Слабые мира сего

— И все-таки это очень рискованно, я не уверена, что планета…

— Успокойся ты с планетой. Я не собираюсь разрывать Землю, я не самоубийца. Хватит и Фэта с Марсом. Навзрывались.

— Да уж.

— К тому же мы вполне можем держать всю энергию Земли и в девяти частях.

— Какую часть ты решил уничтожить?

— Центральную.

— Чашу? Ты хоть понимаешь?

— Понимаю. Но ты прекрасно знаешь, что это возможно, и у девяти жрецов вполне хватит для этого сил.

— Знаю. И все равно, ты безумен.

— Хорошо, уговорила, — рассмеялся Небмаатра, — я безумен. Тебе легче?

— Ненамного. Когда приедут остальные?

— Вечером. Кстати, не желаешь отужинать? У нас на сегодня потрясающее меню в честь твоего приезда!

Хатшепсут вздохнула и посмотрела на Небмаатру:

— Не уверена, что мне пойдет впрок твой ужин.

— Пойдет, дорогая, и еще как! А вообще, с какой стати ты так расстроена? С тобой все в порядке, дочь при тебе, совсем скоро ты станешь одной из хранительниц Кристалла Силы!

— А остальные из Совета?

— Кто не вошел? Дурачок фараон и два жреца?

— У них есть сила.

— Ай, брось! Во-первых, фараоны, как показывает практика, долго не живут, а во-вторых, с жрецами всегда можно договориться. При этом один из них стар.

— Да, но другой — жрец Анубиса, и ты его хорошо знаешь.

— Да-а, он, конечно, силен и упрям. Но он один, а у меня даже среди касты воинов есть соратники.

— Я гляжу, ты серьезно подготовился. С остальными семью ты уже говорил?

— Конечно.

— И что?

— Ты же знаешь, есть только один человек, которого по-настоящему опасается весь Египет, — рассмеялся Небмаатра. — И пока он, точнее, она не скажет своего веского слова, даже крокодилы в Нил не спустятся.

— Ладно тебе! — улыбнулась жрица. — Можно подумать, я такая страшная.

— Нет! Ты прекрасна! Но очень опасна! Я думаю, в следующей жизни ты…

— В следующей жизни я уйду в горы и буду отрабатывать промахи этого воплощения! Хорошо, пойдем, Владыка всех энергий. Угости нас своими хвалеными кулинарными изысками! А после ужина расскажешь подробности своего волшебного плана. И пусть за столом мне прислуживает Ана.

— Боишься, отравлю? — рассмеялся жрец.

— Боюсь пустых разговоров. Не так страшен яд, как человеческая глупость.

* * *

Барака подошел к воротам школы Анубиса и опустился на землю. Мешок с продуктами, который собрала ему в дорогу Хэпри, порядком натер ему плечи. Скинув ношу, молодой человек помассировал затекшие места и, достав из мешка медную бутыль, сделал из нее глоток. Прохладная жидкость приятно проскочила в желудок, послушник довольно улыбнулся. Размяв уставшие ноги, он медленно поднялся, перевесил котомку на другое плечо и подхватил клетку с птицей. Сделав еще один глоток из бутыли, Барака осмотрел ее:

— Надо же, и правда, вода до сих пор холодная.

Сунув флягу под мышку, он поднял молоток и постучал в ворота. Через минуту открылось окошко, в котором появилась недовольная физиономия послушника.

— Тебе чего?

— Не «тебе», а «вам»! У меня письмо, для Владыки, открывай, бестолочь!

Лицо открывшего послушника приобрело испуганное выражение, и он, быстро затараторив, кинулся открывать калитку.

— Я… это, простите, уже открываю… Простите… Только не говорите смотрителю…

— Ладно, успокойся, — хлопнул его по плечу добродушный Барака. — Хотя мог бы и большие ворота открыть, а не эту плохонькую дверку.

— Простите еще раз.

— Анубис тебя простит!

Барака вошел во двор и огляделся. Потом, посмотрев сверху вниз на перепуганного послушника, повелительным тоном спросил:

— Ну и где я могу видеть вашего хранителя?

— Так вам хранителя? — сжался послушник.

— Да, конечно. Чтобы он представил меня вашему Владыке.

— Пойдемте, я вас провожу. Если желаете, могу взять ваши вещи и клетку с птицей.

— Тьфу ты! Забыл совсем!

Барака открыл клетку и выпустил маленькую серую птицу.

— Давай, лети, как положено!

Птица взлетела вверх и, неожиданно сложив крылья, камнем кинулась вниз и вонзилась клювом в стоявшее перед храмом дерево. Ошалевший от такой картины, молодой послушник окончательно лишился воли, понял, что перед ним Великий Мастер, и склонился до земли. Барака проводил удивленным взглядом странную птицу, еще раз взглянув на склонившегося перед ним послушника, водрузил ему на спину свой мешок и повелительным тоном скомандовал:

— Вперед, к хранителю!

Послушник подхватил вещи странного гостя и мелкой рысью побежал в сторону храма.

— Не суетись, мой юный друг, — благожелательно кинул вслед ему Барака, — впереди вечность!

— А как вас представить хранителю?

— Просто наисветлейший Барака.

Пройдя по роскошной мраморной галерее, послушник остановился у дверей и с поклоном произнес:

— Ожидайте, я доложу о вас.

Барака поправил накидку и принял подобающее случаю выражение лица. Через минуту двери открылись, и посланник вошел в залу. Красиво поклонившись, Барака выпрямился и замер. Прямо перед ним стоял тот, кого молодой человек хотел видеть меньше всего. Тот самый жрец!

Еще в самом начале, когда Барака с Озасом только поступили в школу Осириса, им довелось участвовать в большом приеме по поводу праздника равноденствия. Каждый год весной весь Египет становился равным. Все надевали похожие черно-белые одежды, и отличить Владыку от слуги становилось очень сложно. Конечно, это была игра, и в основном все прекрасно знали, кто есть кто, но случались и смешные казусы. Именно такой произошел с молодым послушником Баракой, хотя сам он не видел в нем ничего забавного. Дело в том, что каждый год разные школы становились хозяевами торжества. В тот год касту жрецов принимала у себя школа Осириса. Расторопный и сообразительный Барака быстро смекнул, что в этой суете самое лучшее место на кухне, и, прихватив своего друга, стал создавать активную видимость работы, под шумок же друзья успевали выпить праздничного пива и хорошенько перекусить. Естественно, такое не могло пройти мимо глаз завистников, и кто-то навел, как говорил Барака, на них Костыля. Монту поймал обоих друзей, устроил им взбучку и отправил в разные концы школы, предварительно нагрузив яствами для стола. По случайности ли хранитель не заметил, что послушники подвыпили, только Бараке достался огромный поднос с горячими сладкими соусами. Одновременно другой послушник в срочном порядке вытирал мокрой тряпкой пол перед лестницей по причине разлитого кем-то пива. Барака, пробегая мимо, не заметил происходящего, поскользнулся и вылетел на лестницу. Естественно, поднос выскочил у него из рук и полетел прямо в сторону стоящего на нижней ступеньке жреца. Барака в полете успел крикнуть: «Берегись!», но было поздно, поскольку горячие сладкие соусы лавой обрушились на того, без сомнения, обжегши его. Жрец истошно завопил, в следующий миг ему в живот влетел подвыпивший Барака. Поднявшись, послушник тут же принялся кричать, что тот сейчас вообще не должен находиться здесь. Ошалевший от ожогов и крика жрец на секунду замер, но тут же пришел в себя и отвесил Бараке такую оплеуху, от которой послушник пересчитал все ступени на лестнице и плюхнулся во дворе храма. В общем, история завершилась распухшим ухом, тремя неделями карцера с полным отлучением от кухни до конца года.

И вот теперь, подумать только, этот самый жрец внимательно смотрит на юношу и, судя по недоброму взгляду, этот долговязый со шрамом на лице ничего не забыл. Сделав глотательное движение, Барака понял, что в горле у него пересохло. Однако, взяв себя в руки, он еще раз поклонился, воздел руки к небу и громко произнес:

— Слава Богам! Я счастлив, что у меня наконец появилась возможность принести вам, Пресветлый хранитель, мои глубочайшие извинения! Примите же в дар от меня эти прекрасные фрукты, халву, сыр и пиво, сваренное специально для вас при храме Исиды. Я с глубоким удовольствием сделал небольшой крюк и зашел к ним, дабы вы, Светлейший, могли испробовать этот Божественный напиток!