Сладкая боль

Брюки и рубашка Энди нелепо болтались на ней, голова почти полностью исчезла под фуражкой, а глаза скрывались за темными очками, но, несмотря на это, даже ничтожно малая вероятность встречи с Муфареком до ужаса стала пугать Тамару, едва она покинула джунгли.

«Как же я вернусь в Париж?» — со страхом подумала молодая женщина.

— Я боюсь, Энди, — хриплым от сильного волнения голосом зашептала она, — я боюсь, боюсь... я не смогу вернуться...

Мелтон ласково обнял ее за плечи и спокойно сказал:

— Поверь мне, через неделю все будет нормально, ты преодолеешь свой страх. А сейчас расслабься и ни о чем не думай. Мы проведем здесь всего одну ночь и завтра же утром отправимся в Джаяпур.

Тамара за два месяца привыкла слушаться Энди и поэтому, крепче сжав его руку, постаралась отключиться от своих мыслей и сосредоточиться на достопримечательностях городка: вдоль единственной улицы тянулись лавки с туземными сувенирами, несколько маленьких закусочных «Рис и рыба» и гостиница, в которую вошли путешественники. Молодая женщина села на один из плетеных стульев, стоящих вдоль стены, а Энди спросил свободный номер у портье.

Необъяснимый животный страх вновь подкрался к Тамаре. Дрожащими руками она взяла красочные проспекты и, низко опустив голову, принялась их листать. Услышав шум шагов, она невольно посмотрела в сторону лестницы: несколько мужчин с рюкзаками спускались в холл. Тамара задрожала, она была готова поклясться, что один из них — Амир, хотя рассматривать их побоялась. Тамара чувствовала, что если кто-нибудь подойдет к ней, то она не выдержит и закричит, призывая на помощь Энди, но мужчины, не задерживаясь, вышли на улицу.

Когда Энди, закончив переговоры с портье, взял ее за руку, то обнаружил, что она трясется, как будто по ней пропустили ток.

— Что случилось? — шепотом спросил он.

— Амир! — прохрипела Тамара.

— Успокойся, его здесь не может быть! — твердым голосом сказал Мелтон и потянул ее за собой.

Только войдя в номер, Тамара перевела дыхание и сразу же направилась в ванную, но Энди преградил ей путь.

— Без истерик! — сурово приказал он. — В зеркало не смотри! Впрочем, подожди, я его сниму.

— Я настолько ужасна? — погибшим голосом спросила она.

— Не знаю, мне ты нравишься, но я не забыл историю у ручья. Подожди до завтра. Вечером мы уже будем в Джаяпуре, и там ты сможешь привести себя в надлежащий вид. Договорились?

— Да! — обреченно вздохнув, кивнула Тамара.

Она с неподдающимся описанию наслаждением приняла ванну, а потом легла, как ей показалось, на самую мягкую в мире кровать и впервые за три месяца заснула спокойным сном, не думая о пауках, змеях и прочей гадости.

— Тамара! Пора вставать! — услышала она сквозь сонную пелену.

Молодая женщина нехотя открыла глаза. Энди, поблескивая каплями воды на волосах, приветливо улыбнулся ей.

— Завтракаем и отправляемся в Джаяпур. Поспеши!

«Поспеши! — мысленно усмехнулась она. — Это раньше мне надо было спешить, а сейчас брюки, рубашку натянула, и порядок».

— А такое чучело огородное пустят в самолет? — спросила она.

— Здесь всех пускают, — рассмеялся Мелтон и протянул ей булочку. — Ешь! Тебе надо поправиться.

— Все с ног на голову. Раньше я стремилась похудеть...

— Пожалуйста, ничего не имею против. Как только поправишься, сразу начнешь худеть.

Тамара засмеялась, блеснув жемчужными зубами, и впервые за последнее время почувствовала, что ей и в самом деле весело. Она, как котенок, потерлась головой о плечо Энди и поспешила переодеваться в авангардный костюм от Мелтона.

Джаяпур произвел на нее впечатление гигантского города. За три месяца ее зрительная память, казалось, совершенно отвыкла от атрибутов цивилизации, и поэтому на все она смотрела глазами дикарки, вышедшей из джунглей.

Заперев Тамару в номере, Энди поспешил в гостиничный бутик и купил целый пакет косметики. Вернувшись обратно, он высыпал его содержимое на кровать. Тамара с жадностью набросилась на эту роскошь. Она хватала коробку за коробкой, открывала, вдыхала аромат кремов, лосьонов, туалетной воды, дезодорантов, а Мелтон, разыскав краску для волос, погрузился в изучение инструкции. Молодая женщина тем временем принялась нежными мазками наносить крем на лицо.

— Энди, когда ты мне разрешишь посмотреться в зеркало? — тревожно глядя на него, спросила она. — Или я все еще ужасна?

— Я тебе уже говорил, что ты не ужасна, но я не хочу, чтобы твои крики подняли на ноги весь отель. Поэтому я сам покрашу тебе волосы, тем более что, судя по инструкции, это не так уж сложно.

— А какой цвет ты выбрал?

— Конечно же, не твой любимый, черный. Ты теперь будешь, — Энди посмотрел на коробку, — светло-золотистой шатенкой.

Тамара фыркнула:

— Мне этот цвет не подойдет.

— И очень хорошо. Муфарек по привычке в первую очередь будет искать тебя среди брюнеток.

— Ты думаешь, что он все-таки будет искать? — насторожилась молодая женщина.

— Уверен! — печально произнес Мелтон.

Глаза Тамары, полные отчаяния, устремились на него.

— Лондонские сплетницы вполне могли бы позавидовать скорости распространения слухов в джунглях. В Вамене меня уже спрашивали о белой женщине...

— Кто? — с ужасом в голосе воскликнула Тамара.

— Хозяин отеля, а его еще кто-то, с кем я, как он мне сказал, разминулся буквально в получасе, — ответил Энди. — Видишь, папуасы быстро разнесли новость о загадочном появлении в джунглях белой женщины и о том, что ее спас путешественник... У меня сложилось такое впечатление, что кто-то очень интересуется этими слухами, кто-то разыскивает тебя, — осторожно, чтобы не испугать Тамару, высказал он свои предположения.

— Муфарек, — обреченно произнесла она. — Я же чувствовала, что это он был в отеле.

— Ты должна заставить себя не бояться его! — серьезно сказал Энди. — Иначе тебе будет лучше не возвращаться в Париж.

Молодая женщина надолго задумалась, устремив взгляд в пространство. Неожиданно она вскочила и бросилась в ванную.

Энди втянул голову в плечи, ожидая услышать дикий крик, но ничто не нарушило гостиничную тишину. Он с тревогой поспешил за Тамарой. Молодая женщина стояла перед большим зеркалом и смотрела на себя, ее агатовые глаза были полны слез, но силой воли она удерживала их и не давала соленому отчаянию взять власть над собой.