Сладкое искушение

Думаю, сперва она потянет время. По она выдыхает и ложится обратно.

Умница.

Но, Боже, она зажата как доска.

— Теперь, я хочу, чтобы ты расслабилась и сосредоточилась на чувстве осязания. Я буду хорошим мальчиком. Обещаю.

По крайней мере, попробую.

Наблюдаю, как она выдыхает и расслабляется. Представляю, как она ощущает покалывания, когда начинает прислушиваться ко всем своим нервным окончаниям. И вспоминаю кое-что клевое, мне это однажды показала одна подруга из Нефов — Марна. Не прикасаясь ни к чему лишнему, я нажимаю подушечкой пальца на лежащую рядом ладонь.

Я улыбнулся, когда она ахнула.

— Я чувствую отпечаток твоего пальца!

Отлично. Подожди, дальше будет круче. Я наклоняюсь и прикасаюсь к ее ноге. Вижу, как на лице Анны появляется блаженство, когда я надавливаю пальцами, массируя ее ступню. Перемещаюсь к лодыжке, как вдруг она распахивает глаза и прижимает колени к груди.

Что такого я сделал?

— Подожди, — говорит она. — Только не ноги. Они…

К чему она это?

— Они прекрасны. — На самом деле, они убийственны.

— Нет, пожалуйста. Утром я не успела их побрить.

Я запрокидываю голову и смеюсь. Назовите меня больным извращенцем, но меня не напугать какими-то маленькими волосками. Однако ее паранойя очаровательна.

— Прекрасно. Ладно, никаких ног. Но ты многое теряешь. Я еще не закончил с тобой. Перевернись на живот и расслабься.

Она незамедлительно подчиняется, и я так расслабляюсь, что забываю мысленно подготовить себя к обзору ее…

— Ммм. — Я непреднамеренно издаю стон. Он сам вырывается. Ведь ее попка… да чтоб мне провалиться, она чертовски безупречна. Я впиваюсь зубами в собственный кулак.

— Что? — бормочет она в подушку.

— О, ничего. — Кроме того, что я не могу ясно мыслить. — Просто, у тебя такая хорошенькая…

Проклятье, она быстро оборачивается, впиваясь в меня взглядом. Я поднимаю руки. Маленькая Энн умеет быть злючкой, когда хочет.

— Извини! Парень всегда это замечает. Честно, с этой минуты только образцовое поведение. — Я хочу, чтобы она побыстрее легла обратно, чтобы я снова мог попялиться на эту попку. Это так забавно.

Она ложится обратно, медленно и опасливо, а затем… привет, идеальный попец. А ничего, если я потрогаю? Всего разочек?

Нет. Это же Анна Уитт. И ее решительно не обрадует, если я пощупаю ее зад. Я признаю, что мой самоконтроль по крупицам рассыпается. Я не привык смотреть и не трогать. Пробовать, но не есть. Для меня это за гранью. Я должен оставаться спокойным, продвигая нас к следующему уровню. Мой голос звучит низко и хрипло, когда я говорю.

— Мне нужно, чтобы ты доверилась мне и просто расслабилась. Я немного задеру твою футболку, чтобы добраться до твоей спины.

Купится? Она не шевелится, так что я воспринимаю это как разрешение и осторожно тяну ее футболку вверх, обнажая ее нежную кремовую кожу. Мое дыхание становится неровным. Ангелочек позволяет мне увидеть свое тело. Она позволит прикоснуться к ней. Она доверяет мне.

Мои пальцы опускаются на мягкую кожу и мышцы ее поясницы, медленно кружа по ней.

Пресвятая Дева Мария, я уже едва дышу. Соберись, Роу! Это же наименее сексуальная вещь из всего, что я творил за кучу лет, а заводит сильнее чертова фургона, набитого обнаженными бабами.

Пробегаю пальцами по ее спине, пока она не покрывается мурашками. Она реагирует на меня, и мне просто необходимо коснуться ее чем-то другим, а не пальцами. Сильнее нажимаю ладонями, углубляя массаж, руками сжимаю ее талию. Мне нужно больше.

Я пытаюсь отмахнуться от тумана в голове, но это не помогает. Мое собственное осязание начинает выходить из-под контроля, кожу покалывает от нетерпения. Ее кожа подобна шелку.

Еще. Мне этого мало.

Мои руки движутся дальше, обводят лифчик и поднимаются к плечам. Я мог бы плюнуть и сорвать с нее футболку ко всем чертям. Я едва в состоянии думать. Ее феромоны и красная аура окружают меня, пленяя.

Оставляя нужду.

Пробуждая ненасытность. И я получу желаемое.

Ее кожа манит меня, я склоняюсь над ней, отодвигаю волосы в сторону и дую на теплую кожу шеи. Я должен попробовать ее на вкус или, думаю, просто сдохну-взорвусь-загорюсь — в общем, случится нечто ужасное.

Я стремлюсь к точке под ушком, и мои жаждущие губы наконец касаются ее… вот он рай. Ее шея краснеет, и она наклоняет голову, позволяя мне продолжать целовать ее. Чуть повернувшись, она обеспечивает мне наилучший доступ. Я открываю рот, языком пробуя шелковистую кожу, ее сладость и соль. Поднимаюсь к челюсти. А затем она оборачивается, ее ладони уже в моих волосах, и она прижимается к моим губам.

Я поражен этим поцелуем. Должно быть, она испытала на мне какое-то ангельское вуду, потому что мой мозг отключился. Не могу. Пытаюсь думать, но всецело поглощен ее губами. Никогда еще я не был настолько потерян для мира. Я хочу сбежать и никогда не возвращаться. Навеки раствориться в ней.

Мне надо больше. Мне нужна вся она. Какой у нее гладкий живот. Атласный лифчик обхватывает аппетитную и, наверняка, самую сочную плоть…

Вдруг Анна отталкивает меня и, чувство такое, словно меня охватило пламенем.

КАКОГО ХРЕНА СЕЙЧАС БЫЛО?

Долбаный черт, сердце колотится, как у дилетанта. Не надо, чтобы она узнала насколько выбила меня из колеи.

— Ты обещал вести себя образцово. — В ее ауре красный перемешивается с серым. Внезапно мной обуревает ярость, почему это мы не целуемся. Почему надо положить конец такому эпику?

— Ты меня поцеловала, Анна, — напомнил я.

— Ну, ты меня спровоцировал, поцелуем в шею.

Ммм, о эта шейка. Такая тепленькая и манящая.

— Правда. Я не специально.

Анна принимается расхаживать по номеру, пытаясь привести волосы в порядок, но она слишком сердита и распалена. Ее трясет.

— Почему ты остановилась? — спросил я.

— Потому что ты начал продвигаться дальше, к другим вещам.

Каким? Ой… Наверное моя рука немного посвоевольничала?

— Хмм, слишком поспешил. Ошибка дилетанта.

Судя по тому, как она скрещивает руки, наверное, не стоило озвучивать эту мысль. Я до сих пор туго соображаю. Почему она так на меня влияет? И, во имя любви ко всему святому, почему мы не тискаемся?

Поначалу даже чуточку забавно было, когда она остановилась, но сейчас я понимаю, что она не шутит и начинаю паниковать. Мое тело не может просто взять и отрубиться или успокоиться. Пахнет жареным.

— Я же вижу — ты все еще хочешь меня, — говорю я. И это правда. Она просто упрямится. Может это, своего рода, жестокая ангельская кара? Она предпочитает беситься, вместо того, чтобы испытывать похоть. — О. Начинается. Теперь мы злимся. Как-то вяленько. Ты вообще знаешь, что такое гнев?..