Слава для Бога

Оборотень, не мигая смотрел ввысь, он был жив, и прощался с небом. Там на кромке оно будет другим, совсем не похожим на земное, но он об этом не жалел, ведь под чужим небом его ждала любовь.

По окровавленным губам блуждала счастливая улыбка. Лихо ушел помогать оборотням собирать павших братьев, а рядом с Ратмиром сидел понуро сын, и молчал. Второй сын был сильно ранен, и его унесла в лес дочь. Все правильно, заботится надо о живых, мертвым уже все равно, у них впереди вечность, и они в конце конов дождутся, и внимания, и радостной встречи.

— Возьми меня за руку, Вул. — Выдохнул хриплые слова кровавыми пузырями Ратмир. — Ты наверно думаешь, что я сделал неправильный поступок, лишив тебя бессмертия? Но это не так.

Отныне, ты займешь мое место в стае, и поведешь ее. Отныне, ты будешь служить Деване, и я просил ее не даровать тебе за это бессмертия, и это не потому, что я тебя не люблю, а потому, что невозможность умереть, это кара, а не благодать. Вспомни мою жизнь, и ты все поймешь.

Ты будешь жить столько, сколько захочешь, и сможешь уйти тогда, когда станет невыносимо. Это будет достойная награда за преданность богини. За службу, но не прислуживание. Чти род Ратмира, служи, но не унижай своего достоинства.

Сейчас я уйду к твоей матери, и хочу, чтобы ты знал, что не смотря на всю грубость в воспитании, суровый нрав и редкие похвалы, я любил тебя, твоего брата и сестру. Помните об этом. — Он замолчал. — Все. Теперь уходи. — Голос его стал тверд. Идет Слава, и я хочу до конца выполнить долг. Это касается только ее и меня.

Бог, богиня и смертная, опустились перед умирающим на колени. Оставались последние мгновения жизни. Оборотень повернул голову, нашел взглядом глаза Славы, и его губы прошептали:

— Спасибо. — В этом последнем слове, последнем выдохе смерти Ратмира, выразилась вся его невысказанная благодарность. Зачем нужны лишние слова? Иногда молчание и взгляд говорят больше, ведь в них кричит сама душа.

Глаза оборотня остекленели, дыханье остановилось, сердце последний раз стукнуло, и замолчало. Вожак стаи ушел с мечтательной улыбкой на устах. Богумир провел ему ладонью по лицу, и закрыл смотрящие в небо, мертвые глаза.

— Иди к своей Беляне. Иди к ней, к своей любви, она ждет, вы будите там счастливы. — Прошептала Славуня, и слезы сами собой потекли из глаз на землю. Ее взяла за плечи Девана, и прижала к груди.

— Он достоин. — Глаза дочери Перуна налились влагой. — Мне тяжело видеть тело того, кто еще совсем недавно был жив, и кто был бессмертным. Но это его выбор, и я его уважаю. — Плечи ее вздрогнули молчаливым рыданием. — Что же эта проклятая любовь делает с нами?..

Девушка и богиня, тихо плакали обнимая друг друга, стоя на коленях около того, кто ради любви, отказался жить вечно, а рядом молчал Богумир. Он не смел им мешать. Надо выплеснуть скопившуюся боль, а ее словами не утешишь, тем более что в душе он и сам содрогался, едва сдерживаясь, но не мог показать слабость. Он мужчина и бог, а они от боли не плачут.

***

Она стояла у березки, и смотрела голубыми озерами глаз. Ее толстая коса, с руку толщиной, через плечо, до пояса, его родная коса. Ее незабываемая улыбка, на родных губах, он так любил их целовать. Голубенький сарафан в мелкий горошек, развевается на солнечном ветру, и подчеркивает порывами тонкую талию, и высокую грудь.

Стоит у березки Беляна, и ждет своего оборотня, а он бежит к ней по залитому солнцем лугу, и орет дурнем от счастья, летит не касаясь земли, с распахнутыми для объятия руками. Нет больше той силы, которая их может разлучить.

Сбылось. Вот оно счастье. Они вместе, и теперь уже навсегда.

Ее ладошка в его руке, глаза в глаза, к слезе слеза, а впереди вечность. Теперь их не разлучит никто. Они идут по березовой роще, меж белоснежных стволов, и сливаясь с лесом, белоснежной дымкой тают, растворяясь нежностью.

— Они заслужили покой. — Морена смахнула слезу.

— Да. — Девана закинула за плечо лук. — Он был самым лучшим оборотнем на свете, любил смертную, и его любовь, скорее всего, переживет легендами века. Пусть будут счастливы. — Она вздохнула, и растаяла.

— Да будет так. — Морена посмотрела на опустевшую березовую рощу. — Будьте счастливы. — Богиня горько улыбнулась. — Эх сынок, сынок. Что же ты делаешь? Ведь с тобой будет то же самое...

Глава 29 Перед свадьбой

Анисья сидела за столом, сложив руки как прилежная школьница, и смотрела на угрюмого Перва. Тот хмурился напротив, и молчал, опустив глаза в скатерть. Тягостные минуты бежали одна, за другой, и наконец не выдержав, женщина заговорила:

— Что случилось? Ты как проснулся, так не произнес ни слова? Прячешь глаза. Я в чем-то виновата? — Она положила свою ладонь на его, пытаясь привлечь внимание.

Он не ответил, а лишь мотнул отрицательно головой, и вздохнул.

— Так что тебя тогда гложет? Скажи, не держи в себе. Не замыкайся. — Она сжала ему руку.

— Я видел во сне Хавронью. — Он поднял глаза. — Живую, такую, какой она была в юности. — Он вновь опустил взгляд. — Я ей все про нас рассказал. Не стал таится. Чувствую себя предателем.

— Это только сон. — Улыбнулась Анисья. — Тебе пора забыть, она прошлое, она умерла, ты достойно себя вел, был верен все эти годы, но хватит, ты жив, не хорони себя.

— Я не смогу ее забыть, я ее любил, и люблю. — Перв вновь вздохнул.

— А как же я? — На глазах женщины выступили слезы.

— Тебя тоже люблю... И ее люблю... Я запутался. Зачем ты только появилась в моей жизни? Все было просто и легко, а теперь душу рвет на части. — Он грохнул кулаком по столу. — Я не знаю, что делать?

— Расскажи сон. Что там было? — Анисья сильнее сжала ладонь. — Поделись со мной.

— Мы целую неделю жили семьей, я Слава и Хавронья. Мы были счастливы. Потом я рассказал жене о нас, не мог утаить. — Перв поднял глаза.

— И что она? Ругалась? Проклинала? — Анисья не выдержала и отвернулась.

— Нет. Она все поняла. Мало того, благословила. Она сказала, что она прошлое, а ты настоящее. Она отпускает меня, но там, в нави, будет ждать. Там все, кто любит, находят друг друга, и всегда рядом. Все, понимаешь?.. И я, и ты, и она, и твой покойный муж, мы все там будем рядом. Там все не так как здесь, мир нави, это оказывается не мир смерти, а мир чистой любви и памяти. Те, кто живет там, просто хотят, чтобы их любили и помнили, но еще больше они хотят, чтобы те, кто остался здесь, были счастливы.