Слабое место жесткого диска

– Ну и?

– Я слишком долго знала то, чего не должна была знать. А они не подозревали об этом. И намекали при мне на вещи, которые я не должна была понимать. А понимала.

– Практически-то что это тебе давало? Тьфу, черт! – Я едва не столкнулся с придурочным молодым человеком на новенькой «Калине», которую так рекламируют в последнее время. Он высокомерно отразил наглой рожей мой негодующий взгляд, но все же уступил место для обгона.

– Идиоты моложавые, – прошипел я.

– Вот в этом суть, – неожиданно заметила Валентина с заднего сиденья, где ее, похоже, немилосердно бросало из стороны в сторону при моих не слишком внимательных маневрах.

– В чем? – удивился я.

– В новых молодых людях. Чрезвычайно уверенных в себе, приходящих в дела по следам папаши или других родственников. Ничего из себя не представляющих. Купивших образование. И покупающих моих женщин.

– Ты об Огородникове-младшем? – догадался я.

– Да, – ответила она. – Полный урод. Был.

– Он здесь при чем?

– Он хотел кинуть отца. Об этом знала только я… и одна из девчонок.

– Ах, черт! Катя?! – Все происходящее начинало принимать совершенно иной окрас, словно родившийся у белой матушки негритенок.

– Нет, не Катя! – Валентина, похоже, волновалась не меньше меня. – Какая разница, кто! Главное, что знали двое… Да еще сам сынок и Курилов, его деловой партнер; если кто еще, то о них я не знаю, но думаю, это все.

– Так что они замышляли? – поинтересовался я, наблюдая за преследующей «девяткой» и мысленно пытаясь делать ставки: свернет за мной в переулок или нет.

– Это неважно.

– Ты хочешь, чтобы я продолжал свое дело? – спросил я, решив прибегнуть к простейшему и надежному средству, когда имеешь дело с женщиной, да еще и с беззащитной, пережившей покушение два-три часа назад. Если она хочет, чтобы я продолжал охранять ее и заботиться о ее жизни и здоровье, она расскажет мне все.

– Нет, – ответила она. – Мне больше не нужны эти четверо. Я просто хочу остаться при своих.

Я помолчал. Потом негромко вспылил:

– Черт возьми, Валентина Павловна! Какого хрена ты тогда делаешь в моей машине? Зачем я трачу на тебя свое время, деньги, нервы?

– Ты хороший человек.

Мне пришлось замолчать минуты на две.

– Ну хорошо, – начал я, кратко обдумав ситуацию и решая подступить к проблеме с другой стороны. – Даже если я сейчас привезу тебя домой и даже если мне удастся оторваться… о, черт, они свернули-таки!.. так вот, оторваться от этой «девятки», и если даже мой адрес все еще неизвестен Гановеру и его компании, долго это продолжаться не может. Огородников-старший – влиятельная фигура в городе. У него связи, какие нам обоим не снились. Ты сама сказала, когда пришла нанимать меня, что с «этими людьми» лучше не связываться.

– Ну, разумеется, – ответила она, – поэтому я и собираюсь уехать отсюда подальше.

А вот тут-то она и попалась. Потому что по голосу Валентины Павловны я понял, что на последнее у нее была весьма призрачная надежда.

– Ты сама понимаешь, что тебя в покое не оставят. Если ты знаешь что-то, что опасно для жизнедеятельности Огородникова, а тем более преступной группировки под его покровительством, если ты долгое время была практически на самом верху этой самой преступной группировки, в «своих», а теперь хочешь уйти – тебе не дадут. Тебя найдут, даже в очень простой и обычной ситуации. А тем более теперь, когда речь идет о партии пропавшего товара и полутораста тысячах долларов! И просто расправятся с тобой, как с помехой в эфире! Ты понимаешь это?!

– Понимаю.

– Да у него сына убили, в конце концов! Он пустил по следу четверых лучших людей Гановера, а их прирезали, как кроликов! Здесь действуют профессионалы, которые ни Огородникову, ни Гановеру, ни даже Глебову не известны! – Я волновался, а оттого несколько повысил голос.

– Не кричи, – негромко прошелестела она сзади, – обратят внимание.

– У меня раздвоение личности, я сам с собой, – мрачно сострил я. – Извини.

– Ничего.

– Но ты сама видишь, что, кроме всех вышеперечисленных, ты нужна еще кому-то. И этот кто-то, в отличие от них, уже висит у нас на хвосте… Поэтому лучше будет, если ты расскажешь мне, что и как. По крайней мере, вдвоем выбраться изо всего этого шансов больше, чем поодиночке.

– Ты прав, – вздохнула она. – Я тебе все расскажу, когда приедем к тебе домой.

– Спасибо.

– Попытайся от него оторваться. В крайнем случае, езжай прямо к дому и хрен с ними. Адрес и так не может долго оставаться секретом.

Я понимал это, как и то, что, если бы нас хотели прилюдно расстрелять из автоматов, как иногда рассказывают в криминальной хронике, это уже было бы сделано.

Конечно, если преследователю наша смерть не с руки, всегда можно договориться. Но у меня на сердце лежало нехорошее и тяжеленное предчувствие насчет преследующей нас машины, самой Валентины, всего происходящего, нехорошей смерти младшего Огородникова, пропажи этих чертовых долларов, в общем, насчет всего прошлого, настоящего и будущего этого замысловатого дела.

– Лежи смирно и крепко держись за все, что сможешь ухватить, – предупредил я. – Сейчас будет жутко трясти.

И увеличил скорость, резко сворачивая в сторону.

Кто-то засигналил, кто-то заорал, осыпая меня отборными и неразборчивыми ругательствами; две машины из встречного потока, на пути которого прошла гордая корма моей колымаги, шарахнулись в сторону, едва не столкнувшись.

Сознавая, что из неприятностей, в которые я настойчиво пытаюсь вляпаться, меня не вытянет сам командир взвода ГАИ Аслан Макаров, неоднократно помогавший мне в прошлом, я рванулся вперед по улице, на которую свернул, спиной воспринимая поднявшуюся сзади суматоху; пролетев до конца квартала, я свернул в переулок, где движение было разреженным, а никого из представителей ГАИ просто не наблюдалось, и увеличил скорость до опасной, промчавшись мимо деревянных стропил, несомненно, украшающих ремонтируемый универмаг.

Мысленно представляя себе свой маршрут (заворот направо, затем квартал прямо, теперь поворот влево), я преодолел проулок, снова повернул влево и оказался внутри огромного прямоугольного двора из двух нестыкующихся девятиэтажек; заехав внутрь и остановившись в тени деревьев, в проеме между двумя домами я узрел живописную картину и понял, что наконец-то в ходе этого дела удача обернулась ко мне лицом: вишневая «девятка» как раз выворачивала из-за угла, вслед за мной сворачивая в переулок. Но то ли водитель был неосторожен, то ли местная Аннушка уже успела пролить свое судьбоносное масло, но «девятку», так же превышающую скорость, внезапно занесло, причем на тротуар, где занимались привычной ходьбой безвинные прохожие.

Сшибая все на своем пути, отчаянно визжа трущимися об асфальт шинами, водитель успел-таки остановить движение до того, как под колеса попал застывший в оторопи мальчишка лет шести, но скольжение принесло свои результаты – задняя часть машины врезалась в вышеупомянутые мной стропила, ломая деревянные перекладины, словно спички; потерявшие опору стропила начали крениться и падать прямо на машину и стоящих рядом людей, но у последних было явное преимущество – свободные ноги и обзор – они успели вовремя отпрыгнуть.

Ведра с краской и известняковым раствором, а также полупустое корыто с подсыхающим бетоном рухнули прямо вниз, одно из ведер пробило лобовое стекло.

– О, господи, – пробормотала изумленная Валентина, – что там такое?!

– Наших преследователей постигла преждевременная авария, – прокомментировал я. – Будем надеятся, что свидетели не вспомнят о нашем не слишком заметном превышении скорости, пока я ехал по кварталу, а будут увлечены впечатлениями от крушения строительных работ. – Говоря это, я уже выворачивал на улицу через противоположный проход между домами – выворачивал тихонько и аккуратно, как и положено образцовому водителю советских автомашин…