радовался, извинялся, ссылался на занятость. И снова я ждала. Тянулись дни, недели, годы. Потом я успокоилась, перестала ждать и…

– Вышла за меня замуж.

– Ты что-то имеешь против?

– Теперь нет. Так ты ему опять стала названивать?

– Не угадал.

– Он?

– Снимаю трубку. «Добрый вечер», – голос незнакомый. – «Взаимно».

– Неужели не вспомнила? Не верю.

– Столько лет прошло. Но и он не поверил. Смешной такой разговор вышел – короткий и странный – дословно:

– Это Антон.

– Какой?

– Ты не помнишь меня?

– Мы знакомы?

– Это я – Антон Хвостов.

– Очень приятно, Антон Хвостов. Слушаю вас.

– Вот, решил позвонить…

– Я так и поняла. Что у вас за дело?

– Нет… Я просто так позвонил… Я… Мне…

– Вынуждена попрощаться, я занята.

– Но, как же…

– Тут я положила трубку. И, знаешь, Паша, ничего не екнуло – перегорело. Но он снова перезвонил.

– Это я – Антон Хвостов!

– Молодой человек, я вам уже объяснила…

– Не бросай трубку. Неужели ты не помнишь?

– Почему «ты»?

– Мы были на «ты».

– Когда?

– Ну… Ты ведь… Я же… Тогда… Неужели ты меня совсем не помнишь?

– Вас – нет. Пашенька, удивительно, я столько раз представляла этот разговор, так мечтала о нем, будешь смеяться – репетировала. Боялась выйти лишний раз из дома, а вдруг он позвонит? А тут… Пришлось объяснить, что помню замечательного молодого человека – доброго, предупредительного, внимательного, который когда-то мне очень помог. Вот того человека всегда и буду помнить.

Павел поймал себя на мысли, что именно такая Ирина – сегодняшняя: холодная, нечувствительная и безжалостная – и нужна ему для нового проекта. Конечно, метаморфозы, которые с ней произошли, немного пугали, но, кто знает, как сам он выглядит в глазах других людей? Она говорила чётко, словно впечатывала каждое слово, а он с отчаянием и горечью понимал, что прошлое неумолимо развело их навсегда. Рассказ ее тем не менее продолжался, и он с усилием заставил себя включиться в него.

– Я, представляешь, даже не хотела сделать ему больно, но, оказалось, что не все от меня зависит. Это так удивило, Паша. Вдруг с пронзительной ясностью стало понятно, что тот и этот Антон – разные люди. И для меня один к другому уже не имеет отношения. Я ему пыталась объяснить, что не имею ни желаний, ни возможностей на новые знакомства. А он все твердил, что недавно переехал, теперь у него новый телефон и пытался заставить меня его записать. Пришлось быть жесткой – предложила обратиться к моему агенту. Он так опешил, а я пожалела, что не видела в этот момент его лица, наверное, тот еще видок был! – Ирина расхохоталась. – Понимаешь, он не поверил, что я его отшила.

– Естественно. Он решил, что ты его просто не узнала?

– Точно. Через агента он передал свой номер телефона и, видимо, стал ждать звонка.

– А ты?

– Мало, думаешь, у меня своих проблем? Но, неприятно сознавать, у меня появилось чувство некоторого отмщения.

– Теперь он, как когда-то ты, должен бояться выходить из дома, чтобы не пропустить звонок, ставит будильник на семь утра и не ложится спать до полуночи… Думаю, что покой покинул его душу.

– Пусть теперь в его жизни, медленно переваливаясь изо дня в день, потекут недели и месяцы…

– А ты злая.

– Бог подаст. Никого не надо винить. Все идет, как идет, как должно идти. Встретились – разбежались. Мне больше не хочется обязательств. Предпочитаю отвечать только за себя: за что, сколько, до каких пор.

– Странная эволюция.

Лучше бы Павел не говорил этого. Потому что то, что пришлось услышать далее, поколебало границы его вселенной. Если для него последнее время состояло из смены внешних событий, к которым приходилось приспосабливаться на ходу и по обстоятельствам, то для Ирины время спрессовалось системным поиском взаимодействия с действительностью и – по сути – выработкой алгоритма для общения с миром.