Слабая женщина, склонная к меланхолии

Ага, быстро встанет — и побежит навстречу следующей пуле. Тьфу-тьфу-тьфу… Или следующему ножу. Тьфу-тьфу-тьфу… Мина взорвалась! Господи помилуй, в него еще и минами стреляют! Или что там делают с минами, чтобы они взрывались, исполосовывая осколками все вокруг? Ася слушала подробное описание всех травм и ранений Тугарина, а думала одно: и как люди такую работу выбирают? Хирург, отец Оксаны Ставрогиной — она так и не спросила его имени, — повидавший всякое, и тот удивляется. И Алексеев удивлялся. И тетя Фаина. Все удивляются. В солнечном сплетении противно дрожал тугой комок холода.

— Вы его навестить хотели? — спросил доктор. — Это у его людей надо спросить, а то не пустят еще… Я им скажу, что очередной осмотр… ну, выдумаю что-нибудь.

— Не надо ничего выдумывать…

Ася хотела добавить, что навещать майора она не собиралась, просто забежала апельсины передать, но тут в кармане коротко пиликнул мобильник. Сообщение. «Асенька хорошая. Жду». Ася сунула телефон в карман и сказала:

— Он меня ждет.

— Ждет? — удивился доктор. — А… а почему? То есть… у него с глазами что-то?.. Или он вам… ну, не чужой, да? Родственник?

— Понятия не имею, — сразу на все вопросы ответила она.

Доктор сделал выражение лица типа «так бы сразу и сказала» и с готовностью поднялся:

— Ну, так давайте я вас к нему провожу. Он в отдельной палате. Так что вам никто не помешает.

Возле двери в палату маячил один из экземпляров, о которых говорил доктор Ставрогин. Да уж, где их только выращивают?.. Экземпляр чем-то напоминал Гонсалеса, только был не такой высокий и к тому же — белобрысый.

— Здравия желаю, Ася Пална! — радостно гаркнул экземпляр. — А Илья Алексеевич вас давно уже ждет!

— Какой Илья Алексеевич? — Ася сначала даже подумала, что ее с кем-то перепутали или доктор Ставрогин палаты перепутал… Или она сама что-то перепутала.

— Так майор Мерцалов, — не удивившись, объяснил экземпляр.

— Его так зовут — Илья Алексеевич, — тоже не удивившись, добавил доктор Ставрогин.

Забыть настоящее имя Тугарина! Ай-я-яй… Хотя она и не думала, что имя настоящее, но все равно… Ася почувствовала неловкость. А когда она чувствовала неловкость, начинала задавать глупые вопросы. Сейчас получился самый глупый из всех возможных:

— А вы уверены?

Белобрысый экземпляр тут же откровенно засомневался, но тем же бодрым голосом доложил:

— Так точно!

Доктор Ставрогин сделал выражение лица типа «уж мне ли не знать», но ответил осторожно:

— Так в документах написано.

— В чьих? — спросила Ася, ясно осознавая, что привычный театр абсурда она затевает только для того, чтобы оттянуть момент, когда придется войти в палату.

Белобрысый экземпляр хрюкнул. Доктор Ставрогин серьезно ответил:

— В истории болезни.

Тугарин в палате заорал:

— Асенька хорошая!

Белобрысый экземпляр и доктор Ставрогин переглянулись и сделали выражение лица типа «а мы вообще ничего не слышали».

— У больного поднялась температура, — озабоченно пробормотала Ася и шагнула к двери.

Дверь распахнулась ей навстречу, выглянул другой экземпляр — почти копия первого, только не такой белобрысый. И сказал то же самое и с той же интонацией:

— Здравия желаю, Ася Пална! А Илья Алексеевич вас давно уже ждет.

— Жду, — подтвердил из глубины палаты Тугарин уже не так громко. — Жду и жду… Уже давно жду, почти всю жизнь. Сколько можно?..

Экземпляр-два радостно разулыбался, как будто это его кто-то всю жизнь ждал, посторонился — и Ася вошла в палату.

Тугарин сидел на краю кровати в синих спортивных штанах и в наброшенной на плечи клетчатой шерстяной рубахе. Левая штанина была закатана до колена, от колена до щиколотки — марлевая повязка. Под распахнутыми полами рубахи через всю грудь — тоже марлевая повязка. Почему? Его же в плечо ранили… Похоже, левая рука прибинтована к торсу. Или кость задета? Кажется, доктор Ставрогин ничего об этом не говорил…

— Больной, — с трудом сказала Ася. — Больной, вы что себе позволяете? Вы как себя ведете? Практически сразу после операции! Немедленно ложитесь!

— Иди сюда! — Тугарин засмеялся, протянул к ней здоровую руку и нетерпеливо пошевелил пальцами. — Здесь не ты командуешь… Иди сюда сейчас же! А то сам встану.

— Больной, вам действительно следует лечь, — врачебным голосом заметил доктор Ставрогин от двери.

— Так точно, — нетерпеливо сказал Тугарин. — Будет сделано… Асенька хорошая, иди сюда, кому говорю… Ей-богу, сейчас встану, будешь знать…

— Да уж идите правда, — тревожно прошептал за спиной Аси доктор Ставрогин. И даже в спину ее слегка подтолкнул. — Правда еще вскочит…

— Правда вскочу, — грозно пообещал Тугарин.

— Господин майор, вы шантажист, — беспомощно сказала Ася и шагнула к нему. Хотя где-то читала, что шантажистам нельзя уступать никогда и ни в чем.

— Конечно, — с готовностью согласился Тугарин и зашевелил пальцами протянутой к ней руки с особым нетерпением. Даже с жадностью. — А сама виновата… Чего так долго не приходила?

Доктор Ставрогин опять слегка подтолкнул Асю в спину. Наверное, тревожится за состояние больного. За ее состояние никто тут тревожиться не собирается. Ну и ладно. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Главное — вдохнуть побольше кислорода. Интересно, что бы на ее месте сделала нежная и ранимая Светка.

— Та-а-ак… — Ася сделала выражение лица типа «ах вот кто у нас враг народа» и решительно потопала к Тугарину. — Нарушение режима! Так-так… И без бахил… Сразу после операции!.. А руки! Руки мыли?! Господин майор, я вас по дружбе предупреждаю…

Она сунула пакет с апельсинами в протянутую руку Тугарина и собралась по дружбе предупредить его, что она сейчас очень расстроится, но Тугарин бросил пакет на кровать — а потом оказалось, что она уже сидит у него на колене здоровой ноги, а его здоровая — совершенно каменная — рука прижимает ее к его перебинтованной — тоже совершенно каменной — груди. Как это получилось, она не поняла. Даже движения никакого не уловила. Просто что-то вроде мгновенного завихрения воздуха — и она уже замурована в каменной стене. Телепортация. Даже тот кислород, который вдохнула перед утоплением, не успела выдохнуть.