След хищника

Живой и здоровый Доминик. Они в любом случае не станут уничтожать или подвергать опасности свой источник дохода, если будут уверены, что вы им заплатите. Потому, когда будете говорить с журналистами, постарайтесь, чтобы они поняли и напечатали, — что стоимости Ординанда есть некий предел.

Скажите, что лошадь покроет все ваши долги и что сверх этого останется только очень немного денег.

— Но... — снова начал он.

— Если вам трудно связаться с издателями в Сити, мы можем вам это устроить, — сказал я.

Он перевел взгляд с меня на Тони с неуверенностью командира, лишенного власти.

— Сможете? — спросил он.

Мы закивали.

— Прямо сейчас.

— Эндрю этим займется, — сказал Тони. — Он знает Сити. Собаку на этом съел у «Ллойдз». Он там наш человек. — Ни он, ни я не стали объяснять, какой мелкой работой я там занимался. — Наш Эндрю парень ловкий.

Неррити смерил меня взглядом. Я не стал снова надевать галстук, хотя и спустил закатанные брючины.

— Он слишком молод, — с пренебрежением заключил он.

Тони беззвучно рассмеялся.

— Да он стар, как пирамиды. Мы вернем вашего малыша, не волнуйтесь.

— Вы не подумайте, что я не люблю моего малыша, — ответил Неррити.

Ему было неудобно. — Конечно, я люблю его. — Он помолчал. — Только я редко вижусь с ним. Минут пять утром. А когда я прихожу домой, он уже спит.

По выходным... я работаю, хожу на скачки, навещаю приятелей по бизнесу. У меня нет времени на пустяки.

Да и желания тоже нет, поставил я диагноз.

— Миранда души в нем не чает, — сказал Неррити, словно это было пороком. — Так неужели пять минут за ним последить не могла? Уму непостижимо, как можно быть такой дурой!

Я попытался втолковать ему насчет настойчивости похитителей, но безрезультатно.

— Это она в первую очередь хотела ребенка, — проворчал Неррити. Я говорил ей, что это испортит ей фигуру. А она все долдонила, что ей одиноко. Разве не знала, как я живу, прежде чем выходить за меня замуж?

Знала, но с другой стороны, подумал я. Со стороны офиса, где его жизнь была куда более насыщенной, где у нее было занятие, чтобы заполнить жизнь.

— Короче, завели мы ребенка. — Он опять сокрушенно махнул рукой. А теперь... вот...

В этот момент приехала мать Миранды, а вскоре после этого я посадил Алисию в машину и спокойно поговорил в саду с Тони.

— Завтра, в четверг с утра, — сказал я. — Виттеринг местечко пляжное. Как думаешь, хорошо будет, если на берегу и сегодня, и завтра будут одни и те же люди?

— А тот супер в Чичестере согласится на это? — спросил Тони.

— Да, уверен.

— Я не собираюсь целый день просиживать задницу на этой гребаной гальке.

— Утром отлив, — сказал я. — Как насчет того, чтобы отвезти все это Иглеру на поезде, а я присоединюсь к тебе, как только позвоню в Сити?

Он кивнул.

— Встречаемся в отеле в Брикуотере?

— Да. Скажи им там, на регистрации, что мы займем комнату Миранды.

Она там записана до субботы. Скажи, что малыш заболел и она отвезла его домой, а мы ее братья и приехали забрать ее машину и вещи... и оплатить ее счет.

— Не знаю, будет ли толк от нашего долгого сидения в Брикуотере.

Я ухмыльнулся в темноте.

— Ну, хоть перемена обстановки — это тебе не на коммутаторе сидеть.

— Я всегда знал, что ты хамло.

Он бесшумно пошел к своей припаркованной в отдалении машине и исчез в сумерках. Я сел в машину рядом с Алисией и повернул в сторону Ламборна.

Я спросил ее, не проголодалась ли она и не остановиться ли где-нибудь пообедать, но она покачала головой.

— Мы с Мирандой ели кукурузные хлопья и тосты, пока у нас глаза на лоб не полезли. Ты оказался прав, она была уже спокойнее, когда мы уезжали.

Но... когда я думаю об этом малыше... один, без мамы... это невыносимо.

Следующее утро я провел на Флит-стрит, умоляя редакторов бизнес-страниц в различных газетах соблюдать секретность и заручаясь их содействием.

Затем я снова поехал в Вест-Виттеринг. Из последних тридцати часов я по крайней мере двенадцать давил на педали.

Приехав в Брикуотер в джинсах и спортивной рубашке, я выяснил, что Тони уже зарегистрировался в гостинице и оставил мне записку, что он на берегу. Я пошел туда и наткнулся на него — он сидел на ярком полотенце, в плавках, демонстрируя впечатляющую мускулатуру, которую старательно поддерживала форма. Я бросил рядом с ним собственное полотенце и стал наблюдать за тем, как, подобно прибою, колышется жизнь на берегу.

— У твоего Иглера возникла та же самая идея, — сказал Тони. — Половина отдыхающих на этом лоскутике песка — хреновы фараоны в штатском, которые следят за другой половиной. Они тут с самого завтрака.

Оказалось, Тони очень хорошо поладил с Иглером. Тони считал; что у него «охренительно конструктивные идеи», что в устах Тони было высшей оценкой.

— Иглер уже вычислил какое устройство использовалось для поджога лодки. Она, кстати, краденая, вот удивительно-то!

Какие-то ребятишки строили новый замок на том месте, где прибой смыл замок Доминика.

— Послание похитителей Миранде передала девочка лет восьми, — сказал я. — Как думаешь, она еще здесь?

Не ответив сразу, Тони встал и вприпрыжку побежал к песку, где вскоре присоединился к двум веселым отдыхающим, игравшим в футбол.

— Они поищут ее, — сказал он, вернувшись. — Они нашли уже многих, кто видел лодку. Некоторые видели тех, кто ее оставил. У того, в зеленых шортах, в кармане фоторобот Джузеппе. Но пока никаких результатов.

Двое парнишек, что помогали мне вытащить лодку, узнали меня и поздоровались, проходя мимо.

— Привет, — ответил я. — Вижу, остатки лодки унесли.

Один из них кивнул.

— Мы вернулись сюда после ужина и увидели, как два человека, вроде бы рыбаки, лебедкой поднимали ее в кузов пикапа. Они не знали, чья она.

Сказали, что их послала береговая охрана отвезти ее в участок в Итченоре.

— Вы тут живете? — спросил я.

Они замотали головами.

— Мы тут снимаем дом на август. — Один из них показал на восток, вдоль по берегу. — Каждый год приезжаем. Маме и папе тут нравится.