Слепое знамя дураков

Кикимора

Мы с инспектором на протяжении нескольких месяцев были беспредельно счастливы: он – из-за скорого появления на свет ребёнка, я – из-за решительности Оксаны. Благодаря зелью её брата зверь внутри меня засыпал мёртвым сном, что позволяло мне быть нежным с ней.

Оля всё чаще выбиралась в лес с санитарами, чтобы искать раненых и меньше находиться в госпитале рядом с Митей.

Одно беспокоило всех: Нина чахла с каждым днём. Всю беременность она пролежала в постели. А последние месяцы и вовсе дались ей с трудом. На этом радость Громового закончилась, и он всё перебирал возможности помочь ей. С его женой неотрывно были Григорий и Марья Фёдоровна, поддерживавшие в ней жизнь. Ребёнок, казалось, отнимал у неё последние силы. Братья перешёптывались: никто не был уверен, что Нина перенесёт роды.

Однажды я спустился в подвал здания, где располагался госпиталь, чтобы поднять несколько мешков с запасами муки и круп наверх, в кухню, как вдруг почуял странный запах. Он напомнил мне сливочно-карамельный крем, которым я любил лакомиться на десерт в начале девятнадцатого века и который всегда подавался мне к завтраку на протяжении моей человеческой жизни. Я не поел только ранним ноябрьским утром, когда мы с моими приятелями выехали на охоту…

Запах доносился из-под пола, что казалось и вовсе невероятным. Я не чувствовал присутствия жизни или движения, но был уверен, что это пахнет существо или сущность – возможно, бестелесная, но всё же когда-то бывшая вполне живой.

– Здесь кто-то есть? – прорычал я.

Запах усилился, и я почувствовал тепло, исходящее из-за наваленных в углу досок.

– Кто ты? Выходи, я тебя не трону, кто бы ты ни был, – пообещал я.

Доски задребезжали, и передо мной возникло нечто серое, с ясными выразительными глазами, похожее на маленького ребёнка, обросшего волосами.

– Ты домовёнок? – охнул я от неожиданности.

– Нет, – ответил мне звонкий голос, – я кикимора.

– Но почему ты прячешься? Ты ведь знаешь, кто мы – обитатели этой больницы.

Я не ощущал зла в этом крошечном существе, казавшемся забитым и отвергнутым.

– Я не очень-то люблю общество, – прощебетала кикимора. – А сейчас, когда у вас наверху поселилось само зло, я и носа не покажу ни за что… И вообще, лучше мне убраться отсюда…

– Стой, погоди… – одёрнул я её. – Что ещё за зло поселилось наверху?

– Это ОНА! – загадочно проговорила кикимора. – Ты понимаешь, о чём я.

Я никак не ожидал подобного и сильно заволновался:

– Нет! Этого просто не может быть! Мы контролируем ситуацию, проверяем всех рожениц. Всё чисто.

– Конечно, она ведь защищена вашим же оружием – любовью и верой, – как бы между прочим ответила кикимора.

– Но кто она? – я сделал шаг ей навстречу. – У нас пять беременных, две из них на сносях.

– Шесть и три, – возразила мне кикимора.

– Да, нет же, говорю: пять… – и задумался: возможно, мы что-то упустили, что-то очень важное. – Постой. А ведь мы не считаем Нину.

Я бросил нагруженные на плечи мешки и помчался к лестнице, ведущей из подвала.

– Эй, волк, постой! – крикнула мне вслед кикимора.

– Извини, извини… – не останавливаясь, бросил я в ответ. – Я вернусь… Но сейчас мне надо известить всех…

– Вот так всегда – помогаешь им, а они бегут делать глупости, – сама с собой рассуждала кикимора, разводя руками. – Ну почему никто не интересуется, как исправить положение? Может, потому что выглядим мы недостаточно солидно и говорим неубедительно… Ладно, подожду ещё денёк-другой, авось одумается, вернётся…

Но я не стал сразу же сообщать весть всем, а дождался, пока Громовой уедет. Тогда я созвал Лидванских, Олю и Клавдию на совещание. Я весь побагровел, голос мой дрожал:

– Я собрал вас здесь в отсутствие инспектора с одной-единственной целью: мы должны принять верное решение, что делать дальше! Клавдия, с этого дня ты принимаешь только свежую кровь, можешь иссушать раненых врагов, которых найдёшь в округе. Можешь даже напасть на целый батальон фрицев – нам понадобится твоя сила.

Прости, Гриша, это временная мера. Сам же ты ежедневно упражняйся с сестрой в левитации, готовь самые сильные зелья для уничтожения демонов и других тварей. Любимая… Если ты увидишь что-нибудь, сразу мне рассказывай. Любое, даже малейшее видение может помочь нам. Оленька, ты будешь находиться в палате с роженицами под видом беременной с патологией плода. Ты должна круглосуточно слушать их мысли и докладывать о любых подозрительных. Я же перестаю принимать лекарство, чтобы в любой момент была возможность обернуться…

– С чего вдруг такая паника, Александр? – беззаботно спросил Григорий.

– Наследница вскоре должна появиться, – строго ответил я, чтобы приструнить его. – И мы не знаем, кто её вынашивает.

– У тебя есть подозрения? – уточнила Оксана, в глазах которой замер страх.

– Боюсь сказать вслух, – произнёс я, глядя поочерёдно в глаза каждому.

– Нина? Ты и вправду считаешь, что ребёнок нашего инспектора может оказаться дочерью Дьявола? – прочла в моей голове ответ Оля.

– У меня есть основания предполагать. Я не утверждаю, но мы должны быть бдительны. Мите ни слова, иначе он может помешать нам выявить её. А когда всё закончится… Господи, помоги, чтобы всё закончилось успешно! – взмолился я.

Раздался крик, и все мы поспешили в палату, откуда он доносился.

Начались роды у одной из пациенток – дородной крестьянки, чей муж был одним из наших санитаров. Она быстро родила здорового мальчика, которого назвала Николаем.

Итак, осталось пять беременных женщин, среди которых была Нина Громовая.

Я не стал никому объяснять, почему я подозревал её ребёнка, хотя оснований так считать было предостаточно: намёк кикиморы, сны инспектора и то, что, согласно преданию, именно ему суждено уничтожить наследницу. А значит, выявить её дано только ему, она должна быть в поле его зрения. Усугублялось всё тем, что он должен был убить родное дитя – конечно, не являющееся таковым, но в течение девяти месяцев ожидаемое.

Олю мы положили на место родившей. Ей, конечно, было невыносимо в палате с женщинами, мозг которых функционировал в одном направлении. Но её забавляли иногда их мысли.

Однажды утром Оксана проснулась в холодном поту. В ответ на мои вопросы она залилась слезами, а когда успокоилась, поведала мне о своём видении. В нём рыжеволосая демоница преподносила Сатане младенца, окутанного чёрными простынями. Я принял это за знамение.

Поскольку я перестал принимать лекарство, нейтрализующее зверя внутри меня, я попросил Лидванскую быть осторожнее со мной и ночевать пока в комнате Оли. Мои ощущения теперь были такими же, как тринадцать лет назад, когда мой волк жаждал свежего мяса и каждый раз в полнолуние получал его. Я не хотел вновь становиться кровожадным убийцей, но дело было превыше моих личных желаний. Общество должно было тоже непрерывно отслеживать наследницу, и я не мог исключать, что нам придётся побороться. В первой и единственной схватке я потерпел фиаско и не мог допустить этого ещё раз – слишком дороги мне окружающие люди. Я должен их защитить.

Вернулся Громовой. Узнав, что мы устроили, он вызвал меня.

– Думаешь, она уже близко? – глухо спросил он, не глядя мне в глаза.

– Я в этом почти уверен, – твёрдо ответил я.

– Есть предположения? – он поглаживал страницу раскрытой Библии, лежавшую на его столе.

– Боюсь, они расстроят тебя, Митя, – теперь и я не смотрел на него.

– Я расстроен уже давно. С первого дня, когда увидел её во сне, – он громко захлопнул Библию.

– Ты всё это время знал?! – я был в ярости.