Следы на воде

Черный ангел печали, давай отдохнем. Посидим на ветвях, помолчим в тишине. Что на небе такого, что стоит того, Чтобы рухнуть на камни тебе или мне.

Ничего там особенного нет, вздохнул Провозвестник, глядя на Лизу из-под рыжих ресниц. Совет и Благодать. Все.

По-моему, этого достаточно, заметила Лиза под финальные аккорды песни. Голос диктора встрял с точным временем; она поморщилась.

Ты не представляешь, насколько это мало, грустно улыбнулся Провозвестник и продолжать беседу не стал.

Черный ангел печали, давай отдохнем, процитировала Лиза через два часа пути, когда на трассе как раз появилась очередная кафешка. Провозвестник пожал плечами и отвернулся.

И вот я снова глотаю месиво, фотографируя вкус и цвет, бросил он ответную цитату из Наутилуса. Ладно, паркуйся.

Когда усталая, несмотря на утро, официантка поставила на их столик курицу с картошкой и стакан томатного сока, Лиза поняла, насколько голодна. В последний раз он ела вчера утром. Потом почему-то не хотелось, потом появился Провозвестник до еды ли. Куриный окорочок источал совершенно неправдоподобный аромат, и Лиза набросилась на него с волчьим аппетитом.

Провозвестник без особой охоты ковырял вилкой рыбную котлету. Раньше Лиза думала, что ангелам не нужна пища; как выяснилось, Провозвестник не чурался кушаний, расцепляя еду прямо на атомы.

Гадость, заключил он и брезгливо отодвинул тарелку. Дешевая столовка.

Лиза, к тому времени покончившая с курицей, усмехнулась.

Может, стоило заказать гуляш? Или печенку?

Ты не понимаешь, сказал Провозвестник, подперев щеку кулаком и глядя в окно, туда, где о чем-то спорили двое дальнобойщиков, собираясь, судя по отчаянной жестикуляции, решить трудный вопрос дракой. Все эти блюда для меня совершенно одинаковы на вкус. Хоть роллмопсы с сыром бри.

А что такое роллмопсы? спросила Лиза.

Мерзость, проронил Провозвестник, бросив на нее тоскливый взгляд. Лизе показалось, что архангел чем-то угнетен. Редкостная мерзость, Лиза.

Назревающую драку пресек подъехавший милицейский патруль. Двое стражей порядка вошли в кафе и сели за крайний столик, а дальнобойщики решили не нарываться и побрели к фурам.

А Лиза не сразу поняла, что Провозвестник взял ее за руку. Скользнул пальцами по некрасивому шраму на кисти, сжал ладонь.

Она зажмурилась, не в силах удержать распирающую грудь горячую волну. Не удержала; бисеринка слезы прочеркнула щеку. А ведь она столько раз обещала не плакать в его присутствии.

Лиза, ты умрешь сегодня, промолвил он с совершенно непривычной для него теплотой.

Правда? прошептала Лиза, не поднимая головы. Правда, Jibbril?

Правда.

Ей хотелось спросить, будет ли больно и как именно будет, но она промолчала. Он ведь говорил, что боли нет, если в нее не верить.

Возможно, я умру тоже.

Лиза решила, что ей послышалось. Вскинув веки, она увидела, что Провозвестник в отчаянии. Нет, бледное красивое лицо и глаза за стеклышками очков в тонкой дорогой оправе были абсолютно спокойны, но Лиза давно научилась видеть сокрытое.

Если б у нее спросили, как она это делает, Лиза просто пожала бы плечами, действительно будучи не в курсе. Во всяком случае, Провозвестник ее такому не учил. Отодвинув окружающий мир на задний план, выключив цвет и звук, Лиза прикоснулась к архангелу, и на нее навалилось, высыпалось как из мешка все то, что он хранил в себе. Тоска. Одиночество. Страх. И вовсе он не был неуязвимым и отважным. Нисколько.

Увидеть ответ на свой вопрос неужели он меня действительно Лиза не решилась. Это было бы слишком.

Я растворюсь в Благодати, бесцветным голосом промолвил Провозвестник, и Лиза внезапно поняла, что его обманули, спокойно и бессовестно. Жаль, конечно, что дальше мы пойдем не вместе. Но я уже подготовил распоряжения по поводу преемника, по твоему поводу.

Она выдохнула, пытаясь сбросить напряжение.

В окно колотилась снежная крупа; Лиза чувствовала, как ее охватывает стужа. Рука Провозвестника, теплая и мягкая, сжатая в Лизиных ладонях, казалось зыбкой, готовой исчезнуть в любое мгновение; это было воистину жуткое ощущение.

Что же мне останется, с какой-то внутренней опустошенностью подумала Лиза.

Что она будет хранить, перебирать в сердце всю эту Вечность?

Редкие встречи через Зеркало, когда Провозвестник, невыразимо мудрый и прекрасный такой близкий, несмотря на разделявшую их пропасть, учил ее тому, что знал сам? Или вчерашнюю ночь, туманную Луну за окном, понимание того, что отпущенное им время неумолимо утекает, и скоро рассвет? Или свое первое умирание: абсолютную тьму холод, безмыслие, вековечную ночь; себя безвольным червем зависшую посреди мрака и две исполненные сияющей Славы фигуры над собой; одного взгляда на Второго архангела ей тогда хватило, чтобы понять: это судьба, и никуда они друг от друга теперь не денутся.

Лиза стиснула его руку, словно хотела удержать Провозвестника над незримой пропастью. Слезы, которые она так старательно загоняла под веки, потекли по щекам.

Нефалим? спросила она. Это будет нефалим?

По всей вероятности, кивнул Провозвестник и протянул ей салфетку. Со вчерашнего вечера ты только и делаешь, что плачешь. Если обо мне, то не стоит.

По интонациям Лиза поняла, что на самом деле не стоит. Взяв салфетку, она стерла слезы и отвернулась к окну. Метель усиливалась. Снежинки были похожи на огромное облако прозрачно-серого планктона, или на перья из крыльев умирающего ангела. Лиза вдруг увидела Провозвестника лежащим на снегу, безжизненное тело с еще дымящейся раной в груди, там, где у людей находится сердце. Видение было настолько реальным, таким пустынным и страшным были глаза ее друга, что Лиза содрогнулась.

Он идет, промолвила Лиза. Я чую. В двух километрах отсюда. Он идет.

* * *

То, что его ждут, Дэн понял почти сразу после поломки машины. Профессорова хваленая тачка не выдержала пути, мотор заглох быстро и основательно. После нескольких попыток вернуть его к трудовой жизни Дэн раздраженно плюнул, вылез и, для порядка пнув колесо и хлопнув дверцей, пошел по обочине, неся автомат в чехле.

Твою-то мать, устало подумал он, сегодня явно не наш день.