Сладкий грех. Искупление

— Беру всё лучшее от своего мужа, — улыбаюсь я.

Я смотрю в глаза Слэйна и чувствую себя, наконец-то, на правильном месте и в правильное время. Я счастлива. И я сделаю каждый день нашей совместной жизни таким, чтобы Слэйн его запомнил и никогда не возвращался в прошлое. Сейчас есть только он и я. Это всё, о чём я мечтала.

Ещё четыре месяца спустя…

Слэйн

— Слэйн? — раздаётся голос Энрики, и я поднимаю голову от клавиатуры.

— Я в кабинете.

Звук её шагов ускоряется, и моя жена появляется на пороге, держа в руках две погребальные урны.

— Какая из них тебе нравится больше? — спрашивает она, поднимая то одну урну, то другую.

— Эта. — Указываю пальцем на чёрную с золотыми цветами.

— А тебя не смущает, что на ней слишком пафосно смотрится золото? — фыркает она.

— Я ошибся. Мне нравится белая, — усмехаюсь я.

На лице Энрики сверкает победная улыбка. Женщина. Ей всегда нужно быть правой. Характер моей жены невероятно сложный. Она капризничает, обижается или же молчит, игнорируя меня, когда ей что-то не нравится. Но я обожаю доводить её до этого состояния. Она начинает злиться, и весь её спокойный нрав сходит на нет, вот тогда я вхожу в игру, и в итоге мы оба побеждаем.

Моя жена. Наверное, я больше тысячи раз называю её так в своей голове и при людях. Мне нравится, как это звучит. И мне нравится, когда люди, особенно мужчины, быстро понимают, что лучше не смотреть на мою жену, как на жертву. Это моя жертва. Это МОЯ жена.

— Ты прав. У тебя, как всегда, прекрасный вкус. Выбираем эту. — Энрика передаёт мне урну, но я равнодушно наблюдаю, как она падает на пол и разлетается на кусочки. Я должен был её поймать? Без разницы. Она уже мёртвая.

Энрика качает головой, переступает через осколки и ставит оставшуюся урну на стол передо мной.

— Я теряюсь в догадках о том, кому мы выбрали погребальную урну?

— Конечно же, Мэйсону, Слэйн.

— Ты делаешь меня счастливее. Он внезапно сдох?

— У него внезапно завтра день рождения. И мы идём туда.

Кисло улыбаюсь и передёргиваю плечами. Терпеть не могу этого придурка. Он настолько милый, что меня постоянно тошнит, когда я его вижу.

— Мы?

— Да, мы. Ты и я. Он пригласил меня, но если я пойду одна, то ты всё равно приедешь в клуб, разгромишь его, будешь вести себя, как животное и устроишь там очередной бойцовский клуб. Поэтому я решила взять тебя с собой, чтобы немного отодвинуть момент окончания праздника и успокоить твою ревность.

Я потираю переносицу и ненавижу эту женщину. Она меня жутко раздражает.

— У меня есть идея получше. Я убиваю Мэйсона, мы дарим ему урну, и я лично насыплю в неё его прах. Вечеринка закончится ещё раньше, — улыбаюсь я.

— Слэйн, — цокает Энрика, закатывая глаза. Она обходит стол и садится на него. Мой взгляд останавливается на её обнажённых коленках, и я медленно веду им по её ногам до края платья.

— Мы больше никого не убиваем просто так. Если мы кого-то и убиваем, то после семейного собрания и голосования на нём.

— С каких пор? — удивляюсь я. Хотя я и не убивал никого за последнее время и даже не мстил, но всё бывает в жизни.

— С тех пор как я узнала, что беременна.

— Ты… подожди, что? — ору я, подскакивая с места. Энрика хохочет, немного откидываясь назад.

Она опускает взгляд к осколкам урны, и я вижу там лист бумаги. Быстро наклоняясь, поднимаю и разворачиваю его.

— Беременна. Ты беременна, Энрика, — шепчу я, подняв на неё взгляд. Мы, конечно, говорили об этом, но после выкидыша, я не рассчитывал, что всё случится так быстро.

— Ага. Я подумала, что тебе понравится узнать это из похоронной урны. Именно в ней ты сегодня похоронил все свои внезапные попытки убедить меня в том, что нужно кого-то убить, потому что он тебе не нравится. За последнюю неделю в твоём списке оказалось двадцать три бедняги. Мэйсон тоже входит в число этих мужчин. Теперь нет причин, чтобы кого-то убивать. Я ношу твоего ребёнка, и уж точно было бы глупо полагать, что я решу куда-то уйти.

— Энрика, ты же в курсе о моей одержимости тобой, да? — Из моих рук падает лист бумаги и подхожу к ней ближе. Рывком раздвигаю её ноги, отчего платье задирается до талии, демонстрируя её белые трусики.

— Я составила список запрещённого для тебя, Слэйн. Да-да, я подготовилась к этой минуте. Ты не запрёшь меня и не будешь вести себя как животное. Ты перестанешь ревновать меня ко всем подряд. Тебе ясно? — Она выставляет палец передо мной, думая, что выиграла. Нет. Я выиграл куда больше. Я выиграл себя настоящего и будущее, в котором буду счастлив.

Кусаю её палец, и моя жена взвизгивает. Посасываю место укуса, наблюдая, как в её карих глазах воспламеняются золотые вкрапления.

— К этому жизнь меня не готовила. Ты же больше ничего не подсыпал мне, да? — сглатывая, шепчет она.

— Всего лишь немного своей спермы, а также своей одержимости и, вероятно, немного осколков своего прошлого. Ты моя. И сейчас я хочу немного поиграть со своей женой. Я оставлю на её теле ещё несколько укусов, чтобы она помнила каждый чёртов день, что у неё есть безумный муж, который всегда будет ревновать, — выдыхаю в её приоткрывшиеся губы.

— Если так пойдёт и дальше, то гормоны меня уничтожат, — бормочет она и тянется к моей рубашке.

Обожаю женские гормоны! Мне даже ничего не нужно подсыпать ей в воду, чтобы она хотела меня постоянно. Обожаю эту женщину.

Ещё шесть месяцев спустя…

— Хм, какого чёрта здесь происходит? — спрашиваю, приподнимая озадаченно брови.

Энрика так быстро передвигается, что закрывает собой нечто очень странное в нашем доме. Странное настолько, что мне даже кажется, что я этого раньше не видел.

— Ничего. А почему ты так рано вернулся? У тебя ведь была назначена встреча на три часа. — Энрика нервно гладит выпуклый живот.

До появления нашей дочери осталось меньше месяца, но моя жена стала ещё более эгоцентрична, чем раньше. Она ни секунды не сидит на месте, и я только успеваю узнавать, что ещё она сделала. Кажется, что беременность на большом сроке должна была её немного утихомирить, но нет. Энрика всё успевает, везде лезет, всюду появляется внезапно. Она даже учиться успевает.

Меня из мыслей вырывает жалобный вой, и я вновь концентрирую свой взгляд на жене.

— Энрика, тебе лучше отодвинуться в сторону, — рычу я, быстро подходя к ней.

Она с тяжёлым вздохом немного отползает, и я вижу то, что она закрывала собой.

— Какого хрена? — повышаю голос.

— Это волчонок. Он ещё маленький, — ласково говорит Энрика, гладя животное, закутанное в плед.

— Как это оказалось в доме, Энрика? Где ты, вообще, нашла волчонка? Ты же не ходила в лес одна, да? Ты же…