Слепое знамя дураков

– Померла, – выходя, бросила Оля и направилась к себе. Я почувствовал ликование внутри неё.

Следом вышла Оксана, опечаленная скорее реакцией Оли, нежели смертью Нины.

– Зайди, Александр, – попросила она.

Я взглянул на троих – они не препятствовали, и я скрылся за дверью. Марья Фёдоровна пеленала младенца.

– Девонька, такая хорошенькая. Не успела на свет появиться, а уже сиротка, – приговаривала старая колдунья.

Она передала укутанную малышку Оксане. Я ощутил благоговение.

– Ты хочешь ребёнка? – спросил я Лидванскую.

– Любая женщина хочет, – тихо ответила она, покачивая девочку. – Нина… перед тем, как испустить дух… назвала её Лилей… Что нам с ней делать, Саша?

– Мы не можем взять её с собой, любимая. Нам не выходить её… Марья Фёдоровна, вам придётся позаботиться о дочери Мити. Её, думаю, смогут кормить другие роженицы.

– Эх, Александр, проблем-то не будет с кормлением. И я воспитала полсотни детишек за свой век… Но что будет со всеми вами, с Митенькой? Я каждую ночь молюсь, чтобы он одумался…

– Уверена, его выбор будет нам во благо, – сказала Оля, не сводя глаз с крохотной Лили. – Вы же знаете его, он бы не предал нас. И знай он, что здесь происходит…

– И хорошо, что не знает, – прервал я Оксану, – раз он решил нас не посвящать, значит, он уверен, что справится сам.

За дверью послышались шум, голоса, затем раздались грохот и выстрелы. Я метнулся к выходу, Оксана прижала к себе Лилю, Марья Фёдоровна поковыляла за мной.

Когда я раскрыл дверь, передо мной предстала ужасающая картина: Клавдия была прикована к потолку серебряной цепью, а Григорий с Олей оборонялись от троих незваных гостей. У меня не было выбора, и я перекинулся. Я набросился на ближайшего ко мне из троих мужчин и впился клыками в его плечо. Теперь он либо должен был умереть, либо заразиться. Я бы предпочёл первое.

– А ну-ка, прекратите! – раздался бас Марьи Фёдоровны. – Вы что тут устроили?

Она топнула ногой, по коридору прокатился раскат грома, и все замерли на месте.

Я был ошарашен: наша знахарка, похоже, ранее не только изучала травы. Она щёлкнула пальцами, и все мы повалились на пол. Я вернулся в человеческое обличье, одежда на мне была изорвана. Гриша рванулся к потолку, чтобы высвободить Клавдию.

– Простите, Марья Фёдоровна, но она, – третий указал на вампиршу, – вела себя неподобающе.

– Эта вампирша, – захрипела на него пожилая женщина, – за годы, что я её знаю, проявила больше благородства и уважения к нашему общему делу, чем вы трое можете себе представить, братья Поповы. И здесь не место для разборок! Убирайтесь!

– Только после того, как убедимся, что приказ выполнен, – ответил ей третий.

– Я прослежу за этим без вашего участия, – грозно проговорила она.

– Не смеем перечить, Марья Фёдоровна, – ответил Попов-старший.

– Постойте! Гриша, можешь что-то сделать? – я указал на второго из братьев, лежащего без сознания и истекающего кровью после моего укуса.

– Разве что добить его, – огрызнулся в ответ Лидванский.

– Я займусь им, – сказала знахарка, – вернётесь за ним через неделю.

– Но! – я попытался возразить.

– Он останется человеком, Александр, – уверила меня она.

– Где вы были сто двадцать восемь лет назад? – процедил я.

– Это было весело, папуля! – непонятно чему радовалась Оля.

– Что именно? – уточнил я.

– Борьба. И то, как ты обратился… Я видела это только однажды.

– И оба раза это была вынужденная мера, чтобы защитить тебя.

Я вышел из-за ширмы, где переодевался из лохмотьев в военную форму.

– Ах, хорош-то как! – воскликнула Оля.

– Я был когда-то военным. Ещё помню кое-что, – улыбнулся я дочери.

– Ой, вот здесь еще капля, – она подошла ко мне вплотную и вытерла салфеткой кровь на моей щеке.

– Спасибо, девочка… Интересно, как удалось Марье Фёдоровне так легко разобраться с ситуацией?

– Она очень могущественна. Поповы – её бывшие ученики. Много лет назад она воспользовалась своими способностями в личных целях, и её лишили многих привилегий и заблокировали часть силы. Но некоторые помнят, какой она была, и побаиваются.

– Это всё ты прочла в чьей-то голове? – спросил я, глядя ей в глаза, чтобы понять: солжёт ли она, или скажет правду?

– Нет, – засмеялась Оля, – она сама рассказывала на занятиях кое-что, да и в Свердловске я о ней многое слышала. Как-нибудь расскажу тебе… – Она чмокнула меня в щёку. – Пойду, помогу Оксане со сборами… И я знаю, что ты обеспокоен моим поведением… То, что я сказала о Нине… Ты же знаешь, что я не желала её смерти.

– Знаю, детка. Мы всё исправим.

– Да, и ещё… Марья Фёдоровна не могла тебе помочь тем утром… Она была под стражей, ожидала решения митрополита за самодеятельность.

– Не переживай об этом, Оленька.

Оля вошла к крёстной, качавшей на руках дочь Дмитрия Громового.

– Ты ещё не готова, Оксана? Я пришла помочь.

– У нас проблема… – ответила Лидванская.

– И какая? Скажи мне, я не стану подслушивать, – пообещала девушка.

Оля подошла к Оксане, сидевшей на кровати.

– Смотри сама!

Лидванская отодвинула край простыни, в которую была укутана Лиля Громовая. На голове девочки были реденькие огненно-рыжие волосы. Оля подняла на Оксану свои выразительные голубые глаза:

– Почему она… такая? И что это значит?

– А то, что она вернулась. И нашла способ добиться любви Мити самым верным способом, – с досадой ответила Лидванская.

Тремя часами ранее рыжая ведьма бесшумно приземлилась на каменный пол:

– Митенька, здравствуй, милый…

– Ты? – Громовой прижался спиной к стене.

– Скучал по мне? А я-то как скучала! – нежно пролепетала она.

– Из-за тебя я здесь. Что ты наделала, Лиза? Стала наложницей Сатаны? Хочешь погубить всех, кто мне дорог? – принялся обвинять её Дмитрий.

– Я лишь хочу, чтобы ты любил меня. И раз уж я не стала наследницей, я добилась особого места при Повелителе. Да, я была его любовницей и стала матерью наследницы. Теперь я неприкосновенна и собираюсь к тебе вернуться.

– Но почему Оля? За что? – прокричал Громовой.

– Ты любишь её, а в твоём сердце должна быть только я, Митенька, – с лёгкостью, как ни в чём не бывало пропела Лиза.

– Ты и есть в нём, – убедительно произнёс Дмитрий, касаясь лица ведьмы.

– Но ведь нашлось место и для другой, – с некоторой грустью ответила она, прильнув щекой к его ладони.