Следы в Крутом переулке

Третьей пришла ко мне Надежда, хотя, возможно, лишь с одной целью — досадить Елышеву и Софье. В ее показаниях или признаниях прокурор выделил главное: когда Елышев постучал в дверь петрушинского дома, Сличко решил, что пришли за ним. Но не милиция, как легко можно судить по его дальнейшему поведению. Он не запаниковал, не стал прятаться, но заспешил.

И дальше ход расследований был таким. Кого он мог ждать? Да, он не испугался. Но, по всей видимости, и не обрадовался, во всяком случае, нельзя сказать, что он был доволен приходом кого-то. С другой стороны, Елышев, блуждавший по Микитовке, пришел к дому тети Паши почти одновременно со Сличко. Где же тот был? Куда заходил?

Теперь-то благодаря сообразительности Привалова мы знаем все.

А дело было так.

Галина Курань рано утром виделась со своим сыном, Пашкой Куранем, в его укрытии, там, где он прятался после ограбления магазина. Чергинец назвал его балбесом. И прокурор, как ни странно, ухватился за эту характеристику. Кстати, насчет заброшенного сарая, в котором тому балбесу можно было укрыться, отцу подсказала Люба. Так вот при встрече Галина выслушала исповедь или нечто похожее своего сына и поняла, как наказал ее отвергнутый Сличко. Более того, сын признался, что отец ночью уезжает и берет его с собой. Весь день Галина в панике. И вечером идет в Крутой — объясняться со Сличко.

Но тот уже ушел, чтобы не возвращаться никогда. Перед уходом он, видимо, поспорил с тетей Пашей, и уходя, даже не обратил внимания на ее состояние, а она сознание потеряла. Таковы выводы экспертизы и догадки прокурора. Точно этого никогда уже не установить, ведь Сличко и тетки Павлины нет в живых.

Сличко договорился с сыном, что зайдет за ним в тайник лишь ночью, перед уходом на вокзал. Но балбесу надоелосидеть в старом сарае у оврага. К тому же он мог опасаться, не водит ли отец его за пос, действительно ли хочет взять с собой.

И Сличко почувствовал, что Пашка вряд ли усидит в сарае. Поэтому, услышав стук к Петрушину, Сличко и решил, что стучит сын, который следует за ним по пятам. Приняв стук Елышева за стук сына, Сличко пошел в тайник проверить, там ли сын. Если бы сын шел за ним, то и теперь пришел бы к тайнику, где отец и заставил бы его остаться. Но в тайнике Пашки не оказалось. И за отцом он, как тот выяснил, не следил. Все это логические выводы прокурора.

А вот в чем ему признался Пашка Курань. Пашка ждал-ждал в тайнике, не вытерпел и побежал искать отца. Ему и в голову не пришло бежать к Петрушину. Где найти отца? Конечно, в доме тети Паши. Он и заявился туда. Отца не застал. Но увидел, что в комнате за кухней лежит мертвая, как ему показалось, тетя Паша.

Бежать! Бежать из города вообще — решает он. Но где взять деньги на билет, на жизнь? И он ищет эти деньги.

В признаниях Бизяева прокурор еще раньше уловил: свет то горел, то не горел.

Пашка ищет деньги. Кое-что находит у тети Паши. И пока ищет в ее комнате, закрывает подушкой ее лицо, считает же, что мертвая она. Теткиных денег ему мало. Он ищет у девчат. Ищет в комнате у Софьи. Но уйти ему помешали. Он слышит: кто-то зашел на веранду. Спрятался он довольно надежно, в Софьиной комнате.

Он не знал, что пришла мать. А она пробыла в доме всего несколько минут. Зашла — дверь-то оказалась открытой. Шагнула в кухню — и увидела тетю Пашу с подушкой на голове. На лице. В ужасе Галина сбежала.

Ее муж, дядька Прохор, зайдя в дом за ней следом, решил, что убийство совершила Галина. А она, напротив, если бы была возможность предотвратить такое убийство, предупредила бы тетю Пашу об опасности. Но дело-то в том, что опасности никакой не существовало. Тетю Пашу никто не собирался убивать. У нее никакого богатства не было. Это уже знали все.

Однако у Галины логический ум женщины, привыкшей оперировать накладными. В данном случае и поступки людей для нее — словно те же накладные на товары. И она начинает их тасовать в своем мозгу, чтобы решить, кто убил тетю Пашу: сам Сличко или ее сын?

Клубок страха и ненависти жил у нее в душе. Уехать со Сличко — безумный шаг для нее. Она понимала это давно и не собиралась уезжать с ним.

Итак, она сбежала. Малыха видел, как она неслась по Крутому переулку, но не узнал ее.

Она так бежала потому, что испугалась за сына. Он в доме побывал — она не сомневалась, потому что унесла с собой забытую им в комнате тети Паши шапку. Пока он деньги там искал, шапку снял. Перчатки-то, сукин сын, не снимал. Кстати, в магазине он тоже поработал в перчатках. Отец наверняка надоумил. Так вот, не унеси она Пашкину шапку, насколько это упростило бы задачу прокурора.

Она бежит и вдруг на глазах Малыхи растворяется. Но ведь чудес не бывает. И прокурор верно решил: единственная женщина, которая может на этом месте исчезнуть, — Галина, ибо она добежала как раз до своего старого дома, в котором сама уже не живет. Дом ее — на углу Микитовской и Крутого. Добежала она до него и исчезла за забором.

Но Малыха об этом не знает, поэтому она для него просто растворилась.

Что же ее привело в старый дом? Здесь после убийства может скрываться сын. Но его там нет. И она бежит к оврагу, в тайник, где утром она слушала его исповедь. Но и там его нет. Что делать? Вернуться к дому тети Паши? В Крутом она увидела Елышева. Возвращаться нельзя.

А ее сын между тем остается в доме тети Паши. Визиты в тот вечер в этот дом следовали один за другим. Балбес никак не мог вырваться.

И тут приходит отец. Он видит подушку на лице тети Паши, снимает ее. У него и мысли не возникает, что он сам оставил старую женщину в бессознательном состоянии. Значит, убийство, решает он. Раз убийство — все должно остаться на своих местах. Подушку он возвращает — не в изголовье, а на лицо тетки Павлины.

Видит беспорядок — кто-то что-то искал. Он сразу подозревает сына. Идет в комнаты — там тоже следы. В Софьиной комнате он, наконец, находит сына. Вероятно, еще до этого сын открыл окно, чтобы сбежать. Происходит объяснение. Сын божится, что только положил подушку на голову и больше ничего — боялся мертвой: искал деньги, а рядом она лежит, вот и закрыл лицо подушкой. Но отец не верит, отец не берет вину на себя.

— Вот здесь и вмешалась твоя шинель, — сказал я Елышеву.

— Да, — согласился он, — и чего меня носило по Микитовке?

— Сын увидел твою шинель. Теперь уже ничто, никакая сила не могла удержать его в доме. Он выпрыгивает в окно. Отец за пим. Этот топот как раз и услышал Малыха. Пашка оказался проворнее. Он рассказал, что успел отскочить в сторону перед самым оврагом, не ступил на тот клочок земли, который затем, когда отец на него ступил, рухнул в овраг. Малыха ведь и глухой шум слышал, от падения Сличко. Так что тетя Паша стала жертвой черствости, с одной стороны, и глупости — с другой. Может быть, и спасли бы ее врачи, если бы вызвал их кто-нибудь.

Я перевел дух. Говорить о той ночи было нелегко, даже мучительно. Мне порой казалось, что я переживаю за всех этих парней не меньше, если не больше, чем они сами.

— Люба же попала в тупик. Посуди сам. К Бизяевым дороги не было. Она понимала все. Знала, что Володя против воли матери не пойдет, хотя сам он еще мучился сомнениями. Более того. Она начала подозревать Володю. Нет, не в убийстве тети Паши, о смерти которой она узнала от Малыхи. Но она услышала, что там был Бизяев. Для чего он ходил? Девчонка решила, что он хочет отомстить ее отцу за смерть своего отца. И если в ту ночь не удалось, Володя не остановится. Да и совесть ее мучила. Она же помогала отцу: устраивала его свидания с Галиной, придумала, где спрятать своего сводного брата, совершившего преступление. Брата — вот что для нее главное было. Из-за того она и фамилию отца носила, хотя все сестры взяли материну фамилию. В крови у нее было чувство родственного единства, поэтому и родителей Володи хорошо понимала и вовсе не осуждала за то, что не принимали они ее в семью. Тут еще дозвониться не может ни до Софьи, ни до Веры. Кругом в ее жизни тупики. Вот и приняла свое страшное решение… А знаешь, что сказал в конце концов прокурор? Нет, не гадай, все равно не угадаешь. Он сказал так. Если бы тех парией, то есть вас троих, и девушек ваших не раздирали внутренние драмы, мы бы выбрали самую правдоподобную версию и на том бы закончили. Но всех вас раздирали драмы. Они-то и помогли распутать клубок. А я сказал Привалову: может быть, это и лучше, что пришлось распутывать, может быть, им всем с раскрытыми душами легче теперь жить будет. Ты-то сам как думаешь?