Слепое правосудие

– Согласен, ваша честь. У меня больше нет пока вопросов, ваша честь.

– Прекрасно. И разрешите вас поблагодарить, мистер обвинитель, за ваш краткий, четкий допрос свидетеля. Могу только надеяться, что адвокат защиты будет солидарен с вами.

Бен повторил все пункты, на которых он делал акцент во время предварительного слушания: на том, что Эбшайр не видел Кристину, державшую в руке пистолет, что он не нашел у нее наркотиков и в квартире Ломбарди – тоже, что у нее не было найдено личного оружия. Но ему было ясно: присяжным Эбшайр понравился.

– Итак, вы не нашли никакого оружия у моей клиентки, правильно? – Бен старался сделать образ Кристины более человечным, приблизить ее к присяжным как реального человека. Он все время называл ее по имени, а не по фамилии, а к свидетелям обвинения обращался только по фамилии.

– Действительно, мы нашли на полу, рядом с ней, пистолет.

– Но вы не знаете, действительно ли она пользовалась этим пистолетом, правильно?

– Разумеется знаем. Ведь на рукоятке пистолета были ясно видны отпечатки пальцев, которые принадлежали Кристине Макколл.

Бен мог бы потребовать обжалования этого заявления; Эбшайр не был судебным экспертом, но очевидное рано или поздно обнаружится – у него был на уме другой план атаки.

– Давайте обсудим это, мистер Эбшайр. Итак, вы говорите, что на пистолете были отпечатки пальцев Кристины?

– Именно так.

– Но разве ФБР не произвело парафиновый анализ?

– Возражаю, ваша честь, – встал Мольтке. – У нас есть эксперт, который сообщит об этом позже.

– Именно этот свидетель первым открыл дверь, – настаивал Бен. – Он сам включил акт наличия отпечатков пальцев в свои показания. Теперь я имею право провести перекрестный допрос по этому аспекту.

– Я разрешаю провести ограниченный перекрестный допрос по показаниям свидетеля, – вздохнул Дерик.

– Спасибо, ваша честь. – Бен вновь повернулся к Эбшайру. – Итак, был ли произведен парафиновый анализ на руках Кристины?

– Полагаю, что был.

– Можете вы объяснить присяжным, что такое парафиновый анализ?

Эбшайру пришлось это сделать с большой неохотой.

– Итак, выявил ли парафин следы частичек нитратов на ее коже?

– Нет, не выявил.

– Разве это не доказывает, что она не убивала Ломбарди?

– Очевидно, на ней были перчатки.

– Действительно. Скажите мне, Эбшайр. Если на ней были перчатки, то каким же образом оказались ее отпечатки на рукоятке пистолета?

Эбшайр на минуту смешался:

– Я... я полагаю, она, должно быть, позже сняла перчатки.

– Понятно. Хотя она оказалась достаточно хитрой, чтобы надеть перчатки, когда стреляла из пистолета, позже она их сняла и оставила свои отпечатки на пистолете.

– Что-то вроде этого.

– Мистер Эбшайр, вы видите в этом какой-то смысл?

Это был типичный вопрос. Карты на стол, господа?

– Убийство часто не имеет смысла, мистер Кинкейд. Особенно в такого рода преступлениях, совершенных во имя страсти. Только в кино вы видите хладнокровного убийцу, который все делает правильно. Мисс Макколл была зла на Ломбарди, эмоционально расстроена. Она не могла рассуждать логично... Она могла так поступить машинально, что позже выглядело нелогичным.

Бен увидел, как несколько членов жюри согласно закивали.

Они были с ним согласны. В сказанном они видели логику, чтобы поддержать их желание осудить...

– Вы действительно нашли у Кристины перчатки?

– Нет. Но я нашел перчатки в платяном шкафу у самого Ломбарди.

– Значит, вы полагаете, что после убийства Ломбарди эмоционально расстроенная женщина сняла перчатки и аккуратно положила их обратно в шкаф, а потом взяла в голые руки пистолет?

– Я не знаю, пользовалась ли она теми перчатками. Я просто утверждаю, что это было вполне вероятно. Она могла спустить использованные перчатки и в туалет. Такое раньше случалось.

И снова закивал кто-то из присяжных. Бен понял, что пора наступать.

– Мистер Эбшайр, вы упомянули так называемое признание, сделанное Кристиной.

– Да, правильно.

– Вы помните, мы это уже обсуждали на предварительном слушании?

– Да, помню.

– Вы тогда признали, что сказали нечто, спровоцировавшее Кристину на подобное заявление.

– Я сказал, что я мог что-то сказать. Мог и перепутать.

Честно говоря, вы меня застали врасплох. Я не помню точно.

Но с того момента у меня была возможность подумать и поговорить со своим начальником, мистером Стенфордом, который тоже при этом присутствовал. А теперь я уверен. Я ей не сказал ни слова. Она сделала заявление совершенно добровольно.

– Итак, вы сегодня меняете свои показания.

– Я ничего не меняю, – улыбнулся присяжным Эбшайр. – Просто я раньше плохо помнил. Теперь помню хорошо. Ее заявление не было спровоцировано...

"И ты ничего не сможешь сделать, чтобы доказать обратное, – как бы услышал Бен непроизнесенные слова Эбшайра, – если не заставишь свою подзащитную выйти и дать показания. А этого ты как раз и не захочешь". Мольтке и Эбшайр, прослушав аргументы Бена во время предварительного следствия, вместе придумали хитрый способ спасти свою версию.

– У меня нет больше вопросов, ваша честь, – сказал Бен с сожалением и вернулся к своему столу.

– Будете повторно проводить прямой допрос?

– Не вижу необходимости, – ответил Мольтке.

Дерик в ответ улыбнулся, видимо согласный с его решением.

– Хорошо, мистер Эбшайр, благодарю вас за данные показания. Вы свободны. Господин обвинитель, вызывайте вашего следующего свидетеля.

Глава 35

– Соединенные Штаты вызывают офицера полиции Джона Томпкинса!

Томпкинс, неожиданный свидетель предварительного слушания, вышел на допрос в полной форме. Если присяжным понравился Эбшайр, то этого парня они просто будут обожать, подумал Бен. Трудно придумать более прямолинейного, похожего на стрелу субъекта.

Мольтке представил Томпкинса и прошелся по его послужному списку, до и после того, как он стал полицейским. Постепенно они перешли к тому моменту, как его вызвали в квартиру Кристины по поводу взлома. Он описал свой первый разговор с Кристиной, обыск в ее квартире, рассказал, как он нашел кокаин в кукле Бетти Буп.