Славянское фэнтези

Никита просиял:

— Сумею! Тут делов-то! С зеркалами разве что…

Варвара Патрикеевна взяла со стола оправленный в серебро кружок.

— Вот одно, а второе… — Она обернулась к ученикам: — Есть у кого с собой зеркало?

Встала Васька: щечки нарумянены, бровки подведены, а уж бус на шее!.. Словно не в школу пришла, а на гулянье. Изобразив на лице смущение, одноклассница протянула Никите зеркальце:

— На, держи, и, если хочешь, могу помочь.

— Правильно, Василиса, помоги, — кивнула любимице Варвара Патрикеевна. — С такими зеркалами одному не справиться.

Васька улыбнулась, наигранным движением перебросила косу на грудь и, не спеша, проследовала к выходу.

— Спасибо! — буркнул Никита и поплелся вслед за ней на высокое крыльцо.

Варвара Патрикеевна, как всегда, оказалась права. Не только место, но и время для запечатления выдалось замечательным: на небе — ни облачка; листва на березах точно дымка — и глаз радует, и вид не закрывает; да и речка, что под самой горой течет… Такой, как сейчас, Никите речку никогда прежде видеть не доводилось. Отсюда, сверху, открывался весь ее долгий путь от темных дремучих лесов на севере, через луга и рощи, к большому, как море глубокому, озеру на юге. А за речкой, за недавно подновленным после половодья мостом, раскинулось родное село. За селом — светлый бор, куда Никита не раз бегал по грибы, по ягоды. А над бором…

— Ой, смотри! — воскликнула Васька. — Горик крылья пробует. Какой молодец! Ты знаешь, он в конце зимы перепонку порвал. Боялись, летать не сможет. Варвара Патрикеевна и Горынычиха с ним намучались!.. Обошлось, стало быть.

Никита поморщился. Восторгов одноклассницы он не разделял, но ждать, пока трехголовая ящерица уберется восвояси, времени не было.

— Ты с первым зеркалом разберись, — распорядился он, — а с остальным я сам управлюсь.

Васька обернулась.

— Сам, значит? Ну-ну!

Она уселась на перила. Под насмешливым взглядом хитрых глаз Никите сделалось неуютно. Особенно досадно стало, когда понял: одному с зеркалом и сморчком не совладать.

— Вась, возьми и второе, пожалуйста, — краснея, выдавил он.

Вдвоем управились быстро. Одно зеркало — в сторону речки. Другое отражает то, что видно в первом, а вместо третьего — гриб-сморчок.

— Ну как? — спросила Варвара Патрикеевна, когда ученики появились на пороге.

— Все, сделали! — выпалила Васька.

Никита поджал губы, но промолчал. Озорно стрельнув в него глазами, Васька уплыла на свое место.

— Вот теперь можно начинать, — быстро переправив картинку в шар, сказала волшебница.

Никита забыл и о Василисе, и о досадной ошибке — шар погас: висел неподвижный и черный, как пасмурная ночь. Затем в глубине возник огонек — словно свеча зажглась за замерзшим стеклом. С каждым мгновением все шире становился ореол, все ярче — разноцветные вихри. Шар вздрогнул и завертелся: медленно, потом быстрее. Размытые образы сложились в четкие фигуры, сказочный мир обрел глубину, краски, звук…

— Никита! — Резкий тон учительницы заставил паренька вздрогнуть. — Кто определял силу сказки?

— Дема, домовой наш.

— Он так и сказал: одна вторая?

— Нет, он… — Никита покосился на шар: живую картинку окутала огненная паутина. — Он знаками показал.

— Какими?

— Горошина и две брюквы, через щелку.

Лицо учительницы застыло.

— Через какую щелку?! — медленно проговорила она.

— Меж половицами.

— Через какую щелку, Никита?! Горошины не для счета даются — для сравнения! Горошина маленькая, брюквы — большие и означают они большое, целое число!.. Две брюквы означают двойку! Понимаешь?! Двойку!!!

За спиной загалдели одноклассники.

— Такого не бывает! — воскликнул Никита. — Варвара Патрикеевна, вы же сами нам говорили!

— Мало ли что я говорила! — Голос учительницы впервые сорвался на крик. — Ты сотворил мир, чья сила в два раза превосходит силу нашего!

— Это не мир, это — событие. Да и какая разница?! Это же сказка!

Шар разбухал: теснил парты, заставил учеников отбежать к стене. Паутина превратилась в сеть — яркую и пульсирующую.

— Нас уже ничто не спасет, — прошептала волшебница. — Мы слабее и займем их место, а они — наше! Понимаешь?!

— Н-нет, — пролепетал Никита.

Он правда не понял — не успел. Шар сбросил путы. Сеть ринулась в небесную синь и развернулась. Огненные ленты пали на широкие луга, дремучие леса, чистые реки и высокие горы. Вывернувшись наизнанку, сеть начала стягиваться снова.

* * *

Синяя полоса рванула на белую, проглотила четверть и замерла. Леша подвигал мышкой: неужто подарок предков завис? Нет. Ноутбук исправно перебрасывал странички из одной папки в другую. В окно заглянуло солнце. Свет лампы поблек, стекло экрана превратилось в зеркало. Леша нахмурился: извечную причину насмешек — оттопыренные уши — лучи светила превратили в розовые полупрозрачные ломтики. Пришлось задернуть занавеску. На экран вернулись привычные окошки программ. Синяя полоса дернулась и одним прыжком одолела половину пути. Леша улыбнулся: представилось, как завтра в школе небрежным движением положит на парту изящный чемоданчик.

Пусть друг наслаждается победой — Леша отыграется, но потом, и новый фильм посмотрит, но вечером. Сейчас важнее всего факультатив. И тема самая что ни на есть подходящая: теория синтеза вымышленных миров.

Предложи ее физичка месяц назад — народ бы только поморщился: теория хоть и любопытная, но, как о ней ни рассказывай, теорией и останется. Но теперь в отдельном кабинете, оберегаемый от учеников и пыли, стоял подарок шефов: пространство-синтезатор. Увидеть его в действии мечтал весь класс. Тем напридумывали — на год хватит! Но физичка запросила расчеты, и крикуны опустили глаза. Один Леша обрадовался — вот он, повод! И заветный чемоданчик в класс принести, и себя показать. А тема… есть тема!

Синяя полоса рванула к финишу. Странички застыли и сгинули. Новая, и последняя, порция историй про Иванов и Василис добавилась к прочим, выуженным из Сети за неделю. Леша трижды сплюнул через левое плечо и запустил программу.

С природой и нарядами ноутбук справился сам. Разбираться с персонажами пришлось Леше. Такого подвоха он никак не ожидал. С Аленами и Емелями понятно — они герои. Снегурочку с Дедом Морозом к «климатическим особенностям» можно приписать. Конька-Горбунка со Змеем Горынычем — к фауне. А Бабу-ягу куда: в злодеи… или в помощники?