Следствие ведет блондинка

Конечно, он бы не пошел на такое, если бы не долги сына. А уж потом и выбраться было никак нельзя. А Васька! Васька – совсем мальчика, чему он его научил?! Воровству! Он! Петр Семенович Барсуков – представитель старшего поколения, как пахан на зоне, право слово.

Главбух снова вытер пот со лба. А теперь вот он вынужден послать мальца на опасное дело. Не дай Бог чего, ведь его и посадить могут. Шуточное ли дело, забраться в чужую квартиру. Пусть и за колбасой, все равно это кража с незаконным проникновением. Семен Петрович вздохнул. Уж лучше бы у Васьки все получилось. Что-то он и сам не звонит, и на звонки не отвечает, а время-то уже за полночь.

Семен Петрович снова схватился за мобильный телефон, набрал номер и долго слушал протяжные гудки.

– Дома ты его оставил что ли? – пробормотал он и набрал другой номер.

«Абонент недоступен» - ответил ему механический голос. И интонация этого голоса главбуху показалась издевательской.

– Сволочь! Отключил телефон! – в сердцах прошипел он, - Сам все заварил, а теперь и знаться со мной не хочешь! Думаешь, если я тонуть буду, так промолчу?! Черта с два! Я тебя без всяких сожалений сдам, скотина паршивая!

В этот момент он вдруг почувствовал, как холод волной прокатился по позвоночнику. Голова неожиданно разболелась. А в висках застучало одной отвратительной мыслью: лаборант Лютиков хранил образцы гусарской колбасы в холодильнике, которых не нашли. Ведь его убийство очень похоже на заметание следов. И отсюда следует прозрачный в своей логичности вывод: если следы заметают, то и Васька, и сам он – прямые участники авантюры, являются теперь персонами нонграта.

Он схватил мобильный телефон и дрожащими пальцами снова набрал номер своего молодого подельника.

***

Марго нажала кнопку пятого этажа, лифт захлопнул двери и устремился вверх.

– Я не понимаю, зачем мы едем, - Нарышкин изо всех сил старался казаться равнодушным, хотя делать это в замкнутом пространстве наедине с вожделенным объектом своей неуемной страсти было практически невозможно, - Вы же сами сказали, что в его окнах свет не горит.

– Хм… - она пожала плечами, - во-первых, я могла ошибиться. Мы всего-то один раз заезжали к нему с Тимочкой, когда собирались на танцы. А, во-вторых, Густав может элементарно спать.

То, что для Марго не составит никакой проблемы разбудить человека посреди ночи, дабы поинтересоваться, не является ли тот шпионом, Андрей даже не сомневался. А потому прекратил задавать вопросы и просто ждал, когда же чертова дверь откроется, и тем самым пресечет его пагубные мысли о грубом изнасиловании беззащитной женщины.

Мао в ее руке приоткрыл один глаз, и покосился на ухажера своей хозяйки. А потом словно понял, о чем тот думает, недвусмысленно зарычал.

– Ну, дорогой мой, - ласково проворковала Марго и погладила его по розовому хохолку, - Я тоже не слишком люблю этого немца. Но мы у него долго не задержимся, не переживай.

«Может мне покрасить челку в розовый цвет? – неожиданно пришло в раскалывающуюся болью голову ее несчастного спутника, - Может тогда у меня появится шанс если не на любовь, то хотя бы на человеческое ко мне отношение?!»

Двери лифта раскрылись.

– Приехали, - Марго вышла на площадку и огляделась. После чего не слишком решительно заявила, - Кажется, дверь была слева от лифта. Хотя я точно не помню, тогда мы уже успели выпить с Тимочкой бутылку шампанского.

– В таком случае, лучше подождать до утра, а то перебудим всех соседей, - Нарышкин потер виски и тоже огляделся. Квартир на площадке насчитывалось три, и две слева от лифта, - Или позвонить вашему немцу. Он сам и откроет.

Марго задумалась, потом усмехнулась:

– Странно, мне такая мысль в голову не приходила. Наверное, для меня она слишком уж рациональная. Впрочем, я все равно не знаю ни одного телефона Густава. А до завтра я ждать не желаю. И весьма некрасиво с вашей стороны настаивать в данной ситуации на обратном.

Нарышкин понял, что дальнейшие препирательства настроят его даму против него, а потому прикусил язык. Тем временем Марго решительно двинулась к одной из дверей слева от лифта и так же решительно нажала на кнопку звонка. В квартире раздались трели, которые не прекращались, пока из-за двери злым и сонным голосом не осведомились, какого хрена кому-то нужно посреди ночи.

– Можете не открывать, - Марго фыркнула, - и так понятно, что у вас нет ничего общего с изысканной Европой. Идите и спите дальше.

За дверью начали гневно отвечать, попутно посылая Марго не то в эту самую Европу, не то еще куда подальше, но она и не думала слушать. Она надавила на кнопку соседнего звонка. На этот раз ответили быстрее, минут через пять.

– Кто там, - послышался сонный женский голос.

– Простите, пожалуйста. Я ищу Густава Шульца. Он не в этой квартире живет?

– Нет, в соседней, - устало пробормотали за дверью.

– Ох, - она подкинула Мао на руке и развернулась на сто восемьдесят градусов, - Я всегда путаю лево и право.

Подойдя к нужной двери, она снова надавила на кнопку звонка. Но шагов за дверью не послышалось ни спустя три минуты, ни спустя пять, ни даже семь. Зато вновь активизировались в первой разбуженной квартире.

– Я сейчас милицию вызову, мать твою! – заорали там, - Сейчас милиционеры тебе покажут мать Кузькину. Шляются тут по ночам, спать не дают.

– Господи, какие же навязчивые люди! – Марго закатила глаза, убрала пальчик с кнопки звонка, и повернулась к своему спутнику, - Попробуйте вы, а то у меня уже рука устала.

– Мне кажется, что вашего немца просто нет дома, - усмехнулся он, - Выдержать семь минут непрерывной трели может только тот, кто ее явно не слышит.

– Да? – она вздохнула, - А может он выпил снотворное и спит крепче обычного?

– В таком случае, мы его уже не добудимся.

– Ужас… Ой! – она вдруг замерла, а потом кивнула на дверь, - Смотрите-ка, а квартира открыта.

– Ну да! – Нарышкин выглянул из-за ее плеча.

Щель между дверью и косяком была совсем небольшой, но ее вполне хватало, чтобы понять, дверь действительно не заперта.

– Странно, - пробормотала Марго, - Мне казалось, что херр Шульц не из тех людей, которые спят с открытой дверью.

– Мне тоже, - Андрей сжал кулаки, почувствовав, что на какое-то время боль в паху отступила, потому что все его существо захлестнуло нехорошее предчувствие.

Дверь квартиры может быть открыта только в двух случаях: если ее забыли запереть, и, если запирать ее больше некому. Причем в случае дотошного немца, который маниакально любит порядок и не доверяет русским, первое автоматически исключается.