Сладкий грех. Искупление

Распахиваю дверь, и мои внутренности скручивает в узел, когда я вижу Энрику. Меня начинает жутко тошнить, как будто я чёртов дьявол, а она святая вода. И каждым взглядом она брызгает на меня этой водой, причиняя жуткую боль.

Дверь за моей спиной хлопает, но Энрика игнорирует меня. Она сидит на кровати и упрямо пытается ненавидеть меня. Это всё чушь. Энрика обожает меня. Она любит меня… она одна меня любит. Мне так больно…

Каждый шаг словно хождение по углям. Каждый шаг к ней — огонь, пронзающий мою кожу. На ней не видно ожогов, потому что они внутри меня. И чем ближе я к ней нахожусь, тем мне лучше и больнее.

— Ты пришёл для того, чтобы убить меня?

Усмехаюсь от её вопроса. Энрика думает, что задала его равнодушно. Нет, её голос дрогнул, а в глазах появился страх, готовясь услышать мой ответ. Она ждёт, что я причиню ей боль. И я причиню ей боль. Этого не избежать.

— Мне нужно, чтобы ты дала мне сделать тебе укол, — говорю я. Какого хрена я делаю?

— Пошёл ты. Больше я не дам тебе накачать меня! Не дам! — испуганно кричит Энрика и подскакивает с кровати. Она отбегает от меня.

Идиотка. Я же, блять, спасаю тебя!

— Есть два варианта: я сделаю тебе укол добровольно или позову мужчин, которые будут держать тебя, и я всё же сделаю тебе укол, но уже насильно. Это не наркотик. Это снотворное, Энрика, — сделав глубокий вдох, говорю я.

Какого хрена? Какого, мать его, хрена я делаю?!

Не знаю. Я действую подсознательно. В последнее время я не могу доверять мыслям и голосам в своей голове. Они всегда шептали мне плохие вещи голосом ублюдка, который сделал это со мной. Он приказывал мне, я ненавидел его, но исполнял всё. Даже после его смерти голоса не пропали. Они разговаривают со мной. Они смеются надо мной. Они знают всё про меня и сейчас уговаривают убить её. Убить.

— Зачем мне снотворное? — тихо подаёт голос Энрика.

Что? О чём она говорит? Какое снотворное?

Мою ладонь покалывает. Я ощущаю, как она касается её мягких прядей волос. Энрика со страхом смотрит на меня и практически не дышит. Она боится моих прикосновений, а я знаю их. Они чудовищны. Я хватаю её за волосы и швыряю на пол. Энрика кричит, уползает от меня, но я хватаю её за ноги, бью лицом о мраморный пол, наслаждаясь, как ломаются кости носа, и трещит череп. Кровь стекает по её лицу. Зубы выбиты, и весь рот в крови. Наклоняюсь и целую его…

— Слэйн?

Видение пропадает, и я моргаю. Чёрт. Натыкаюсь взглядом на бокал с водой, стоящий на столе. Она не ела. Вода. У меня сушит горло. Хватаю бокал и жадно пью. Вода стекает по моему лицу, и мне мало. Наливаю себе ещё воды из графина.

— Хочешь пить, Слэйн? Научись добывать воду сам. Ты животное, и твоя задача: найти себе пищу и воду. Я оставляю тебя здесь на неделю…

— Дедушка, не оставляй меня в лесу! Мне страшно!

— Не ной, Слэйн! Ты животное! Научись быть животным, чёрт возьми!

Боль пронзает мою шею. Я падаю на мокрую траву, и ветка царапает мою израненную и воспалённую от ударов дедушки кожу. Я кричу от боли…

— Господи, Слэйн! Слэйн! — крик Энрики разрывает воспоминание.

— Ты совсем рехнулся? — спрашивает, прижимая к моей руке полотенце, а оно всё в крови. Какого хрена?

Чёрт. Чёрт. Чёрт. Слишком рано. У меня должно быть время.

Замечаю осколки бокала, валяющиеся под моими ногами. Они покрыты моей кровью. Графин тоже в крови. Что я сделал? Не помню.

Прикосновения Энрики вырывают из моей груди рычание. Она вздрагивает и быстро отходит от меня, напряжённо наблюдая за мной.

Чёрт…

— Ты должна спать. Спать. Ты сможешь сама сейчас лечь спать? — спрашиваю её. Полотенце падает на пол. Мне не больно. Я уже давно не испытываю боль от порезов или ударов. Я привык к ним. Но сейчас я чувствую боль, которая прорывается сквозь слабые стены, и очень сильно.

— Я… нет… не хочу спать, — мямлит она.

Подхожу к спрятанному за камином сейфу и открываю его. В этом поместье в каждой комнате есть мои наркотики. Я должен успеть…

— Садись.

Энрика делает ещё один шаг назад.

— Садись. Живо.

В её глазах плещутся ужас и печаль. Нет никакой ненависти ко мне, только сожаление и холодное тепло.

Она послушно садится в кресло и протягивает руку. Отворачивается от меня, кусая губу.

Я протыкаю её кожу и слышу этот хруст. Сотня проколов по всему её телу. Из каждого течёт кровь. Я слизываю её… смеюсь… кровь такая вкусная. Её кровь особенно. Я чувствую привкус стали и сладости на языке.

«Убей. Это ведь так легко сейчас. Убей. Враг слаб. Враг повержен. Остался последний шаг…».

Дёргаю головой, и игла прорезает кожу Энрики. Она шипит от боли.

— Прости меня, — шепчу, накрывая её порез своей окровавленной ладонью. — Я пытаюсь…

Все мои мышцы становятся стальными и тяжёлыми. Чёрт.

— Слэйн, теперь я умру? — спрашивает Энрика. Её ладонь накрывает мою руку, и боль становится слабее. Тепло проникает под мою кожу, и сердце словно выворачивается наизнанку.

Я могу дышать. Наконец-то, я могу дышать. Ещё пару минут могу дышать нормально.

— Нет, ты заснёшь. Ты должна спать. Это защитит тебя, — отвечаю, придвигаясь к ней ближе. Смотрю в её золотисто-карие глаза, и они напоминают мне виски.

— Что с тобой, Слэйн? Ты не в себе, — шепчет она.

— Мне больно. Мне очень больно, Энрика. Я пытаюсь спасти тебя от самого себя. Я не могу отпустить тебя, иначе начну охотиться за тобой, как зверь. Я стараюсь сохранить человеческое обличие, понимаешь?

— Нет. Не понимаю. Не понимаю, Слэйн. Ничего больше не понимаю. Мне тоже очень больно из-за тебя. Я хочу всё знать. Буквально всё. Я хочу знать, за что ты так поступаешь со мной? За что? Ведь я одна тебя любила…

— Это и помогло тебе выжить. Твоя любовь, Энрика. Продолжай это делать дальше, и тогда у меня будет причина бороться за твою жизнь. Иди в кровать. — Отхожу от Энирики, и меня снова ломает изнутри. Я до сих пор не могу понять, почему у меня к ней появилась такая сильная зависимость, которая меняет меня. Я боролся с ней очень долго. Теперь я враг сам себе, а это куда опаснее.