Сладкое искушение

Я капитально все испортил, и понятия не имею, как исправлять положение. Да и что хорошего может получиться? Тем более, после встречи с Белиалом. Хочется расписать по пунктам наставления: не говорить отцу обо мне, не показывать свою доброту, остерегаться и следить за тем, что говоришь — но не могу, потому что мы уже на тюремной парковке, и Белиал может услышать.

Открываются ворота для посетителей, и я сглатываю.

— Ты справишься, — подбадриваю ее.

Она скрывается внутри здания и мне становится дурно. Но я остаюсь на месте и внимательно прислушиваюсь, как она проходит мимо охраны, заходит в помещение, полное эха и садится. Вскоре доносится звон цепей и чьи-то шаги. Я не могу пошевелиться. Я словно парализован собственным бессилием. Прислушиваюсь так тщательно, что слышу неровное дыхание Анны. И едва не подпрыгиваю, когда охранник говорит "Ла Грею" сесть. Земного имени Белиала я не знал.

— Даже не верится, что ты здесь, — произносит он глубоким и хриплым голосом. Должно быть, это Белиал, но на мгновение меня сбивает мягкость его тона. Он продолжает: — …Я хотел для тебя нормальной жизни.

— На это у меня не было шансов, — тихо говорит Анна.

По голосу не скажешь, что она напугана, так что и мой страх начинает понемногу отступать. Особенно, когда Белиал спрашивает:

— Они хорошо с тобой обращались?.. Люди, которые вырастили тебя?

И столько беспокойства в этом вопросе. Чем больше я прислушиваюсь к их разговору, тем сильнее меня бьет осознание — он любит ее. Ну конечно. Патти была права. Уверен, Белиал ощущает исходящую от нее доброту, прямо как и Князь Алоцер с Копано. Они такие Нефы, которые могут достучаться даже до сердец демонов. Нефы, заслуживающие любви.

В горле появляется ком, от которого я не могу избавиться. Поняв, что Анне ничего не угрожает, я завожу машину и уезжаю.

Несколько часов слоняюсь по Лос-Анджелесу как обычный турист, не замечая ничего вокруг, потому что мой мозг перегружен. Я не могу разобраться в своих чувствах. Я всегда страдал перепадами настроения, но то, что происходит сейчас, чересчур даже для меня. За долю секунды я впадаю в ярость, затем в нежность, перерастающую в ужас, переходящий в счастье. Ангельское вуду Анны — опасная штука. И оно накрывает сильнее, чем любой алкозагул, — алкоголь хотя бы выветривается.

Я возвращаюсь к тюрьме всего за минуту до открытия ворот — пробки в Лос-Анджелесе ужасные.

Вслушиваюсь сквозь стены из бетона и стали, пока снова не улавливаю хриплый голос:

— …может, с тобой все будет иначе. И хорошее от твоей матери уравновесит плохое от меня. Неизвестно…

Я облегченно выдыхаю. Она в порядке. Впервые за всю жизнь мне было неловко подслушивать. Так что я выключаю сверхслух и задумываюсь над его словами. Интересно, правильно ли я понимаю, о чем он говорит: ад. О том факте, что после смерти все Нефы попадают в ад, какой бы образ жизни они не вели. Да, с Анной, возможно, выйдет иначе. Ее душа слишком хороша для такого рода тьмы — что крайне несправедливо, и меня глубоко беспокоят мысли о ее страданиях.

Я выхожу из машины и опираюсь на нее, пока жду. Насколько я понимаю, отец Анну не отчитывал, и я рад за нее. Когда открываются ворота и вместе с другими из здания выходит Анна, меня отпускают все безумные мысли. Стоит только увидеть ее, и сердце начинает биться чаще.

Но когда она подходит ближе, выражение ее лица останавливает все мои мысли.

Что-то не так. Она игнорирует меня и забирается в машину. Я подхожу к водительской двери и тоже сажусь в машину. Мне хочется спросить, что он сделал и сказал, но мы еще не выехали за пределы пяти миль.

Когда мы отъезжаем на достаточное расстояние, я уже собираюсь задать ей вопрос, но она прикрывает лицо руками и горько плачет. Я понятия не имею, что говорить или делать в таких ситуациях, как утешать, отчего ощущаю себя бессильным слабаком.

А я упоминал, что ненавижу девичьи слезы?

К счастью, уже через пять минут она громко шмыгает носом, вытирает глаза, расправляет плечи и проглатывает остатки рыданий.

— Ты слушал? — спрашивает она дрожащим голосом.

— Немного, только самое начало и конец, и то, только чтобы убедиться, что ты в порядке.

Она кивает и пересказывает весь их разговор. Обычно я отключаюсь от нескончаемого потока девичьих слов, но в этот раз я внимательно вслушиваюсь в торопливую речь Анны. Закинув одну ногу на сиденье, она всем телом поворачивается ко мне. Я слушаю историю великой и запретной любви ее родителей — как еще до Падения они были родственными душами на небесах, как ее отец стал Князем, чтобы отыскать свою любимую на земле, как наконец нашел ее в облике ангела-хранителя. Мать Анны, Марианта, нарушила все небесные законы, вселившись в тело своего подопечного и сблизилась с Белиалом. Его никогда не прельщало приносить вред людям, хотя он и распространял наркотики, чтобы сохранить свой статус, и все было хорошо. Но тем не менее, важна ему была только Марианта. Впервые за всю свою жизнь, я испытываю симпатию к Князю.

Мы доезжаем до отеля, паркуемся и просто сидим в машине, пока она не заканчивает свой пересказ. Она ничего не утаивает — ни радости, ни любви, ни печали и разочарования. Несомненно, отец любит ее, но он предельно откровенно рассказал ей о ее судьбе на земле и о том, что ожидает ее в дальнейшем. Ей, как минимум, придется создавать видимость выполняемой работы. Придется стать жестче. Интересно, а поведал ли отец Анне хоть что-то позитивное насчет жизни, ждущей ее после смерти. Не поведал. Насколько известно Белиалу, она в такой же адской ловушке, как и другие Нефы. Грудь пронзает при мысли, что она обречена.

Это неправильно. Несправедливо.

Я качаю головой и выключаю мотор. Меня перестали трогать вопросы о справедливости еще в глубоком детстве. Довольно быстро пришло осознание, что справедливости от жизни вообще ждать не приходится. Кто вообще придумал это чертово слово? Но именно оно приходит мне на ум и вертится на языке — ведь таким душам, как у Анны, не место в аду. Так почему ТОТ, кто создал ее, предполагает подобный исход?

Еще одна капля в море моей ярости.

К моменту, когда мы добираемся до нашего номера, я уже на грани. Настолько, что остаюсь стоять в дверях, пока Анна, погрузившись в свои мысли и сложив руки на груди, заходит внутрь.

— В этом отеле есть тренажерный зал, — говорю я. — Если не против, я схожу туда, пока есть возможность.

Да, физическая нагрузка — это просто то, что доктор прописал.

Анна рассеянно кивает и опускает взгляд на свой багаж.

— Я тогда, наверное, схожу в прачечную постирать.

— Я же буду проходить мимо стойки регистрации и могу передать им, что мы хотим отдать вещи в прачечную.

Она смотрит на меня озадаченно.

— А, ты про отельную услугу? Ну уж нет, это безумно дорого. Через дорогу есть прачечная с самообслуживанием.

Меня передергивает.

— Одна из тех, где обитают нарики?

Анна фыркает и качает головой. Она приступает к сбору грязных вещей, даже про мои не забывает, но я быстро наступаю на свои шорты, к которым она уже тянет руки.

— Тебе не обязательно стирать мои вещи. — Я немного в шоке. Как ей удастся так спокойно делать нечто подобное?

— Ой, да ладно тебе, отдай. — Она вырывает шорты у меня из под ноги. — Я часто бывала в таких прачечных, и это совершенно безопасно. В основном их посещают мамочки. Мне только… э-э… надо немного денег. Если тебя не затруднит. В смысле… немного… всего несколько…