Слабо не влюбиться?

Отхожу к журнальному столику и беру в руки лежащий на нем телефон. Делаю вид, что отвечаю на смс. А на самом деле украдкой наблюдаю за Соколовым, который выглядит на удивление непринужденным и расслабленным. Как ни в чем не бывало прохаживается по комнате и обменивается шутками с парнями.

Не знаю, конечно, что у него на душе, но лично у меня там только что развернулась маленькая ядерная война. Сердце быстрым молотом охаживает ребра, дыхание прерывистое, да и руки, в которых я держу мобильник, до сих пор трясутся. Так сильно, что даже текст на экране не разобрать.

Жесть…

Что же это, черт возьми, было? Мы с Артёмом вполне могли поцеловаться холодно и формально. Просто для того, чтобы соблюсти правила игры. Для галочки, так сказать. Зачем же он разжег этот костер страсти между нами? И главный вопрос: зачем я подкидывала в него дров?

Сейчас мне уже стыдно, что я льнула к Соколову, словно кошка, истосковавшаяся по ласке, но тогда… Тогда происходящее казалось таким прекрасным, таким настоящим. Квинтэссенция чувств. Пик счастья.

Интересно, а что в тот момент ощущал Артём? Подкашивались ли у него колени, пекло ли в груди? Торкнуло ли его хотя бы в половину так сильно, как меня?

Вопросов в голове уйма, а ответов – ни одного. Ненавижу терзаться неведеньем и гадать. В этом мире нет ничего хуже долбаной неопределенности.

Вынырнув из своих мыслей, озираюсь по сторонам и вдруг замечаю, что Соколова среди играющих нет. Должно быть, он вышел куда-то. Может, на кухню? Водички попить?

Покидаю зал и двигаюсь по коридору, чисто интуитивно выбирая направление. Шестое чувство не подводит: Артём действительно стоит на кухне и внимательным взглядом буравит сумрачную даль за окном. Красивый, задумчивой, с налетом таинственности на лице.

Почему он решил отделиться от шумной компании? Выходит, у него на сердце тоже неспокойно? Тоже не может перестать прокручивать в голове наш потрясающий поцелуй?

– Как дела, Тём? – говорю как можно беззаботней.

Не хочется первой выдавать свои чувства. Надо сначала убедиться, что он испытывает то же самое.

– Нормально, – заметив меня, парень слегка вздрагивает. – Ты как?

– Хорошо, – подхожу поближе и замираю в метре от него. – Знаешь… Из головы все никак не идет этот наш… Поцелуй. Задали мы жару, верно?

Снабжаю свои слова шутливыми интонациями, чтобы не казаться излишне заморочной и зацикленной, а сама тем временем жадно ловлю малейшие оттенки его реакции.

Губы парня расплываются в очаровательной улыбке, и на щеках появляются обожаемые мной ямочки. Такие трогательные и манящие, что у меня возникает внезапное желание провести по ним пальцем.

Но я, само собой, сдерживаюсь. Не уверена, что мое бедное и без того измученное сердечко выдержит еще одно соприкосновение с горячей кожей Соколова.

– Да, было весело, – он медленно кивает. – Ты классно целуешься, малая. Меня аж пробрало.

Пробрало?

Вы слышали? Его тоже пробрало! А-а-а!

Хочется завизжать от радости, но я предусмотрительно молчу. Еще рано звонить в колокола.

– Правда? – игриво закусываю нижнюю губу.

Не знаю, как у меня, но у актрис в кино этот жест смотрится соблазнительно.

– Ага, – отзывается друг и тут же устремляет взгляд на пиликнувший в его руке телефон.

Черт! Ну как не вовремя ему пишут! Надо срочно перетянуть его внимание обратно на себя!

– Слушай, Тём, но я вот все равно переживаю, не переборщили ли мы… Тебе не кажется, что это было чересчур и…

– Вась, забей. Не парься, – перебивает Соколов, по-прежнему не отрывая глаз от телефона. – Это ж просто игра.

Такое ощущение, будто меня грубо столкнули с райского облака. И, летя с небес, я сильно ударилась об землю. Так сильно, что аж дыхание разом сперло. Что аж картинка перед глазами поплыла.

– Просто игра?

Как жаль. Для него это «просто», а для меня, кажется, «слишком».

– Ну да, – отзывается Артём, так и не отлипая от экрана.

Видно, что он не здесь. Отвечает мне «на отвали», толком не вникая в смысл моих слов. Все его внимание там, в чертовом мобильнике.

Кто же ему пишет?

Чувствую, как в груди разливается противная едкая горечь. Все, что я себе напридумывала про наш поцелуй, – не больше, чем пыль. Воздушный замок, который разлетелся от одного лишь сурового дуновения ветра реальности.

Дура.

Тёму, может, и пробрало, но точно не расплющило. Не разорвало на мелкие кровоточащие кусочки, как меня. Он, вон, эсэмесится, улыбается, контакты с виртуальными собеседниками налаживает. Для него случившееся – ничего не значащий эпизод: поиграли, пососались и поехали дальше.

Какая же ты идиотка, Вася! Нафантазировала всякую чушь и чуть было не поверила в нее!

Сглатываю тугой ком отчаяния, подступивший к горлу. Сжав волю в кулак, вместе с болью выдавливаю из себя улыбку и будничным тоном интересуюсь:

– Кто пишет?

Тёма взволнованно покусывает губы, которые я не так давно упоенно целовала, и вскидывает на меня горящий взор:

– Блин, Вась, ты не поверишь! Мне Диана написала. Сама, прикинь? Я следовал твоим инструкциям и… Походу, она клюнула!

Глава 23

Помните, я говорила, что худшее – это неопределенность? Так вот, я ошибалась. Теперь, после Тёмкиного признания мне становится ясно, что худшее – это горькое осознание того, что чувства, вдруг вспыхнувшие в груди, не взаимны. Что парень, разбудивший мои лениво дремлющие гормоны, горит другой.

Поцелуй с Соколовым стал для меня целым событием, перевернул мой мир с ног на голову, разделил всю жизнь на «до» и «после». Вот только для него это ничего не значит. Он увлечен перепиской со своей ненаглядной Дианой, той самой эффектной одиннадцатиклассницей с ногами от ушей. Волнуется из-за нее. Нервничает. Даже румянец на щеках нарисовался.

В общем-то, это закономерно… Где Орлова и где я?

– Правда? – изо всех сил пытаюсь изобразить радость. – И что она тебе написала?