Сладкие папики

Я почувствовал, что хмурюсь, но сдержался.

— Тогда давай расскажем ей, в чем дело. Если она такая другая.

— Не начинай. — Он перестал поглаживать себя и бросил на меня взгляд.

— Я серьезно, Рик.

— Я тоже. Не начинай, черт возьми, — сказал он, а затем оттолкнул меня от унитаза, как только я закончил мочиться, и сел сам. Я закончил чистить зубы, улыбаясь над шипением и рычанием, с которыми тот справлял свою нужду.

— Мило.

— Ты, блядь, порвал меня прошлой ночью.

— И это сработало. Маленькая любительница кататься прибежала, не так ли?

— Ага, сработало.

Я взъерошил его волосы.

— Тебе чертовски понравилось это.

— А я и не говорил обратного. — Он улыбнулся мне, и снова эти чертовы щенячьи глазки. — Она мне действительно понравилась.

— Началось…

— Но это так.

Я прополоскал рот.

— Они тебе всегда действительно нравятся.

— Только не так. Она забавная и милая. Очень добрая, видно, что у нее хорошая энергия. Она ощущается…

— Тугой? — усмехнулся я. — Хорошенькая тугая дырочка, не так ли?

— Речь не об этом.

— Но она именно такая?

Он ухмыльнулся.

— Ага, так и есть.

— Надеюсь, это так. Мы достаточно ей платим.

Я прислонился к раковине, пока он вытирал свою жалкую задницу.

— Ты же не это имеешь в виду. Ты просто говоришь это, чтобы поворчать.

Он меня раскусил.

— Давай просто сначала подождем, появится ли она снова, прежде чем ты признаешься в своей вечной преданности, хорошо?

Я пошел одеваться, натягивая на ходу футболку, пока тот наблюдал.

— У тебя есть моя вечная преданность, Карл.

— Надеюсь, что это так. — Я достал из гардероба джинсы.

— Ты знаешь, что это так, — сказал он. — Я люблю тебя.

Чертов Рик и его проявления чувств.

— Спасибо.

Он спустил воду в туалете.

— И это все? — Он вымыл руки. — Спасибо?

— Спасибо. Большое спасибо? — Я застегнул джинсы.

Рик прислонился к дверному косяку, и в утреннем свете его тело казалось невероятным. Его член был толстым и идеально пропорциональным, блеск серебра в головке притягивал мой взгляд.

— И…?

— Что «и»?

— Ты собираешься сказать это?

Я притворился, что ничего не понимаю.

— Что сказать?

— Ты знаешь, что. Ты никогда, блядь, не говоришь это.

Я присел на край кровати, любуясь видом.

— Надеюсь, Маленькая любительница кататься не заставила тебя нервничать? Я едва до нее дотронулся.

— Дело не в ней, — сказал он. — Это касается нас.

Я скорчил гримасу.

— Боже правый.

— Я серьезно, Карл. Разве ты не можешь просто, черт возьми, сказать это?

— Я люблю твой тугой маленький зад, Ричард. Я его очень люблю.

— Прекрасно. — Его глаза потемнели, плечи напряглись, а движения были резкими, пока он вытаскивал одежду из комода.

Я рассмеялся.

— Ты такой чувствительный сегодня утром.

— Просто… неважно, Карл.

Он натянул боксеры, и я закатил глаза.

— Серьезно. Ты же знаешь, что мне не нужно произносить это дерьмо. Нам не по пять лет, Рик. Чего ты хочешь? Маленькие любовные сердечки и цветочные поцелуи?

— Неважно.

— Боже, Рик, что все это значит?

Он скрестил руки на груди и посмотрел на меня твердым взглядом.

— Почему ты не можешь сказать это?

— Могу, — усмехнулся я. — Я просто не такой… сентиментальный.

— Не можешь, — проговорил он. — Это причиняет тебе неудобства, не так ли?

Я не ответил.

— Это потому что я парень? Я думал, что ты со всем этим справился?

Мои слова прозвучали резко.

— Я покончил с этим. Я уже давно обо всем этом забыл. Черт возьми, Рик, в лучшем случае это длилось всего одну гребаную неделю.

— Что тогда?

Я нахмурился.

— Как я уже сказал, я просто не такой расточительный в своих словах. Что это меняет? Я здесь. Ты прекрасно знаешь, как обстоят дела.

— Может, я хочу это услышать. Ты всегда хочешь услышать их ото всех остальных. Почему же ты не можешь сказать мне это?

— Это даже отдаленно не одно и то же. — Я поднялся на ноги. — Нелепая параллель. — Из-под одеяла выглядывала темная полоска кружева. Я вытащил ее. Трусики Кэтти. Не раздумывая, поднес их к носу. Вдохнул ее запах. Вкусно.

— Я просто хочу это знать. Приятно иногда это слышать, — вздохнул он. — Если только ты не...

Я провел вставкой между пальцами.

— Если только я не что?

— Не чувствуешь это.

— Что именно? — Кружева были прекрасны, и от них исходил восхитительный аромат.

Рик с несвойственным ему раздражением хлопнул ладонью по комоду.

— Просто забудь.

— И теперь ты будешь выходить из себя, да?

Он пожал плечами и собрался уходить. Но Рик никогда не уходит.

Это заставило меня потерять голову.

Поэтому схватил его за локоть, и его глаза расширились, когда я оттащил его назад. Он с глухим стуком врезался в стену, и я прижал его, уткнувшись в его плечом своим и стягивая с него трусы. И я сказал это. Несмотря на то, что от этих слов у меня скрутило живот, уязвимый, неуютный и чертовски неловкий, я сказал это.

— Я люблю тебя.

Его твердый член упирался мне в бедро.

— Скажи это снова.

Я взял его член в руку, обернув вокруг него кружевные трусики Кэтти. Он застонал, когда я обрабатывал его.

— Многого и не надо, да? — Я сжал его, пока тот не застонал. — Я люблю тебя, Рик. Поскольку ты, черт возьми настаиваешь, на том, чтобы услышать это. Я люблю тебя, я люблю тебя, я, блядь, люблю тебя. Сердечки, розы и гребаные сентиментальные поцелуи. Ты этого хочешь, Рик? Хочешь услышать, как я выставляю себя на посмешище? Это то, что делает тебя чертовски твердым, красавчик?

— Блядь, Карл. Ебать.

Его пальцы были на моих джинсах, и я почувствовал облегчение. Мои яйца были тугими и горячими, запах сладкой киски задержался на моем языке. Рик обвил меня руками и жестко начал дрочить мне. Быстро. Темп нарастал, пока я не заворчал ему на ухо.