Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н. э.

Существенный вклад пшеворской культуры в сложение черняховских древностей признается многими исследователями (Никитина Г.Ф., 1966, с. 11–16; Кропоткин В.В., 1967, с. 283, 284; Седов В.В., 1972, с. 116–131; Баран В.Д., 1981, с. 159, 160). По мнению Д.Н. Козака, с изменением культуры в Поднестровье не произошло заметной смены населения. Основными носителями культуры черняховского типа были волыно-подольские племена, включавшие в себя пшеворский, липицкий и зарубинецкий компоненты. Вслед за В.Д. Вараном, Д.Н. Козак видит генетическую связь памятников черняховского типа в Верхнем Поднестровье с раннесредневековой славянской культурой и, таким образом, связывает носителей волыно-подольских памятников с одной из групп восточнославянских племен. Этот вывод не относится к пшеворской культуре в целом, которая в этническом отношении представляла собой чрезвычайно сложное явление, включавшее в себя и славянский компонент.

Что касается единичных в Поднестровье погребений с оружием, относящихся к концу II–III в., то они были оставлены, как предполагал М.Ю. Смишко, небольшими группами позднепшеворских военных отрядов, проходивших через Поднестровье. На развитии местной культуры эти передвижения не отразились.

Глава четвертая Памятники латенской культуры на территории Закарпатья и к востоку от Карпат ( В.И. Бидзиля, М.Б. Щукин )

Термин «латенская культура», «Латен» (от находок в 1854 г. у местечка Ла Тен на берегу Невшательского озера в Швейцарии) употребляется в европейской археологической литературе в двух значениях. В хронологическом — для обозначения особого периода железного века Европы (V–I вв. до н. э.) между гальштатом и римским временем, в этнокультурном — для обозначения культуры кельтских племен, занимавших в максимуме своего расселения огромные пространства от Атлантики и Британии до южных склонов Альп и западных склонов Карпат (карта 15).

Карта 15. Распространение латенской культуры в Европе (на врезке — территория Закарпатской обл.) и находки вещей кельтского типа на землях к востоку от Карпат.

а — территория собственно кельтской культуры; б — территории распространения кельтской культуры; в — направления движения кельтов; г — отдельные находки; д — поселения; е — клады; ж — курганные могильники.

На врезке:

1 — Оноковцы; 2 — Ужгород, кирпичный завод; 3 — Ужгород. Замковая гора; 4 — Ужгород; 5 — Ужгород, Радванка; 6 — Большие Ратовцы; 7 — Клячаново; 8-11 — Галиш-Ловачка, Клячаново I, II; 12 — Мукачево; 13 — Новоселище; 14, 15 — Лалова I, II; 16 — Куштановица; 17 — Пестрялово; 18 — Ромачевицы; 19 — Колодное II; 20 — Гараздовка; 21 — Малая Бегань; 22 — Великая Гараздовка; 23 — Осий; 24 — Горбок; 25 — Верхние Реметы; 26 — Береговое; 27 — Береговое, кирпичный завод; 28 — Мачола; 29 — Вары II; 30 — Виноградово, кирпичный завод; 31 — Виноградово, Черная Гора; 32, 33 — Бобовое; 34 — Братово; 35–41 — Ново-Клиново; 42 — Волчанское; 43 — Дяково; 44 — Юливцы.

Составитель В.И. Бидзиля.

Латенские находки к востоку от Карпат по З. Возьняку (1-29) с дополнениями В.Е. Еременко (30–45):

1 — Антиповка, шлем типа Монтефортино в сарматском кургане; 2 — Большой Токмак, шлем типа Монтефортино в сарматском погребении; 3 — Бовшев, набор гончарной кельтской керамики на поселении; 4 — Черск, фрагмент ножки железной духцовской фибулы; 5 — Дубляны, духцовская фибула из могильника поморской культуры; 6 — Головно, духцовская фибула в подклешевом погребении; 7 — Горошков, ножка духцовской фибулы с раздвоенным концом и два клада «рубчатых» браслетов на городище милоградской культуры; 8 — Григоровка, фрагменты раннелатенских и среднелатенских фибул; 9 — Галич, фрагмент среднелатенской фибулы; 10 — Иване-Пусте, фрагмент «рубчатого» браслета; 11 — Канев, «рубчатый браслет»; 12 — Керчь (Пантикапей), раннелатенские фибулы с «фальшивой» пружинкой; 13 — Липлява, две духцовские фибулы; 14 — Лукашевка, бронзовая фигурка божка с гривной на шее; 15 — Малая Сахарна, духцовская фибула на гетском городище; 16 — Марьевка, шлем типа Монтефортино в позднескифском погребении; 17 — Неапольскифский, латенский меч в позднескифском погребении; 18 — Новоселка-Костюкова, фрагменты расписной керамики; 19 — Парканы, фрагмент фибулы с «фальшивой» пружинкой в скифском погребении (?); 20 — Пирогов, среднелатенская фибула с «восьмерками» в зарубинецком погребении; 21 — Степановка, два стеклянных браслета; 22 — Тростяница, духцовская фибула в погребении поморской культуры; 23 — Велемичи, фрагмент графитированной керамики, звено бронзовой цепи и среднелатенская фибула с шариками в погребениях зарубинецкой культуры; 24 — Верхняя Хортица, фрагмент латенского меча; 25 — Верхняя Тарасовка, латенский меч в скифском погребении; 26 — Волковцы, две среднелатенские фибулы с «восьмерками» (?); 27 — Воронино, среднелатенская фибула с «восьмерками» в зарубинецком погребении; 28 — Залесье, духцовская фибула в кельтском погребении с гончарной урной; 29 — Зимно, раннелатенская фибула; 30 — Надпорожье, две раннелатенские фибулы; 31 — Бережанка, клад с обломками золотых гривен и витого пояса; 32 — Бобуечи, клад с бронзовыми пластинами в гундеструпском стиле; 33 — Городница, бронзовая фибула и два стеклянных браслета; 34 — Горошова, фрагменты графитированной керамики и браслетов из сапропелита на поселении губинской группы; 35 — Долиняны, фрагмент духцовской фибулы; 36 — Калфа, раннелатенская фибула; 37 — Рудь, духцовская фибула на гетском городище со слоем культуры Поянешти-Лукашевка; 38 — Чернелов-Русский, духцовская фибула в погребении поморской культуры; 39 — Биевцы, раннелатенская фибула; 40 — Макаров Остров, гривна с печатевидными концами; 41 — Мельниковка, гривна с печатевидными концами; 42 — Пекари, волнистая тонкопроволочная гривна и бляшка-маска; 43 — Мохов I, форма для отливки «рубчатых» браслетов; 44 — Чаплин, форма для отливки «рубчатых» браслетов; 45 — Ольвия, форма для отливки «рубчатых» браслетов.

Составитель М.Б. Щукин.

Исходя из первого, расширенного понятия, система хронологии, разработанная П. Рейнеке (Reinecke P., 1902) для латенских памятников, широко применялась и для обозначения этапов развития других, не кельтских культур Северной и Восточной Европы. В этом был свой смысл, поскольку к северу и востоку от кельтского мира располагается серия так называемых латенизированных культур — ясторфская (стадий Рипдорф-Зеедорф), пшеворская, оксывская, зарубинецкая, Поянешти-Лукашевка, носители которых находились под сильным воздействием кельтов. Общие формы фибул, оружия, украшения позволяли легко синхронизировать этапы развития этих культур с этапами эволюции собственно кельтской латенской культуры.

Более углубленное изучение хронологии как собственно латенских, так и латенизированных памятников показало, однако, что ритмы их развития совпадают не полностью (Godlowski K., 1977), поэтому теперь наблюдается тенденция постепенного отказа от употребления термина Латен в его расширенном понимании. По отношению к хронологии латенизированных культур все чаще используется введенный Р. Хахманном термин «позднее пред римское время» с соответствующими его подразделениями на фазы (Hachmann R., 1961).

Латенских памятников в узком этнокультурном значении термина на территории СССР немного, и компактной группой они представлены лишь в Закарпатье. Тем не менее, введение посвященного им раздела в настоящий том необходимо по ряду причин. Во-первых, культурное воздействие кельтов на другие народы Европы в последние века до нашей эры было весьма существенно. Подобно скифской культуре Восточной Европы и эллинизму Средиземноморья, латенская культура снивелировала мозаичную карту европейских культур раннего железного века. Во-вторых, от состояния разработанности хронологии Латена зависит и хронология латенизированных культур, а возможность той или иной доли участия носителей последних в процессе славянского этногенеза нельзя обойти вниманием. В-третьих, кельтское культурное наследие ощущается в Европе и в последующие века. Многие технические достижения кельтов оказались столь совершенны, что без особых изменений дожили до позднего средневековья включительно. Проблема, своеобразного «кельтского ренессанса» уже ставилась и в советской археологической литературе (Щукин М.Б., 1972а; 1973). Наконец, как показывают работы лингвистов, кельтский компонент ощутим в славянской лексике (Шахматов А.А., 1918; Lehr-Splawinski T., 1956, с. 1–10; Трубачев О.Н., 1968, с. 276; 1974, с. 54–60). Очевидно, без рассмотрения латенских памятников настоящий том был бы неполон.

Памятники собственно латенской культуры на территории СССР сосредоточены в пределах Закарпатской обл. Украины, в верхнем течении р. Тиса, т. е. на территории, которая в ландшафтно-географическом отношении представляет собой часть центральноевропейских земель с характерной пересеченной горной местностью, с небольшими быстрыми реками Дунайского бассейна. Вместе с памятниками Словакии древности Закарпатья составляют наиболее удаленную северо-восточную группу среднеевропейского Латена, достигающую основного хребта Украинских Карпат. В предшествующий появлению латенских памятников период, в VI — (II вв. до н. э., эта территория была занята курганами куштановицкого типа, являвшимися самостоятельной локальной группой среди культур скифского времени и возникшими на основе местных фракийских и подольских нескифских памятников (Смирнова Г.И., Бернякович К.В., 1965, с. 105, 106).

История изучения.

Начало изучения Латена в Закарпатье относится к середине прошлого века и связано с именем местного краеведа Т. Легоцкого. Первой фиксированной находкой латенской культуры в области было случайно открытое в 1844 г. погребение на северной окраине г. Мукачево (Lehoczky T., 1892, О. 25). В 60-е годы прошлого века Т. Легоцким было открыто первое латенское поселение, расположенное между двумя горными останцами Галиш и Ловачка у с. Клячаново около г. Мукачево, которое сейчас широко известно в литературе как поселение Галиш-Ловачка (Бiдзiля В.I., 1964, с. 92–114). Т. Легоцкий не проводил специальных работ по вскрытию площади поселения, а ограничился систематическими наблюдениями за земляными работами и зачистками (Бiдзiля В.I., 1971, с. 30–35). Несмотря на огромную площадь поселения (15 га), ему удалось зафиксировать остатки только 24 жилищ. Отчеты Т. Легоцкого публиковались в археологической венгерской периодике. Материалы поселений Галиш-Ловачка вошли также в двухтомную археологическую карту Закарпатья, изданную Т. Легоцким (Lehoczky T., 1892; 1912).

В 20-30-е годы XX в. исследования латенских памятников в Закарпатье осуществлялись чехословацкими археологами и местными краеведами. Особо следует отметить работы чехословацкого исследователя Я. Ейснера, который, кроме уже известных материалов, собрал новые данные о памятниках Латена долины р. Тиса и впервые поставил вопрос об их этнической принадлежности (Ejsner J., 1922). В эти же годы два поселения латенской культуры были открыты на территории г. Мукачево братьями Затлукал (Zatlukal J., Zatlukal E., 1937, О. 166–169). В начале 40-х годов охранные работы на территории Ужгорода проводил П.П. Сова-Гмитров, результатом чего было открытие двух латенских поселений в пределах современного города (Szova-Gmitrov P., 1942). Публикации, посвященные этим раскопкам, очень ограничены, и для современной науки ценность представляют только сами вещи, которые составляют действительно уникальную коллекцию как по количеству, так и по качеству материалов.

В послевоенное время было обнаружено и частично исследовано около 20 поселений латенской культуры. Среди этих памятников особо следует выделить открытие и исследование крупного производственного района, специализирующегося исключительно на железодобыче в больших масштабах. Он занимал огромную территорию (более 50 кв. км) в долине левого притока Тисы р. Ботар и в настоящее время состоит из 15 отдельных пунктов. Остатки черной металлургии были открыты в 1962 г. близ с. Ново-Клиново, и исследования здесь проводились на протяжении нескольких лет (Бiдзiля В.I., 1970а, с. 32–49; 1971, с. 21–30, 128–135; Гринчак I.М., Балагурi Е.А., 1972, с. 101, 102).