След смерти

– А-а-а-а-а-а-а-а-а! – вопил он, не переставая.

Гаруда быстро подскочил к нему и начал шлепать его по щекам:

– Что там? Что случилось?

Он тоже был напуган поведением парня, но здравомыслие и тут у него было на первом месте. Как же! Здесь посторонний человек! Может что-то узнать, что не следовало!

И он опасливо оглянулся на меня и, схватив Митяя за шкирку, потащил вглубь леса, на ходу проговорив мне:

– Извини, Таня! Пойду разберусь с молодёжью! Садитесь поудобнее, отдыхайте. Мы – скоро!

– Конечно, конечно! – великодушно изрекла я.

И они быстро скрылись за деревьями.

Но как плохо они знали Таню! Мне же надо было понять, что они скрывают и что сам Гарута хочет от меня.

В робости меня никто не обвинял, и я быстро последовала за ними.

Я кралась за ними, иногда натыкаясь на липнущую паутину, которую лесные пауки щедро развешивали всю весну на кустах и деревьях. Это было самое неприятное в моей шпионской деятельности. Преодолев всё своё отвращение к ней, я торопилась и старалась не отстать от тащившегося впереди дуэта.

Митяй продолжал что-то кричать, мычать, но, видимо, происшедшее начисто лишило его дара речи. Цицерон оставил его. Гарута на него постоянно шикал и ругался, переходя порой на мат.

Где же ваше воспитание, Михаил Максимович? Хорошо, что дамы не слышат! Хотя одна слышит, но пусть вы пока об этом не будете знать.

Я пробиралась за ними сквозь заросли, и вот наконец они закончились. И перед нами открылась красивая полянка. Я тихо шагнула за развесистый куст. Но как только нога наступила на землю под ним, из-под ног выскочила ящерица, которая, видимо, грелась на солнечной полянке. Этим немного перепугала меня, ведь в наших лесах не редкость гадюки.

Дальше, удобно устроившись, я подняла глаза на участников мизансцены. Но то, что я увидела, поразило меня до глубины души.

* * *

Гарута приволок Митяя и сам в ужасе остановился. Митяй размазывал пьяные слезы по лицу и сидел там, куда его ткнул папа друга. А живописная по своему ужасу картина представляла полный диссонанс с умиротворённой природой.

На небольшом отдалении от них, как раз ближе ко мне, кто-то сделал шалаш. Рыбаки, наверное. Но самое ужасное было около шалаша. На траве лежало истерзанное мёртвое тело Милены. Глаза её были широко открыты, рот исказила гримаса жуткой боли. Вся трава рядом с ней была в крови. Майка с неё была почти снята и порвана, джинсы спущены. Чуть поодаль лежал и бился в конвульсиях Максим. Изо рта его шла, клубилась белая пена.

В первую очередь отец кинулся к сыну. Наклонился в растерянности, не зная, как ему помочь. Но эта заминка длилась всего несколько секунд. Затем он выпрямился, оглянулся вокруг, что-то соображая.

– Спасибо, сынок! Что же ты опять натворил! – еле проговорил он.

Тут у Митяя прорезался голос:

– Дядя Миш! Я пришёл, а они… – Он развёл руки в стороны. – Что же теперь делать? И Танька! Она ведь всё узнает! Я не хочу в тюрьму!

– Заткнись! Сейчас быстро встаёшь и везёшь сына в больницу. Знаешь, куда в прошлый раз возили. И никому ни слова. Мимо дома нашего проходил и увидел друга в ужасном состоянии и привёз.

– А Танька-то! А Танька? Что с ней делать?

– А что Танька? Она сама виновата! Не захотела помочь, сотрудничать с нами! Ты тоже хорош! Не смог в постель затащить! Что теперь об этом! Спеши! Мне сын живой нужен, а не в гробу!

Митяй поднялся, но не спешил выполнить команду. Продолжал рыдать и канючить:

– Вам-то что, у вас связи. А Танька сейчас ментов вызовет, и всех повяжут. Она не дура, не думайте! Плакал мой универ и моя карьера!

– Я сказал, поспеши, – грозно прорычал Гарута, – с ней я разберусь!

И он ловко ухватил за ноги труп Милены и поволок его в сторонку за дерево. Затем начал ломать ветки еловых кустов.

– Точно разберётесь? А как?

– Ну что ты как не мужик! Где один труп девушки, там будет и второй. Вали за машиной и постарайся Таньку не вспугнуть!

И Митя наконец побежал к месту пикника за машиной. Ну и я, конечно же, тоже. Но постаралась зайти со стороны реки, чтобы выставить себя совсем беззаботной дурочкой. И успела вовремя, так как Митя, прибежав, начал оглядываться в поисках меня.

– Ты это где ходишь? Я уже думал, что-то с тобой случилось.

– К реке ходила. Такая красота! Это скорей у вас случилось. Ты что кричал так?

– Ничего страшного! Милене плохо стало с сердцем. Совсем вы, девчонки, пить не умеете. Макс попросил к врачу её отвезти. Мы мигом! А вы с Михаилом Максимовичем оставайтесь. Сейчас он придёт.

– Может, помощь вам требуется? Всё-таки я тоже девочка!

Но Митяй с удивляющей быстротой ответил отказом на «мой порыв» помочь больной девушке. Он сел в машину и поехал. Мне оставалось приготовиться к приходу своего убийцы. В самом деле, Милена уже никуда не денется. Митяй со своим дружком тоже найдутся. А вот подловить Гаруту будет неплохо. Помнится, Киря рассказывал, что по его поводу много грязных слухов ходит, только доказательств нет, дабы Михаила Максимовича прищучить.

Первым делом я позвонила в полицию, вызывая опергруппу на место преступления. Но у Володи Кирьянова был выходной, поэтому по моему вызову должен приехать, по всей вероятности, Гарик Папазян. Честный мент, который давно и безуспешно добивается моей благосклонности.

Покончив со звонком, я создала в шезлонге муляж отдыхающей Тани, соорудив из пледа, банки и шляпы своё подобие. А сама выбрала удобное место для обзора всей полянки. Но такое, чтобы меня не было заметно, и в непосредственной близости от шезлонга. Достала из сумки наручники и электрошокер и приготовилась встретить Михаила Максимовича.

Он не заставил себя ждать долго. Шёл крадучись, осторожно, боясь вспугнуть. В руке у него заметила монтировку. Увидев, что Танюша придремала в шезлонге, сердце у него успокоилось. Не придётся бороться! Не будет крика! А просто раз – и нету Тани! Гарута подошёл к шезлонгу сзади и что есть силы шарахнул по банке в шляпе. Раздался звон разбитого стекла, а у него отвалилась челюсть!

Но тут я воспользовалась его замешательством и приложила к его шее электрошокер. А дальше – дело техники! Злодей в наручниках и без сознания.

Ну, теперь можно и расслабиться! Я удобно устроилась во втором шезлонге рядом с неподвижным телом Гаруты в ожидании служителей правопорядка.

Минут эдак через пятнадцать мой пленник начал шевелиться. Сначала его глаза открылись, и он стал ими водить, пытаясь понять, что происходит. Потом сознание стало медленно возвращаться в его затуманенный мозг. И он попытался приподняться, насколько ему позволяли наручники.

– Таня, ты неправильно всё поняла!

– А мы, кажется, на «ты» не переходили!