Следопыт

Глава 23

Самое замечательное в «Лендровере» то, что он установлен на прочном стальном шасси с лестничной рамой, прочная, короткая конструкция которой практически не изменилась с тех пор, как он был впервые собран в 1947 году. В дополнение к естественной прочности «Лендровера», наши Пинки были специально укреплены. Шасси было спроектировано таким образом, чтобы значительно увеличить грузоподъемность, а все сварные соединения и точки напряжения были покрыты стеклотканевой лентой. Таким образом, хотя они, возможно, и не смогли бы обогнать внедорожник «Тойота», они каждый раз разбивали бы его при лобовом столкновении.

По мере того как мы продвигались вперед, в тени между «Тойотой» и такси «Датсун» начали мелькать дульные вспышки. Как один, наши пулеметы открыли огонь и разорвали тонкую металлическую обшивку этих машин. Мы были почти рядом с ними, мчась прямо на дульные вспышки противника, когда микроавтобус взорвался в ослепительном облаке пламени. Взорвался топливный бак, мощный взрыв наполовину отбросил машину с нашего пути.

Я увидел, как «Лендровер» Джейсона рванулся к просвету, врезался в то, что осталось от микроавтобуса, отбросил обломки с дороги и пронесся сквозь разбросанные обломки. Тем временем машина инженерной разведки и наша компания с очень близкого расстояния стреляли в то, что осталось от такси Рона Джереми. Я, черт возьми, надеялся, что это была его машина и все такое. Это был Рон Джереми, толстый таксист, который скомпрометировал нас в первую очередь и навлек на нас этот мир дерьма. Не было ничего лучше, чем видеть, как «его» седан разлетается на мелкие кусочки битого стекла и пробитой пулями стали.

Мы промчались мимо остатков этого блокпоста, оставив искореженные обломки горящего микроавтобуса с одной стороны и разорванный пулями остов «Датсуна» с другой. Я почувствовал сумасшедший прилив эйфории, когда мы это сделали. Пошли они к черту! Они поймали нас на том блокпосту. Именно там они должны были остановить нас и убить или захватить в плен всех нас. Вместо этого Джейс убрал микроавтобус с дороги и повел нас в совершенно неожиданном направлении. Если они действительно нацелили свои пушки на брешь, мы аккуратно обошли их стороной.

И все же я не мог до конца поверить, что мы справились с этим. Когда мы выбрались из дыма и пламени, я заметил два бункера недалеко от дороги, впереди ведущего Пинки. Мгновение спустя они открыли огонь, поливая машину Джейса. Внезапно меня осенило, что, возможно, блокпост был уловкой, призванной отвлечь нас от реальной угрозы — нашего прибытия во второе крупное поселение, расположенное вдоль трассы № 7.

Эти два бункера послужили спусковым крючком для полноценной засады. Когда тамошние стрелки открыли огонь по машине Джейсона, весь склон холма позади них покрылся мощной волной огня. По какой бы то ни было причине, они знали, что мы приближаемся; мы ближе к иракской линии фронта (хотя мы приближаемся с тыла!); у них здесь были лучшие солдаты, стрельба была более точной, чем когда-либо, и ее было даже больше. Это было настоящее гребаное убийство.

Джейсон больше не бросал дым, так что я решил, что либо у него закончились гранаты, либо он был серьезно ранен или мертв. Как у последней машины, у нас теперь не было другого выбора, кроме как устроить эту засаду, не имея никакого прикрытия из виду. Я заставил себя сосредоточить огонь на ближайших позициях, потому что они должны были представлять наибольшую угрозу. Я навел прицел пулемета и начал обстреливать бункеры, которые находились в 100, 200, 300 метрах впереди нас, по всей обочине дороги, одной длинной очередью прицельного, точного огня.

Я видел, как пустые гильзы вылетают из казенника пулемета, пока держал палец на спусковом крючке, досылая патроны. Они, кувыркаясь, упали под ноги одним длинным каскадом горячей дымящейся меди. Внизу было море стреляных гильз, и мне приходилось постоянно отбрасывать их, чтобы сохранить хорошую точку опоры. Я мог только представить, что наш фургон был изрешечен вражеским огнем, но шум от единого пулемета, плюс грохот.50 калибра над моей головой были настолько оглушительными, что я не мог сказать, что нам разнесло.

Я был на ногах, поводя пулеметом из стороны в сторону, стреляные гильзы хрустели под ногами. Время превратилось в медленную, тянущуюся, мучительную петлю, в которой, как мне казалось, я мог почти видеть пули, вылетающие из ствола моего оружия. Я был погружен в замедленное, подпитываемое адреналином, туннельное видение полномасштабного боя, где секунда, казалось, длилась целый час.

Мой разум чувствовал себя кристально чистым, поскольку он обрабатывал зрение, звук и обоняние со скоростью света, и, казалось, у него было на это все время в мире. Мой мозг выдавал миллион мыслей в секунду, мое тело мгновенно реагировало на каждую из них: угроза; цель; огонь; угроза; цель; огонь; угроза; цель; огонь; угроза; цель; угроза; цель — ОГОНЬ!

Мышцы моих плеч горели от боли и напряжения, когда я перебрасывал пулемет из стороны в сторону, пока всаживал пули в эти мишени. Но как бы сильно я ни уничтожал этих бойцов противника, огонь по нам просто продолжал идти. Я видел, как эта волна пуль врезалась в дорогу прямо на пути нашей машины и срикошетила высоко в воздух. Я почувствовал резкий удар волны, обрушившейся на нас. Я был наполовину ослеплен трассерами, вспыхнувшим, как разъяренный костер, прямо перед нашими колесами.

Я привык видеть и слышать трассеры на тренировках, но никогда не знал ничего подобного. Это было похоже на то, что мы въезжали в самое сердце вулкана сплошного огня. Я почувствовал, как пули разрывают металл вокруг меня и вонзаются в сталь. Я подумал, что из Пинки делают фарш, и просто молился, чтобы он, черт возьми, продолжал двигаться. Если мы остановимся здесь, то мгновенно умрем.

А потом стало только хуже.

Высоко на гребне, в добрых 800 метрах от нас, виднелся силуэт чего-то поистине ужасающего. В нашу сторону было направлено большое многоствольное оружие — такая штука, которая должна быть направлена в небо, чтобы сбивать военные самолеты союзников. Вместо этого она была выведена на самую низкую траекторию, чтобы ее четыре зияющих ствола могли быть направлены прямо на наши машины.

Дула достигли горизонтального положения, а затем начали выбрасывать длинные языки пламени, один за другим. Ритмично: «Бабах! Бабах! Бабах! Бабах! Бабах!» Большие, длинные грязные струи дыма сопровождали каждую вспышку, как будто приземистое, уродливое оружие было каким-то первобытным монстром, который ел и изрыгал дым и огонь.

Это должен был быть ЗПУ-4 или что-то подобное. ЗПУ-4 — это буксируемая четырехствольная зенитная установка, которое выпускает сокрушительный шквал 14,5-мм бронебойных снарядов. При использовании по наземным целям ее прицельная дальность достигает 2000 метров. Мы были в пределах ее досягаемости. Если бы она попала в нас, то разорвала бы в клочья.

Я прицелился в гребень холма, где эти четыре дула извергали дым и огонь, я стрелял и молился. Пули из единого пулемета нащупывали цель, но 800 метров приближались к пределу точной дальности стрельбы, и это было похоже на смертельную дуэль между мной и расчетом ЗПУ.

Я видел, как пули из ЗПУ вонзались в пальмовую рощу прямо перед нами, разрывая стволы надвое, как будто там собиралась поработать гигантская бензопила. Я решил, что наводчики ЗПУ переоценивают скорость нашей машины и стреляют чуть дальше, чем нужно, перед нами. Но они не стали бы продолжать делать это очень долго. Рано или поздно они скорректировали бы направление своего огня и прижали бы нас.

Я удержал пулемет неподвижно, скорректировал прицел с учетом расстояния и увидел, как мои первые пули вонзились в четырехколесное орудие. Пули, искрясь, отскакивали от металлической брони, рикошетя высоко в темное ночное небо, и я понял, что нашел свою цель. Я крепко держал палец на спусковом крючке и подлил масла в огонь.