Следопыт

Собака сделала все, что могла. Больше от нее нельзя требовать. Дальше будет действовать человек.

Смолин вошел в кабинет директора, представился, рассказал, что именно привело его сюда, и попросил выяснить, кто сегодня ночью выезжал с территории завода на пароконной фурманке. Нехитрый клубок был распутан быстро. Вчера с вечера выезжал в лес за дровами Маркевич, завхоз завода. Помощником у него был Корчиш. Вернулись утром. С дровами? Да. Дрова выгружены на хозяйственном дворе. Выезжали в город еще Бурак и Холохоленко. Но эти вернулись ночью. Где они теперь? Кто отдыхает, кто работает.

Смолин попросил вызвать всех этих людей. Эта просьба была выполнена. Директор действовал энергично. Он был заинтересован в выяснении истины. Правда, истина, по его глубокому убеждению, заключалась в том, что ни Маркевич с Корчишем, ни Бурак с Холохоленко не могли ни в коем случае украсть корову. Это сделал кто-то другой. Чужой. Не из числа рабочих и служащих завода. Своих людей директор знал преотлично. Нет среди них грабителей.

Маркевич, Корчиш, Бурак и Холохоленко собрались на хозяйственном дворе, около конюшни. Выстроились в шеренгу, как в строю. Лица у всех одинаково хмурые. Все четверо молчат, курят. Обижены. Встревожены. Смолин подходил к ним медленно, давая возможность Аргону почуять, выбрать среди прочих посторонних запахов один, памятный ему. Как ни сложна была задача, но Аргон справился.

Собака обнюхала Корчиша, Холохоленко, Бурака, а на Маркевича бросилась с лаем. Смолин натянул поводок и строго сказал:

— Поднимите ногу, гражданин! Выше, еще выше.

Да, все так. Те самые сапоги с кованными каблуками и носками. Но самая главная улика — штаны: на них свежие следы замытой крови.

Директор был посрамлен. Разводил руками. Хватался за голову. Ахал и охал. Стыдил Маркевича. Возмущался.

Грабитель, к удивлению Смолина, не стал отпираться. Не только сразу сознался, но и согласился немедленно купить другую корову или выплатить любую сумму, какую назовет старуха. Смолин сказал:

— Не по моей это части, гражданин, как и чем вам расплачиваться за преступление. Такие дела решает суд. Я доставлю вас в милицию, и моя миссия на этом кончена. Пошли!

Директор всполошился:

— Зачем же идти, товарищ пограничник? Слава богу, набегались! Я вызову милицию по телефону. Через пять минут наш участковый будет здесь.

— Не беспокойтесь. Я сдам грабителей участковому того села, где они совершили преступление.

— До села идти еще дальше. Я дам вам подводу. Эй, хлопцы, запрягайте вороных!

Смолин от лошадей не отказался. Действительно, набегался, проголодался.

Поехали на той же фурманке, на которой ночью Маркевич и Корчиш везли коровью тушу. Грабители с кучером сидели впереди Смолин с Аргоном устроились позади. Все заводские, все жители поселка высыпали на улицу и угрюмо смотрели, как пограничник увозил работящего, некрикливого, не замеченного ранее ни в чем плохом, богомольного, всеми уважаемого завхоза Маркевича.

Выехали в поле, под высокое осеннее небо, под еще теплое солнце, на раздолье ветров. Маркевич толкнул локтем своего дружка.

— Давай, кум, любуйся белым светом, запасайся красой про черный день. Годик або полтора не увидим волюшки. Эх, и дурни мы с тобой, кум!

— Ладно, после драки руками не размахивай.

— Волюшку променяли на говядину! Олухи царя небесного.

— Помолчи, кум, христа ради!

Смолин имел громадное преимущество перед милицией, следователем, прокурором и судьей. Он видел преступника раньше их и не в таком состоянии, в каком тот обычно представал перед ними. Преступник, схваченный Смолиным, еще не освоился со своим новым положением, был, как правило, обескуражен, подавлен, не собрался с мыслями, невольно выдавал себя поведением, словами. Так было и теперь. Смолин смутно чувствовал, что «кумовья» виноваты не только в том, что украли корову. Еще что-то сделали они, быть может, страшнее.

Противно было ему разговаривать с такими людьми, да и не полагалось, но все-таки не сдержался, спросил:

— Слушайте, кумовья, почему вас соблазнила корова одинокой, бедной женщины? Не могли выбрать побогаче хозяина?

Наивный вопрос пограничника насторожил дружков. И Смолин это сразу почувствовал. Лиц их он не видел. Преступники молчали. Недавно болтливые, они вдруг онемели. Слишком долго молчали. Растерянно. Выжидающе.

— Ну, говоруны, что это вы дара речи лишились?

Корчиш поглубже втянул голову в плечи. Маркевич сказал:

— А что говорить? Нечего говорить. Язык от стыда втянуло в одно место. Срам и позор. Нет нам никакого оправдания.

— Быстро перековались, граждане. Где было ваше сознание, когда на грабеж замахнулись?

— Не знаю, не знаю, солдатик. Нечистая сила попутала. Если б мы знали, что зеленая фуражка будет искать пропажу, ни за что не соблазнились.

— Зачем вам корова понадобилась? Украли бы курицу, гусака, овцу. Куда вам столько мяса? Целую заставу можно кормить.

Опять замерли грабители. И это не укрылось от следопыта. Он понял, что взял верный след. И стремительно пошел по нему.

— Куда вы пристроили мясо?

Не отвечали.

— Налево сплавили?

— Ага, сплавили, — подхватил завхоз.

— Куда? Кому?

— А кто его знает, шо за люди? Были тут из города какие-то.

— Значит, мяса у вас уже нет?

— Ага. Продали.

— Ну!

Больше Смолин не задавал вопросов. И в милицию он не поехал. Привез задержанных на заставу. Оставил под охраной солдат, а сам пошел в канцелярию.

Начальник заставы с интересом выслушал Смолина. Когда следопыт доложил обо всем, он подошел к макету своего участка границы и, глядя на него, задумался.

— Так вы полагаете, старшина, говядина попала в схрон?

— Я уверен в этом, товарищ капитан. Маслозаводский завхоз помогает бандеровцам запасаться продуктами на зиму. Мясо уже засолено.

— Покажите, где зарыта шкура.

Смолин провел ладонью по краю макета.

— Вот здесь. До этого места Маркевич действовал в одиночку. В овраге его ждали. Там наверняка остались следы сообщников. Сразу, сгоряча, я не обратил на них внимания. Забивали корову и разделывали сообща, в шесть, а то и восемь рук. Наспех зарыли шкуру и спустились вот сюда, — Смолин перешел на другую сторону макета и показал крошечную проселочную дорогу. — Здесь их ждала фурманка. Бандеровцы погрузили добычу и повезли в лес, в свой схрон. Маркевич пошел домой пешком. Часа через два его подобрала фурманка.

— Есть небольшая неувязка в ваших предположениях, — перебил начальник заставы Смолина. — Зачем завхозу надо было идти несколько километров пешком? Почему он не поехал сразу со своими дружками?

— Никакой неувязки здесь нет, товарищ капитан. Завхоз уже все сделал. В схрон ему незачем было ехать. Или он не имел права знать, где находится убежище. Или побоялся сунуть туда нос. Риск все-таки. В общем, какая-то причина была. Корчиш доставил мясо по назначению. Бандеровцы выгрузили говядину и нагрузили фурманку дровами. Вот здесь, — Смолин показал место на макете, — Корчиш догнал своего помощника, посадил на фурманку, доставил домой. Так я предполагаю, товарищ капитан. Кое в чем, может, ошибаюсь, но за то, что мясо в схроне, головой ручаюсь.